Фрагмент статьи “Народ помнит своего героя” Ф. М. Надршин, г. Оренбург
Как известно, Крестьянская война 1773 – 1775 гг., явившаяся крупнейшим антифеодальным движением в России, характеризовалась массовым участием в ней нерусских народов Поволжья и Приуралья. Основные ее события происходили на огромной территории исторической Башкирии, а цели восставших были близки и понятны свободолюбивым устремлениям башкирского народа. Именно поэтому башкиры, составившие основу повстанческого войска, были наиболее преданными и последовательными сподвижниками Емельяна Пугачева.
По общему признанию исследователей, башкирам принадлежало первое место по количеству участников, масштабам выступлений и, наконец, по роли в общей борьбе. Однако историческая роль башкир заключалась не только в массовом и активном участии в восстании, «…но и в том, что они дали этому восстанию целую плеяду крупнейших и выдающихся предводителей»[1]. Так уж сложилось в советское время, что у широкого круга исследователей и читателей участие башкир в событиях 1773 – 1775 гг. ассоциируются лишь с именем Салавата Юлаева и его отца Юлая Азналина, а имена других вождей были преданы забвению.
Один из известных башкирских историков А. Н. Усманов еще в 1962 г. справедливо писал, что роли вождей освободительной борьбы башкир уделяется недостаточное внимание. Отмечая общеизвестность деятельности Салавата Юлаева, он подчеркивал, что «роль же других руководителей восстания освещена крайне слабо, а некоторые из них почти неизвестны читателю» [2].
К числу незаслуженно забытых выдающихся вождей относился и Кинзя Арсланов. За истекшие десятилетия деятельность Кинзи Арсланова в Крестьянской войне нашла освещение в исторических исследованиях обобщающего характера. В них подчеркивается роль его агитаторов в вовлечении нерусских народов Башкортостана в повстанческое движение, а сам Кинзя предстает как один из ближайших и последовательных соратников Емельяна Пугачева. Он был башкиром Бушман-Кипчакской волости Ногайской дороги. В шэжэрэ (генеалогических записях) башкир рода Кары-Кыпсак говорится, что он берет свое начало от знаменитого предводителя кипчаков Бушмана (Бачмана), продолжателя родового древа легендарного Лас-бия. Род бушман-кыпсаков был известным, почитаемым среди башкир не только Ногайской дороги, но и во всем Башкортостане. Об этом убедительно говорится в документах. Так, в 1721 – 1722 гг. его отец Арслан-батыр возглавил борьбу башкир за наказание карателей башкирских восстаний 1704 – 1711 гг. Александра Сергеева, Андрея Жихарева и других «прибыльщиков».
Уфимский воевода полковник граф Головкин сообщал в Сенат, что башкиры всех четырех дорог во главе с Арслан-батыром многократно обращались с жалобами на своих обидчиков в Сенат и добились рассмотрения их дела в суде. Безусловно, это говорило не только о грамотности, но и большой популярности и высоком авторитете этого башкирского старшины. Арслан умело вел борьбу в судебном процессе и добился наказания обидчиков: воевода Сергеев был казнен. Факт сам по себе уникальный в российской истории.
Анализ фактов позволяет сделать вывод о том, что его младший сын Кинзя должен быть года рождения не позже указанных выше событий, то есть 20-х годов XVIII столетия. После подавления Крестьянской войны Кинзя не попал в руки карателей, по его делу следствие не велось.
Поэтому документов с указанием точного времени рождения и возраста Кинзи не обнаружено. Но то, что он к началу восстания имел почтенный возраст, подтверждается целым рядом косвенных сведений. Задолго до Крестьянской войны Кинзя Арсланов был выбран старшиной Бушман-Кипчакской волости. В каком именно году оказали ему такое доверие, неизвестно. В донесении Екатерине II от 26 мая 1763 г. Оренбургский губернатор Д. В. Волков докладывал о своих соображениях по улучшению управления краем. В центре его внимания стоял «башкирский» вопрос: как не допускать в дальнейшем восстаний башкир. Решение этой острейшей проблемы в крае Волков связывал с улучшением их материального положения, приобщением к земледелию. По этому поводу он обратился с соответствующим письмом к верхушке Ногайской дороги. В ответе башкирских старшин, поступившем в Оренбург 25 июня того же года, Кинзя Арсланов упоминается в качестве старшины своей волости.
Содержание данного документа характеризует решимость башкир отстаивать свои земли и бороться за сохранение социально-политических привилегий военно-служилого сословия. В письме выдвигается просьба восстановить права башкир на содержание кузниц, указывается на растущую тяжесть воинской службы и налогов, остро ставится вопрос о защите вотчинных земель и лесных владений башкир от заводовладельцев Любопытно, что в нем также содержалось завуалированное требование предоставить им права на владение крепостными крестьянами. Несмотря на поддержку всех этих просьб и требований губернатором, Сенат фактически оставил их без внимания, так как боялся военного усиления башкир и новых восстаний.
Есть косвенные сведения и о том, что Кинзя Арсланов принимал непосредственное участие в составлении Наказа башкир Уфимской провинции в Уложенную комиссию 1767 – 1768 гг. Данный документ охватывает все актуальные вопросы социально-экономической, политико-правовой и культурно-просветительской жизни башкир и является важным памятником общественной мысли башкирского общества середины XVIII века. Популярность Кинзи не ограничивалась башкирским обществом.
Дальнейшие события показывают, что он был хорошо известен среди казаков и нерусских народов края.
Вести о появлении «надежи-царя Петра Федоровича» быстро достигли башкир прилегающих к эпицентру восстания волостей Ногайской дороги. О событиях на Яике стало сразу же известно башкирам Бушман-Кыпсакской волости, и уже 30 сентября 1773 г. в Каргалинскую (Сеитовскую) слободу, где была расположена ставка Пугачева, прибыла делегация от Кинзи Арсланова в количестве шести человек.
Делегация, возглавляемая его родным племянником Кутлугильде Абдрахмановым, была принята вождем бунтовщиков в ночь на 1 октября. «Мужицкий царь» тут же решил послать манифест башкирам. Текст послания составили коллективно. В обсуждении манифеста, кроме самого Пугачева, участвовали И. Н. Зарубин-Чика, Идеркай Баймеков, вся делегация Кинзи и ее руководитель Кутлугильде Абдрахманов.
По мнению большинства исследователей, Кинзя привел к Пугачеву свой отряд численностью от 300 до 500 человек к началу осады Оренбурга. Факт прихода в повстанческий лагерь такого популярного, уважаемого, умного и энергичного человека, как Кинзя Арсланов, имел принципиально важное значение, оказывал решающее влияние на колеблющуюся массу башкир.
В лице Кинзи повстанческий центр приобрел энергичного организатора для мобилизации нерусских народов, а лично Пугачев – умного, верного и талантливого сподвижника. С самого начала между повстанческим центром и губернскими властями развернулась борьба за привлечение местного населения на свою сторону. Как справедливо отмечал академик М. Н. Покровский, особенно важно было привлечь на свою сторону башкир, «народа конного и приученного к военному искусству». Борьба за башкир приобрела огромный размах и масштабы с приходом в ставку Пугачева Кинзи.
Опытный предводитель башкирского народа, воспитанный в традициях мощных башкирских восстаний 30 – 50-х гг. XVIII века, пользовавшийся огромной популярностью не только на Ногайской дороге, Кинзя сразу по прибытии в повстанческий лагерь вошел в круг близких сподвижников Пугачева. Последний присвоил ему чин главного полковника и назначил «атаманом башкирского полка». Время прибытия Кинзи в Бердский лагерь совпало с моментом вербовки башкир в карательные команды для поимки Пугачева и подавления восстания.
Будучи «атаманом башкирского полка», Кинзя занялся его комплектованием. Хотя полк и назывался башкирским, на деле в подчинение Кинзи шли все повстанцы из нерусских народов Башкортостана: башкиры, татары, мишари, тептяри, чуваши, марийцы, калмыки и др. Командиров повстанческих отрядов и отдельных наиболее способных повстанцев Кинзя испытывал в сражениях под Оренбургом, а потом представлял Пугачеву. На этих приемах «царя» он выполнял функции толмача. Помимо комплектования «башкирского полка» и подготовки кадров предводителей повстанческого движения, Кинзя с первых дней своего пребывания в Бердском лагере развернул мощную агитацию среди многонационального населения Башкортостана. В этом ему сильно помогала его образованность.
А. Н. Усманов, большой знаток проблем Крестьянской войны 1773 – 1775 гг., писал, что с приходом Кинзи в Бердский лагерь содержание манифестов Пугачева изменилось в лучшую сторону. Кинзя, назначенный «главным полковником башкирского полка», стал также посылать к башкирским старшинам собственные указы, которые сыграли неоценимую роль в мобилизации башкир в повстанческое движение.
По прибытии в Бердскую крепость Кинзя развернул деятельность по пропаганде идей восстания среди башкир и вовлечению их в армию Пугачева. Авторитет Кинзи Арсланова в Башкирии с ходом восстания все время возрастал и, очевидно, даже не шел в сравнение с авторитетом какого-либо другого башкирского предводителя [3]. Таким образом, агитационная деятельность Кинзи распространилась на огромную территорию, включая Ногайскую дорогу и Ставропольский уезд Оренбургской губернии.
Постепенно в состав агитаторов Кинзя включал представителей татар, калмыков и других народов Башкортостана. В результате агитационной работы последовательно изменилось настроение населения края. Уже в первой половине октября начался массовый переход башкир на сторону восставших.
В переломе в настроении народов края, в преодолении их колебаний большую роль сыграли манифесты Пугачева и громкие победы Главного войска повстанцев над крупными карательными корпусами полковника П. М. Чернышева, бригадира Х. Х. Билова и генерал-майора В. А. Кара. Но определяющее воздействие на население края оказывали агитаторы Кинзи.
Выходцы из народа, хорошо знавшие его интересы и чаяния, обеспечили победу повстанческого центра в борьбе с местными властями за башкир и народы Башкортостана. Роль Кинзи и его агитаторов в мобилизации народов Башкортостана в повстанческое движение достойно отмечали его руководители. Перешли на сторону повстанцев и 1200 башкир и мишарей Стерлитамакского карательного корпуса, с поддержкой которого Кар связывал свои успехи в борьбе с Пугачевым.
К середине ноября 1773 г. губернатор Рейнсдорп вынужден был признать свое полное поражение в борьбе за башкир. Все старания «верных» старшин Миндея Тупеева, Кулыя Балтасева, Юсупа Надырова по мобилизации башкир южных волостей Ногайской дороги, равно как и мероприятия Уфимской провинциальной канцелярии по комплектованию Стерлитамакского башкирско-мишарского карательного корпуса, завершились массовым переходом команд на сторону повстанцев.
Вышеизложенные факты позволяют сделать вывод, что Кинзя Арсланов и его соратники своей агитационной деятельностью по мобилизации башкир и других народов южных волостей Башкортостана обусловили перерастание локального восстания яицких казаков в Крестьянскую войну, последнюю и самую грандиозную в феодальной России. Это – главный, но не единственный вклад Кинзи в Крестьянскую войну 1773 – 1775 гг.
Будучи главным полковником и атаманом «башкирского полка», Кинзя постоянно находился в Бердской крепости и входил в число ближайших сподвижников Пугачева. Его «башкирский полк» в составе Главного войска повстанцев штурмовал Оренбург, отражал вылазки осажденных, участвовал в сражениях под Татищевой крепостью и Сакмарским городком.
Башкирские повстанцы вместе с казаками составляли самую боеспособную силу, ядро повстанческой армии – конницу. Они участвовали в разгроме карательных корпусов симбирского воеводы полковника Чернышева и бригадира Х. Х. Билова, в штурме Яицкого городка. 1500 башкир во главе с Идеркаем Баймековым и Кутлугильде Абдрахмановым приняли участие в разгроме корпуса генерала Кара, 1000 башкирских конников во главе с самим Пугачевым участвовали в захвате крепостей Ильинская и Илецкая защита, в штурме Верхне-Озерной крепости. В походе на Авзяно-Петровские заводы и Желтый редут Соколова-Хлопушу сопровождали 500 всадников «башкирского полка». Башкиры вместе с калмыками добровольно вызвались охранять Бердский лагерь.
Кинзя умело руководил своим «башкирским полком», который составлял половину Главного войска. Одновременно с этим Кинзя продолжал вести агитацию среди народов края. Когда была одержана полная победа над местной царской администрацией за привлечение башкир на свою сторону и население Ногайской дороги полностью перешло на сторону Пугачева, повстанческий центр изменил тактику мобилизации населения. Встала задача распространения восстания вширь, на новые территории. Поэтому повстанцев, проявивших свои полководческие и организаторские способности, Пугачев и Военная коллегия направляли для организации новых повстанческих районов. Кинзя входил в число ближайших и доверенных лиц «царя», которые составляли при нем негласный совет.
Заседания этого совета проходили в строжайшем секрете, его роль в руководстве движением была очень велика. Он функционировал параллельно с Военной коллегией, а с переходом Главного войска на правый берег Волги совет стал особенно авторитетным органом. Состав совета был крайне ограниченный и постоянный, в него входили самые ближайшие сподвижники Пугачева. Кинзя на протяжении всей Крестьянской войны оставался членом негласного совета.
Исключительную роль в Крестьянской войне Кинзя сыграл весной 1774 г. После потери Главного войска в сражении под Татищевой крепостью 22 марта 1774 г. Пугачев фактически остался без армии. Корпус генерала П. М. Голицына продолжал наступать на Бердский лагерь. В этих критических условиях повстанческому центру удалось сформировать войско численностью 5 тысяч человек. Из них около 3 тысяч были башкирские конники Кинзи, 1 – 2 апреля они героически сражались с корпусом Голицына под Сакмарским городком. Однако в результате двух сражений Пугачев понес огромные потери в виде раненых и попавших в плен.
С вождем восстания осталось 500 наиболее преданных повстанцев. В их числе было всего 100 яицких и илецких казаков, 100 заводских крестьян и 300 башкир. В эти тяжёлые для вождя дни рядом с ним, помимо небольшой группы казаков (Творогов, Чумаков и другие, которые в будущем предадут восстание и сдадут Пугачева властям), самыми верными сподвижниками оставались башкиры во главе с Кинзей.
Еще в Бердском лагере, после поражения под Татищевой крепостью, перед Пугачевым и его сподвижниками встал вопрос: куда идти? Спорили долго и шумно. Одни советовали идти на соединение с Зарубиным-Чикой, другие – через Переволоцкую или Сорочинскую крепость идти на Яицкий городок, оттуда на Гурьев. Этот же роковой вопрос встал перед пугачевцами и после поражения под Сакмарским городком. Вновь разгорались споры. Идти через Яицкий городок на Гурьев, а оттуда к некрасовцам оказалось невозможным. Пугачев намеревался вернуться в Каргалу или Сакмарский городок и там продержаться до весны, что было явно нереальным. В этой сложной ситуации Кинзя предложил Пугачеву идти на север, в Башкортостан. «Если вы туда придете, так я вам через десять дней хоть десять тысяч своих башкирцев поставлю», – обещал Кинзя. Пугачев принял его предложение [4].
По утверждению историков Н. Ф. Дубровина, В. В. Мавродина, А. Н. Усманова, в первые дни после поражения повстанческой армии под Сакмарским городком Пугачев со своим немногочисленным отрядом вынужден был скрываться от преследования карателей и «верных» старшин в доме Кинзи. А хозяин дома со своими соратниками в эти дни распространял новые манифесты «царя» и собирал народ для формирования новой повстанческой армии. Так начался 2-й этап восстания.
Из дома Кинзи Пугачев со своим отрядом двинулся через южноуральские заводы на север, затем резко свернул на северо-восток. Такой маршрут был подсказан, видимо, тем, что первоначально «царь» решил идти на соединение с многотысячной повстанческой армией Зарубина, действовавшей в районе Уфы. Но вскоре было получено печальное известие о его поражении. После этого Пугачев изменил свое решение и направился в Зауралье, где продолжала действовать армия Грязнова и Туманова. На каждом заводе (Воскресенский, Авзяно-Петровский, Белорецкий) повстанческая армия пополнялась заводскими крестьянами, а Кинзя и его агитаторы продолжали приводить все новые и новые отряды восставших башкир.
19 мая, когда Пугачев подошел к Троицкой крепости, он располагал армией в 12 тысяч человек, состоявшей почти целиком из башкир и частично из заводских крестьян.
Весной и летом 1774 г. Кинзя не ограничивался мобилизацией башкир только для восстановления повстанческой армии Пугачева, но и принимал меры для распространения восстания на новые территории. Кинзя принимал участие в мероприятиях повстанческого центра по вовлечению в повстанческое движение казахов. Следует отметить, что в итоге казахи, как всегда, и на этот раз не поддержали действия башкир.
Оказавшись перед фактом полного разгрома повстанческой армии под Челябинском, Пугачев, не дойдя до Звериноголовской крепости, резко изменил свой маршрут и направился через северные волости Башкортостана к Казани и потерпел там серьезное поражение. Удаляясь от Казани, он отпустил башкир домой, оставив при себе Кинзю. После поражения повстанческой армии под Казанью на Арском поле, башкиры вернулись домой. Летом 1774 г., когда Главное войско Пугачева стремительным маршем двигалось вдоль Волги от Казани к Царицыну, Кинзя продолжал оставаться в числе самых доверенных людей Пугачева.
После сражения Пугачева с Михельсоном под Сальниковой ватагой 24 августа 1774 г. вместе с ним на левый берег Волги переправился из башкир только Кинзя. Когда Творогов, Чумаков и другие казаки из окружения Пугачева затеяли заговор и задумали схватить, передать его в руки властей, они боялись Кинзи. На допросе Творогов сообщал: «Кинзю нельзя было нам никак оставить в разсуждении, что злодей тот час взял бы нас на подозрение». В ночь на 15 сентября заговорщики арестовали Пугачева. Кинзя не смог им помешать в осуществлении их предательства. Причина могла быть только в одном: его не было рядом с Пугачевым. Казаки-заговорщики могли его убить или сумели разлучить их. Таким образом, Кинзя пропал без вести. Однако власти долго искали Кинзю, одного из крупнейших предводителей Крестьянской войны, самого преданного сподвижника Пугачева.
Военные и местные гражданские власти многократно обращались к Кинзе с предложением добровольно явиться с повинной, распространяли ложные сообщения о его готовности к капитуляции. Власти боялись даже имени Кинзи, для его поимки вербовали «верных» старшин.
Башкирский народ долго не мог забыть своего любимого вождя. Осенью 1774 г., когда Главное войско уже было разбито под Черным Яром, а сам Пугачев был схвачен, в Башкортостане распространился слух, что Пугачев взял Москву, а губернатором в Оренбурге был назначен Кинзя. В Башкирии ещё долго ходили слухи, что Кинзя вернулся и собирает – нет, уже собрал! – большие отряды, которые стоят «в вершинах рек Белой, Сакмары, Ашкадара и Демы»[5]. Таким способом башкирские предводители решили использовать огромный авторитет Кинзи для усиления повстанческого движения на третьем этапе восстания, которое теперь велось только силами башкир.
В последние десятилетия сделано многое для возвращения из небытия имени Кинзи Арсланова. В Республике Башкортостан издан ряд книг, проведены научные конференции, посвященные событиям 1773 – 1775 года.
Его именем названы улицы и сельскохозяйственные предприятия. С удовлетворением можно констатировать, что историческая справедливость в отношении этой выдающейся личности восстановлена.
- Примечания:
1. Кулбахтин Н. М. Юлай-атаман, сардар-Салават, Кинзя-абыз… Уфа, 2004. С. 3.
2. Усманов А. Н. Кинзя Арсланов – выдающийся сподвижник Пугачева // Исторические записки. Т. 71. М., 1962. C. 113.
3. Лимонов Ю.А., Мавродин В.В., Панеях В. М. Пугачев и пугачевцы. Л., 1974. С. 133.
4. Таймасов С. У. Восстание 1773 – 1774 гг. в Башкортостане. Уфа, 2000. С. 97.
5. Гвоздикова И. М. Башкортостан накануне и в годы Крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева. Уфа, 1999. С. 466.