Недавно в Оренбурге появился очередной местный неологизм — Терешки. Слово, объединив время и людей, заняло свое место среди Нахаловки, Оторвановки, Аренды, Новостройки… Теперь на вопрос таксиста «куда ехать?» можно ответить: «На Терешки», и будет понято: в район Малой Земли со стороны улицы Терешковой.
Лихач и ухарь. (Прим. Бердской слободы: На снимке усадьба купца Ведерникова, село Каракулино, Каракулинский район Удмуртской Республики).
Извозный промысел в Оренбурге развивался по потребности. Город-крепость, город-рынок, город-тюрьма… Было время, когда Оренбург можно было обойти за час или объехать на извозчике за полчаса.
* * *
На улицах Оренбурга извозчики появились не сразу. Не было в них нужды. Первоначально жили в городе в основном военнослужащие, передвигавшиеся пешим ходом или на лошадях. Лишь в 1797 году Оренбург стал губернским городом, и с переводом сюда правительственных учреждений увеличилось население, начал развиваться извозный промысел . Извозчиками становились отставные солдаты, крестьяне, малоимущие мещане. Поначалу извозчику нужно было немного — лошадь, повозка, разрешение городской управы. Особых требований не предъявляли, лишь бы возчик был трезв и платил налог в городскую кассу.
Становились извозчиками по разным причинам, но одна была, по-видимому, определяющей: отсутствие земельного надела и нежелание заниматься хлебопашеством. Более хозяйственные, «сурьезные» мужики пахали землю, а кто победнее, поплоше, шли в извоз на сезон.
Извозом промышляли многие и порой не только природные крестьяне, но и однодворцы отдаленных сел и деревень. Татары и башкиры занимались извозом наравне с русскими и в некотором смысле были первопроходцами этого промысла. Со второй половины XVIII века крещеные татары села Мустафино (как и других) перешли на «государеву службу» и занимались «почтовой гоньбой» — развозили почту.
В марте 1835 года Оренбургским приказом общественного призрения был нанят Иван Гаврилов Хвалёв для перевозки игральных карт по Оренбургскому уезду. Продажа игральных карт в трактирах и почтовых ямах (станциях) приносила быстрый доход. С извозчиком Хвалёвым карты отправлены в Оренбургскую городскую думу при сопроводительном документе:
«Приказ общественного призрения, сего числа отправив в оную Думу с извощиком Оренбургского уезда однодворцем села Михайловского (ныне Шарлык. — А.И.) Иваном Гавриловым Хвалёвым в двух ящиках игральных карт: золотообрезных пятьдесят, отборных сто и первого разбора двести пятьдесят пять с половиною дюжен для продажи их в г. Оренбурге, за провоз коих извощик удовлетворен следующими деньгами. Если же оные карты от небрежения извощика будут повреждены, то должен за сие он заплатить за каждую дюжину назначенное число суммы».
В двух ящиках находилось 405 с половиной дюжин колод карт на сумму 4 505 рублей по ценам того времени. На такие деньги «дальнобойщик» Хвалёв мог приобрести очень неплохое хозяйство и дом в Оренбурге.
Извозчики были разными, о некоторых сообщали в газетной рубрике «Происшествия», назывались фамилии. В январе 1883 года в Оренбурге легковые извозчики Андрей Сольков, Филипп Дмитриев и Андрей Строилов ограбили ночью мещанина Михаила Баркова. Грабителей разыскала полиция. За загрязнение улиц извозчики штрафовались. В январе того же года кучер протоиерея Троицкой церкви М.В. Любочестнова крестьянин Яков Яшкин свалил мусор в недозволенном месте, за что был наказан рублем. Неосторожная и быстрая езда — вот обычные нарушения тогдашних извозчиков, как, увы, и нынешних.
В Оренбурге после 1860 года легковых извозчиков прибавилось, да и ломовых, перевозивших грузы, стало немало. Грузы везли через Чернореченский мост (теперь автомобильный) через Урал с Меновного двора в Гостиный, на склады.
Раздолье для извозчиков началось с открытием участка железной дороги Оренбург-Кинель в 1876 году. Извоз оживил деятельность городских ремесленников — продажа упряжи, повозок, экипажей, лошадей приносила стабильный доход. В газетах публиковались объявления о продаже, к примеру, в 1885 году: «Продается дорожный тарантас колясочного фасона, казанской работы, с двумя укладками, фордеком (передний навес коляски. — А.И.), стоимостью 75 рублей».
Реклама «экипажного заведения» Сипайловых. 1899 год
В Оренбурге в 1899 году «Экипажное заведение» братьев Сипайловых активно торговало шорными товарами, санями. Легковые извозчики разнились экипажами. Лихачи-извозчики предпочитали пролетки, легкие и открытые, покрытые лаком, нарядные. Звание «лихач» подразумевало быструю езду, а ведь «лихо» имеет первоначальный смысл «зло», намекает на связь с нечистой силой. В летнее время легковые извозчики пользовались колясками с мягким откидным верхом и сиденьями поперек, «фаэтонами». Название совсем не русское, пришло из греческой мифологии в память о Фаэтоне, сыне Гелиоса, не сумевшего управиться с огненной колесницей и упавшего с небес. Ломовые извозчики предпочитали тарантасы — повозки с длинным кузовом и высокими бортами. При движении груз на тарантасе дрожал, отсюда второе название — «зыбуша», а также «долгуша» и «карандас».
Ломовые извозчики трудились днем, легковые же старались заработать и ночью. И попадали в разные истории. Подвезут какого мещанина или крестьянина в трактир, постоялый двор или «куда барин скажет», а там грабеж, воровство, драка до смертоубийства. Перво-наперво полиция опрашивала извозчиков: что видел, что слышал. Жизнь города извозчики наблюдали ежедневно, знали о потаенных местах — где «казенкой» (водкой. — А.И.) торгуют по ночам, где притон с развеселыми девицами. Но в отдаленные места, в Форштадт в темное время ездить извозчики побаивались — там «пошаливали». Можно было лошадь потерять, выручку, а то и голову сложить. Конечно, за двойную плату везли. Пассажиры жаловались в полицию на отказ извозчиков, сообщали о «двойной плате».
Примечание “Бердской слободы: Безопасность и комфорт пассажиров должны быть главной задачей перевозчиков. Это утверждение не требует доказательства. Но, увы, не всегда работает.
Одним из обязательных постановлений Оренбургской городской думы в конце XIX века было требование хорошей выездки извозчичьих лошадей. Однако, казалось бы, элементарное требование совершенно не исполнялось. О каком удовольствии от поездки могла идти речь, когда зачастую пассажирам приходилось вскакивать в экипаж на ходу. О безопасности тем более говорить не приходится.
Наши извощики. Вскоре, какъ известно, вступают в силу обязательныя постановления городской думы, упорядочивающія извозный промысел. Среди этих постановлений есть одно, очень существенное – это требование, чтобы извощичьи лошади были хорошо выезжаны. Не смотря на всю элементарность этого требования, имеющагося и в ныне отживающих свой век постановлениях, оно-то, главным образом и не исполняется, По крайней мере добрая половина наших возниц имеет лошадей, приученных «дергать» в то время, когда пассажир садится, так что большею частию последнему приходится вскакивать в экипаж на ходу. Если с публикою пока, быть может, и не происходило серьезных несчастий, то ушибы, более или менее чувствительные, – весьма обыкновенны.
Так как случайности подобнаго рода таким образом нельзя отнести к разряду удовольствий, то следовало бы в особенности наблюсти за тем, чтобы извощичьи лошади были хорошо выезжаны. Наблюдение это могло бы быть возложено на биржевых старост и постовых городовых, так, как одним из последних приказов г. полицеймейстера под надзор этих лиц, в отнощении исправности извощиков и соблюдения ими обязательных постановлений – и поставлены извощичьи биржы.“Оренбургские губернские ведомости”, 30 апреля 1897 года.
К 1897 году жалобы горожан на грубость со стороны извозчиков, вымогательство денег сверх утвержденной «таксы», быструю езду обернулись введением оренбургским полициймейстером «Правил занятия извозом». Согласно этим правилам, разрешалось заниматься извозом всем людям, независимо от сословия, горожанам и сельским жителям, уплатившим взнос в доход города и казны по числу экипажей на бирже — так в старину назывались стоянки извозчиков.
Городская управа выдавала разрешение на извоз при наличии удостоверения от полиции о благонадежности. То есть в картотеке полиции находились данные на всех извозчиков, как и на дворников, прислугу и временно проживающих. Извозчики, таким образом, становились невольными осведомителями полиции, в противном случае разрешения им не получить. Стать извозчиком можно было с 17 лет, разрешалось нанимать извозчика в артель, и тогда за поведение артельщиков отвечал наниматель.
Экипажи, независимо от типа, получали номера, а извозчики — жетоны. Номер легковых извозчиков вывешивался у козел, у ломовых — на дуге, выдавался на цепочке «малый знак», который вручался седоку на время поездки. Знаки-номера оплачивались сбором в апреле и октябре. Извозчик на бирже должен был иметь при себе документы и разрешение.
На внешний вид извозчиков и экипажей многие пассажиры жаловались. Сравнивали пролетки с фараоновыми колесницами по их устройству, а лошадей по старости и худобе — с потомками Росинанта.
Оренбургский полициймейстер собирал старост извозчичьих бирж и «внушал им» об улучшении вида возчиков, повозок, лошадей. После внушения и отстранения от выезда некоторого числа извозчиков вид оставшихся становился благообразней — на время.
Правила обязывали извозчиков носить одинакового образца летний кучерский армяк темно-синего цвета с плисовой оторочкой, который разрешалось надевать поверх теплого зимнего с кожаным поясом. Новшеством стала кучерская шляпа черного цвета, а зимой полагалось носить шапку из фальшивой мерлушки.
По правилам выезд на биржу разрешался на кормленных и здоровых лошадях. Особо оговаривались повозки. Долгушам в летнее время полагалось стоять на базарных биржах, зимой же требовалось использовать сани, кошевы или пошевни (сани-розвальни). Фаэтоны разрешались летом, а зимой — сани с полостью, то есть с крышей из сукна или отороченной мехом.
Запретили использовать шарабаны и долгуши на всех биржах по улице Николаевской (ныне Советская) от бульвара до Воскресенской церкви. Сидения в экипажах покрывались сукном и кожей, подушки для удобства пассажиров делали пружинными или набивали конским волосом. Технической новинкой, которую не сразу оценили извозчики, стал фонарь красного стекла позади повозки, прозванный «красным глазом». К тому же спереди и сбоку по левой стороне повозки устанавливался экипажный фонарь и красной краской рисовался номер извозчика. Осмотр лошадей, экипажа назначался в декабре и апреле.
Правила требовали: «С пассажирами извозчики должны обходиться вежливо, не выпрашивать на водку или на чай и никому никаких грубостей и дерзостей не делать».
После введения правил извозчики провели между собой жеребьевку и определили места стоянки. Фаэтоны, пролетки с «красными глазами» ожидали пассажиров на Большой улице (она же Николаевская, она же Советская) и прочих главных пунктах, а шарабаны перешли на другие биржи.
Стоимость проезда «за конец» на легковом извозчике возросла с 15 копеек до четвертака. Объяснение этому скоро нашлось — с установкой красного фонаря на повозках извозчики «почувствовали особую важность». Тем не менее, зажигать фонари некоторые забывали, а может, экономили свечи. Таких «забывчивых» квартальные полицейские останавливали и накладывали штраф.
Животная — она ласку любит
Вскоре после введения «красных фонарей» и правил бульварный вокзал (Беловка) арендует Алексеев и привозит на гастроли хор Зендель-Ленского. Зрители, заплатив 20 копеек за вход, потянулись посмотреть представление. Извозчикам в новых армяках понравилось исполнение певиц, а газетчики написали, что плясунья Катя вертится скромнее. Послушав куплеты кафешантанного пошиба, без русских песен, зрители расходились и разъезжали по домам.
Извозчики на Беловской бирже по ночам не дремали. Как и на других главных пунктах — на Николаевской, в 1-й и 2-й частях города, где в ночь оставалось по четыре экипажа. По двое дежурили извозчики возле главных гостиниц, меблированных комнат Коробкова, у Николаевского института (на Ленинской), кадетских корпусов, больниц, железнодорожного вокзала.
На извозчичьих биржах в зимнее время для защиты от снега, ветра и холода самостоятельно, без разрешения мужики лепили из снега «эскимосские чумы» высотой в 3-4 (2,1 — 2,8 метра) и шириной до 6 аршин (4,2 метра). Для крепости постройку снаружи обливали водой и прорезали внутрь лазейку. В сильные морозы извозчики зажигали костры. Прохожим «чумы» мешали, вокруг было скользко, тротуар становился узким.
Из серии «Типы России». Извозчик
Примечание “Бердской слободы”: В каждой профессии есть свои издержки. Особенно тяжело им приходилось зимой, так как не все имели возможность обогреться в зимнюю стужу.
Корреспондент “Оренбургской газеты” в канун 1904 г. выражал надежду, что Оренбургская городская управа, по примеру других городов, всё-таки позаботится о выдаче извозчикам дров для разведения костров с целью обогрева в период сильных морозов.
“Необходимость грелок для извозчиков. Удручающее впечатление производят извозчики, не имеющие возможности обогреться в такие сильные морозы. От мороза руки так застывают, что теряют способность свободно управлять лошадью, что особенно чувствительно на поворотах, где от излишнего толчка и седок может вывалиться. насколько нам известно, во всех городах во время сильных морозов выдают из управы дрова извозчикам для костров, у которых они могут обогреться. Желательно чтобы и наше городское управление позаботилось о выдаче дров для этой цели извозчикам”.
Источник: Оренбургская газета. 30 декабря 1903 года
В 1900 году оренбургский полициймейстер Дидрихс приказом обязал легковых извозчиков ездить с пассажиром «умеренно-скоро», осмотрительно, без пассажира — шагом или небольшой рысью. Ломовым возчикам с грузом наказывалось ездить везде шагом. По Николаевской (Советской) улице от Воскресенской церкви до бульвара езду с тяжестями запретили. Ломовым обозам разрешили двигаться «с разрывами» в три лошади. Движение для всех — по правой стороне.
Правила далеко не всегда соблюдались. Извозчики торопились заполучить пассажиров, ездили неосторожно, быстро. Случались и наезды на прохожих, столкновения. Жители базарных площадей жаловались городовому на безобразную езду, в частности на Хлебной площади и прилегающих к ней улицах, в торговые дни. Прохожие предпочитали обойти лишний квартал, «чем рисковать быть смятым». Крестьяне с товаром приезжали целыми обозами и, отторговавшись, торопились на постоялые дворы отметить продажу.
Лихачи-извозчики Европейской биржи, что возле одноименной гостиницы, проявляли бесцеремонность к прохожим. Спешат подать лошадь, особенно вечером часов в 6-7, когда много публики на Николаевской. Чиновника с женой, переходящего Инженерную улицу, такой лихач чуть было не «смял», на окрики публики возница ответил «молодецким» свистом и ускакал. Номер экипажа прохожие не рассмотрели, но сообщили городовому, тот расспросил извозчиков, а те ответили, «что его не знают».
Ночь извозчикам-лихачам была подруга. Припоздавшему спешащему домой пассажиру назначали двойную таксу, а тому деваться некуда, соглашался. Если кто и возмущался, того возница мог и словом обидеть, и делом… В октябре 1908 года около полуночи ночной сторож возле городской управы наблюдал, как извозчик катал двух подвыпивших назад-вперед, требовал денег и обещал свалить пассажиров, как навоз, если не заплатят.
Водовозы и ломовые
Плату за проезд извозчики назначали согласно утвержденной городской управой таксе.
В 1906 году проезд на легковом извозчике в одну сторону по городу в дневное время стоил 20 копеек, ночью 25 копеек, за Кузнечные ряды, Форштадт и в Успенский женский монастырь — днем 25 копеек, ночью 30 копеек, на железнодорожный вокзал с багажом — днем 30, ночью 40 копеек, без багажа 20 и 30 копеек соответственно, на скотобойню, спичечную фабрику, мельницы — 30 и 35 копеек, на сушки кож и железнодорожные мастерские — 40 и 50 копеек, на Маяк — 60 и 80 копеек, на дачи за Уралом — 40 и 50 копеек, за Урал в купальни — 30 копеек.
Извозчика можно было нанять на «часовую езду»: днем в первый час 40 копеек, последующие часы по 30 копеек, в праздник Рождества и Пасхи за 90 копеек в час. Ночное время для извозчиков с апреля по октябрь наступало с 12 часов ночи до 6 часов утра и с ноября по март — с 10 часов вечера до 6 часов утра.
Из серии «Типы России». Тройка
За закрытые сани и экипажи, а также за фонари особой платы не полагалось. Извозчики по таксе доставляли не более двух пассажиров, берегли лошадь. Такса за проезд значительно не менялась и к 1914 году повысилась в среднем лишь на 10 копеек. Ломовые извозчики на шарабанах таксу не нарушали. Цену назначали в зависимости от расстояния и веса груза, но не более 20 пудов (320 килограммов) на поездку.
По разным причинам случались у извозчиков конфликты не только с пассажирами. Однажды в марте 1908 года дежуривший на Петропавловской бирже извозчик отказался отвезти околоточного надзирателя до полицейской части без платы. Последний отобрал номер у извозчика и засвистел в свисток. Прибежал городовой. Лошадь отправили в полицию, а извозчика отвели в околоток. Обиженный извозчик пожаловался старшине биржи, а тот сообщил о «притеснении» в газету.
В другой раз на Госпитальной улице (Парковый проспект), недалеко от Караван-Сарая несколько жителей по зимней дороге на санках везли бревна. Проезжавший мимо извозчик задел санями поклажу, и случилась драка: хозяин бревен набросился на возницу с палкой, а тот ударил напавшего по голове и уехал. Пострадавший был доставлен в Александровскую больницу (здание не сохранилось), где позже скончался.
Количество извозчиков от сезона к сезону менялось по разным причинам. У кого лошадь увели, или от болезни пала, или же извозчика лишили разрешения на выезд. Известен список легковых и ломовых извозчиков на зиму 1908-09 годов по Оренбургу. Городской ветеринарный врач осмотрел лошадей более 300 извозчиков.
Среди наиболее частых происшествий у извозчиков, кроме наездов на пешеходов, быстрой езды, езды в нетрезвом виде, столкновений с экипажами и выезда на улицы без разрешения, был и «малолетний» возраст.
«Малолеток», то есть возчиков до 17 лет, к 1908 году на улицах Оренбурга заметно прибавилось. Некоторые подростки становились извозчиками, заменяя отца, ушедшего на Русско-японскую войну 1904-05 годов.
Жители Оренбурга замечали плохонькие экипажи и пролетки, худых, нечищеных лошадей этих «малолеток». Они стояли на отдаленных от центра города биржах, лишних денег не просили. Везли куда скажут и покажут, поскольку не знали ни улиц, ни присутственных мест.
В 1914 году пассажир рассказывал, как вез его такой мальчуган, и по дороге на Маяк сломалось колесо. Пассажир выгрузил багаж, а возница стоял посреди дороги, держал под уздцы лошадь и заливался слезами…
Извозчики сетовали на невымощенные улицы, отказывались ехать на железнодорожный вокзал из-за выбоин и ям. Худшей улицей в Оренбурге в 1914 году была Ташкентская. В дождь по ней неслись потоки воды, скрывая ямы. Извозчики старались объезжать Ташкентскую краем, или «степью», западным участком Мариинской площади (район Новостройки, улица Невельская), рискуя сломать экипаж и утопить лошадь. С извозчиком Бусреевым так и случилось — он поехал степной окраиной, попал в овраг и утопил лошадь.
В апреле 1914 года в Оренбурге ввели новые правила для извозчиков. Узнав об этом, часть извозчиков на биржи не вышла, а в народе говорили: «Бастуют». Правила требовали отремонтировать экипажи, приобрести новую одежду. Значительная часть извозчиков не могла выполнить требования, не было у них на это денег. Плохие дороги, невысокая такса за проезд приводили к быстрому износу экипажей, становившихся «трясогузками», грязными рыдванами. Одежда извозчиков от пыли и грязи к вечеру имела весьма неприглядный вид. В ожидании пассажиров извозчики часами дремали на своих биржах. Средний дневной заработок составлял рубль-полтора. На такие деньги поставить рессоры или резиновые шины на экипаж было очень трудно. Лишь на центральных биржах стояли выезды «еще ничего себе». На захолустных и вокзальных стоянках, по мнению современника, выезды «гомерически безобразны».
Очередной осмотр извозчиков весной 1914 года происходил у здания городской управы (улица Советская). Многие прибыли в синих кафтанах вполне приличного вида. Тем не менее, 44 извозчика были оштрафованы за плохое содержание экипажа и переведены на дальние биржи, у некоторых отобрано разрешение на выезд. Стоянку от здания Войскового архива перенесли на угол Преображенской (участок нынешней Комсомольской) и Канонирского переулка (переулок Шевченко), на углу Орской (ныне Пушкинской) и Преображенской поставили двух очередных извозчиков.
С появлением в городе автомобилей трудностей у извозчиков прибавилось. К 1914 году на улицах Оренбурга, особенно в центре, можно было увидеть извозчиков, велосипедистов, автомобили, мотоциклы. Лошади боялись шума мотора, вырывались, выезжали на тротуар, пугали прохожих. Случались и столкновения. Вечером 10 июля 1914 года кассир Оренбургской городской управы Мазов проезжал на автомобиле № 1 по Николаевской и столкнулся на углу Водяной (Максима Горького) с ехавшим с охоты на мотоциклете поручиком 2-го кадетского корпуса Виноходовым. После столкновения с мотоциклом автомобиль наехал на проезжающего кучера купца Гончарова и изломал его тарантас. В том же году проезжавший по Николаевской улице автомобиль №18 наехал по неосторожности на стоявшего на бирже извозчика Овсянникова. Испугавшаяся лошадь поломала пролетку, оглобли и изорвала упряжь. В полиции был составлен протокол, Овсянников предъявил иск владельцу автомобиля.
Извозчики поневоле оказывали влияние на судьбы людей. Недалеко от станции Сырт, на переезде железной дороги 16 июня 1914 года по вине извозчика произошло столкновение с паровозом. При этом погибли землевладелец Назаренко и его зять М.А. Гумбург, сын оренбургского врача-педиатра, статского советника А.Ф. Гумбурга. Через полгода от тоски скончалась жена М.А. Гумбурга Елена Ивановна, урожденная Назаренко.
В событиях общественного, социального характера извозчики участия не принимали. Это была довольно инертная масса малообразованных, разнородных людей, объединенных лишь промыслом.
ДОСЬЕ «ОН»
Биржи легковых извозчиков (названия и места менялись)
1-я часть Оренбурга: Александровская (возле бань), Анаевская, Воскресенская, Деевская, Европейская (возле гостиницы), Каникеевская, Капеллерская (возле аптеки, на Николаевской улице), Николаевская (несколько, на перекрестках главных улиц), Петропавловская, Собранская (возле здания городского собрания), Старопочтенская (возле старого здания почты), Театральная (возле городского театра), Тургайская, Тюремная, Хлебная, Центральная (возле гостиницы «Центральной»), Чернореченская (у моста через Урал).
2-я часть: «Русский Пир», «Гранд-отель», Есенковская (возле бань Есенкова), Караван-Сарайская, Меновнинская, Московская, Мяснинская, Сакмарская, Соляная, Тополевая.
3-я часть: Арендованные бани, Гришковская, Соляная.
4-я часть: Вокзальная, Мальцевская.
Ломовые биржи
Хлебный, Железный, Соляной, Мучной и прочие базары, Капеллерская (в основном мусульмане-извозчики), Карьковская (русские, возле складов Карькова).
Автор: Александр Исковский
Источники:
- “Оренбургская неделя” № 28, 10 июля 2013 г.
- “Оренбургская неделя” № 29, 17 июля 2013 г.