Оренбургские дачи

Зауральная роща, ранее называвшаяся Городской, стала известна в XIX веке. Своей популярность она обязана оренбургскому губернатору Эссену, который приказал инженеру Бикбулатову привести это место в порядок и полностью его реконструировать: были высажены новые деревья, разбиты “английские” дорожки, а на берегу Урала был благоустроен общественный пляж. Здесь же в 1830-х годах появилась загородная дача оренбургских генерал-губернаторов.

На снимке: дом отдыха “Пролетарий” в Зауральной роще. Фото. А Шамина. 1937 год

13 июня 1877 года газета “Оренбургский листок” писала:

“В заседании 26 мая присутствовало 32 гласных и под председательством городского головы разрешили следующие дела: <…>

2) Выслушано было дело по просьбам разных лиц об отводе им мест в Зауральной роще под постройку дач. Дума постановила поручить управе сделать предварительно распланировку всей рощи в предупреждение беспорядочного размещения дач и затем отводить места размером не более 200 кв. сажень платою по 5 коп. с сажени, сроком на 6 лет, т. е. до 1883 года, а с это го времени произвести новую переоброчку на места. Отводы производить не более как по одному месту в руки”.

В 1878 году Ф.И. Лобысевич писал, что не всех дачников мола вместить роща, и многие горожане были вынуждены искать другие места для отдыха:

“Оренбургские дачники, за исключением немногих, имеющих дачи в роще, живут в некоторых станицах по Уралу и в окрестных деревнях, из которых ближайшая к городу, Берды, лежит в семи верстах. Деревня Берды, впрочем, способна к тому, чтобы устроить в ней воксаль для летних увеселений. Она расположена на горе, близ воды, окружена зеленью – тут бы можно создать, что-либо получше тесных деревенских изб, но пока еще подобные проекты не занимали, как видно, предприимчивости оренбургских промышленников.

Другой сорт оренбургских дач – это киргизские кибитки (конического типа палатки, обитые войлоком). Небогатые люди, или лица, связанные служебными обязанностями с городом, покупают киргизские кибитки и располагаются в них, где надумается: в зауральной роще, или на берегу Сакмары, или где-нибудь, под тенью нескольких деревьев. Пару таких палаток, стоящую примерно, до 80 рублей, считают весьма достаточным помещение для небольшого семейства. В таком случае, одна из палаток (господская) убирается коврами и необходимой мебелью; другая же (людская) служит кухней и жилищем для прислуги. Подобных, наскоро импровизированных дач в окрестностях Оренбурга можно встретить немало, но все располагаются отдельно одна от другой, как будто оренбуржцы сами бегут общества”.

Спустя почти сорок лет, в 1915 году, мы находим описание любимых дачных мест горожан у Петра Даниловича Райского:

“Зауральная роща густою тенью и прохладой также привлекает в свои объятья ищущих развлечений и увеселений. Многие из состоятельных горожан устроили в ней роскошные дачи.

Один из местных писателей такими красками изображает народные увеселения в Зауральной роще:

“Летом в праздничные дни роща наполняется людьми, ищущими отдыха и прохлады от палящего зноя. Роща оживляется, оглашаясь звуками русских и татарских песен, гармоники и смешиваясь в один общий гул с стройными звуками роялей дачников. Повсюду виднеются группы людей с кипящими самоварами, слышится хлопанье пробок и веселый говор отдыхающих на лоне природы”.

В 1893 году в Зауральной роще на средства дачников, для удовлетворения их религиозных нужд в летнее время была построена деревянная, миниатюрная Пантелеймоновская церковь в честь Св. великомученика Пантелеймона.

Известно, что до революции в Зауральной роще было построено 150 дач, в том числе 60 из них принадлежали состоятельным оренбуржцам: Юрову, Хусаинову, Фурману, Путолову.

На снимке представлен вид городских дач на западной стороне Большой поляны в Зауральной роще. В левой части снимка виден шатер небольшой деревянной церкви в честь Св. великомученика Пантелеймона.

В своей книге Райский также описывает дачи, расположенные в районе горы Маяк и Бердского поселка:

Маяк:

На западном склоне горы находится заштатный Богодуховский монастырь, служащий летней резиденцией местных епископов. Здесь же находятся лучшие в гигиеническом отношении городские дачи; при одной из них в 1902 году открыт санаторий для учащихся в министерских школах. Для дачников на Маяке устроен особый водопровод.

Бердский поселок:

В настоящее время Бердский поселок для некоторых горожан служит в летнее время местом, где квартиры, сравнительно с городскими дачами, гораздо дешевле и где непосредственно можно пользоваться свежими съестными продуктами и беспрепятственно удить в Сакмаре и ближайших озерах рыбу. Казачки в поселке в большинстве занимаются огородничеством. Здесь же имеют проживание в собственных помещениях несколько мелких чиновников из казачьего сословия, ежедневно являющихся в город на службу в свои канцелярии.

В июне 1925 года, т.е. спустя десять лет, в газете “Смычка”, автор, использовавший псевдоним Берденский, рассказал, что любимые места отдыха горожан пришли в запустение:

Оренбургские дачи. Дачный фонд Оренбурга (авт. Берденский)
Наступают знойные дни. Лето в Оренбурге при обилии одной, все отравляющей собой пыли, вещь в достаточной степени нестерпимая. Зеленые окрестности города в июньскую пору жадно влекут к себе горожанина. Но куда, где найти условия, при которых действительно можно ощутить и обонять всю прелесть «лона природы».
Если раньше дача была трудно доступной роскошью и из-за недостатка средств для трудящихся и из-за необходимого досуга, то сейчас это положение почти не изменилось, но уже по другим причинам. Национализированный в большинстве дачный фонд Оренбурга за годы войны, революции и, главное, голода понес такие потери, что вопрос о том, где найти сейчас после томительного в жару рабочего дня соответственный отдых является далеко не праздным. Нам кажется, что для многих он представляет жгучий интерес.
– Состояние нашего дачного фонда, – сообщили нам в Коммунотделе, – далеко неутешительно. Сделано много, но это все далеко не удовлетворяет потребностей населения Оренбурга.
Действительно. Общее число дачных сооружений, имеющихся на текущий сезон в распоряжении Комхоза, исчерпывается 80. В это число входят также и постройки, состояние которых в ближайшие дни побудит к их продаже с аукциона.
Главное дачное местечко это Зауральная роща. Она наиболее удобное место для занятого человека, ввиду своей близости к городу. На втором месте стоит Маяк.
В Зауральной роще построек довольно много. Коммунальный отдел имеет здесь 60 дач, на Маяке всего 20.
Восстановление и эксплуатация дачного хозяйства города идут довольно медленно. Нет средств. В текущем сезоне Коммунотдел решился на мероприятие, долженствующее и разгрузить его от забот о дачах и поднять деятельность по приведению их в пригодное для жилья состояние.
Весь имеющийся актив в самое ближайшее время будет распределен между губернскими и хозяйственными учреждениями. Каждое из них будет располагать своей собственной дачей, собственным домом отдыха. Коммунотдел совершенно резонно предполагает, что новые хозяева дач приложат необходимые заботы для их восстановления.
Нельзя, однако, из этого выводить заключение, что городские дачи трактуются как лишний балласт. В наступающем сезоне из дачного фонда Оренбурга уступлен целый ряд строений для отдыха трудовой молодежи. В этих целях за Губоно и Управлением Т.ж.д. закреплены дачи Путолова и Зарывного для их детдомов, отдельная дача предназначена для клуба пионеров. Помещения бывшего Мещеряковского монастыря переданы в некоторой части пионерам 2 района комсомола, сюда же в настоящее перебирается кирдет коммуна вместе со своей опытно-показательной школой. Большая дача б. Гаврилова передана Союзу связи.
Союзам в Оренбурге, между прочим, имеется ввиду передать большую часть пригодных дач. В отношении поврежденных начат технический осмотр, который и выяснит дачи, подлежащие продаже на слом.
Огромная дача Панкратова в Зауральной роще еще не нашла себе применения. Причиной является отсутствие средств на её остекление.
Можно ли сейчас отдельному гражданину обеспечит себе дачное жилье? Едва ли. Путь приискания дачи лежит только через организации.
Таким образом единственный район по найму дачного жилья лежит в пределах линии Т.ж.д. Оренбург-Каргала. Дачи здесь представляют чистую половину крестьянских изб, хозяева которых из-за полевых работ проводят большую часть дня вне дома.
Нельзя, между прочим, не отметить наличие в Зауральной роще т.н. «ночной санатории». Это плохо популяризируемое учреждение, помещающееся на даче Юрова, обязано своим существованию Губздравотделу. Служащий или рабочий, получивший доступ в эту санаторию, не покидая работы, пользуется всеми преимуществами заправского дачника, плюс определенный режим по уходу за телом и питанию.
Идея ночных санаторий требует развития. Несколько таких санаторий могут в известной степени восполнить наш дачный дефицит. О ночной санатории, функционирующей в Зауральной роще, мы поговорим как-нибудь особо. Достаточно сказать, что месячное пребывание здесь даст весьма положительные результаты. К сожалению, размерами дачи ограничивается и число могущих пользоваться санаторией этого типа.
Связь с дачными районами пока развита слабо. Предполагается, однако, пустить автобус между Маяком и Оренбургом.
ЦРК в ближайшее время откроет свой киоск в Зауральной роще, чем, конечно облегчит население этого района.
Есть ещё в окрестностях Оренбурга дачные уголки. Например, Протопоповская роща за железнодорожным мостом через Урал, но эта местность находится в ведении Губзу.

В конце июля 1925 года в газете “Смычке” в заметке “Быт ночного санатория” было указано, что в здании бывшей дачи купца Юрова располагался ночной санаторий для туберкулезных больных.

Быт ночного санатория (авт. Лакирев)
За городом, в Зауральной роще, на даче, где жила раньше семья купца Юрова, теперь помещается ночной санаторий для туберкулезных больных, рассчитанный на 28 человек.
Из имеющихся там больных 7 ч. рабочих и 4 служ. с ж. д.; кожевников трое, печатников 4, коммунальных рабочих 1, служ. 1, медикосантруд 1, рабземлес 1 и совработников 1.
В санатории чистота и опрятность. Питание разнообразное и вполне достаточное. Рабочие здесь приучаются к коллективной жизни и получают опыт в гигиене.
Проводят здесь они 6 дней, а на 7-й отпуск к семьям.
Встают в 6 ч. утра, завтракают и получают пищу на обед.
С предприятия в санаторий возвращаются в 4 часа вечера, принимают душ и сменяют платье. До 6 часов — отдыхают, с 6 до 7 обедают, до 8 “мертвый” час. От 8 до 9 часов беседа, чтение книг и статей. Выписываются журналы, газеты местные и центральные. Есть игры в шахматы, и шашки, крокет и т. д.
В половине десятого — чай, в 10 часов сон.
В результате рабочие поправляются и увеличивают вес.
Такая частота и аккуратность достигнута благодаря обходительному и внимательному отношению к больным зав. санаторием доктора Жукова и всех служащих.
Поэтому товарищи выражают им свою благодарность.

В ноябре 1925 года д-р Брук опубликовал заметку о ночном санатории, в которой рассказал об условиях проживания пациентов:

В ночном санатории (авт. д-р Брук)
Пришлось мне недавно побывать в ночном санатории. Живет там 28 человек больных туберкулезом.
Когда входишь в санатории, глаз приятно поражается чистотой: сверкает все. Сами больные, в громадном большинстве, рабочие с предприятий, принявшие уже душ, переодевшись в одноцветные рубашки цвета хаки и темные брюки, также производят хорошее впечатление. Посетителям они рады, принимают в свой кружок, вступают в беседу и обижаются, воли с ними не пообедаешь. Уселся с ними обедать и я.
Подали борщ о говядиной и сосисками. Густой и довольно наваристый. За борщем рабочий, сидящий против меня, с лукавым огоньком в глазах, задает вопрос: “а знаете ли вы, что это такое суп ри-та-ту”? И на мое незнание с усмешкой пояснил: “Это когда крупинка за крупинкой гоняется о дубинкой”.
Кругом смеются: Неужели бывает,— задаю вопрос и получаю в ответ: “изредка случается”.
Тем временем суп съедаем. Подают рисовый пудинг о молоком. Лица омрачаются. “Пошли пуделять”, говорит кто-то угрюмо и отодвигает тарелку. Больших трудов стоит его убедить поесть пудинг. Нехотя кладет он 2—3 ложки. Очевидно пудинг и каша здесь не уважаются.
— “Нам бы нужно покрепче, что-либо” — говорят рабочие.
После обеда — мертвый час и так как обед кончается в половине& седьмого, то до половины восьмого или до восьми, больные лежат и спят.
Вот этот-то короткий отдых, сам по себе хороший, портит все: слишком он поздно приходит, рабочие портят им только ночной сон. Они не хотят уже ложиться спать в 10 часов, как это полагается, а ложась нескоро засыпают и к следующему утру встают не вполне восстановив свои силы.
Вообще в приемах пищи и в распределении дня — несуразица. Обед кончается в 6 с пол. или в 6 час. 40 минут, а через 2 с пол. часа ужин. Понятно, ужин, который состоит из чая и четверти фунта хлеба не может приниматься в счет, хлеб не съедается, если обед был удачный и в сущности говоря, рабочие принимают пищу три раза: первый завтрак в санатории, второй — на производстве, (им выдают с собой и обед), вот и все. На пищу отпускается 76 коп. в день. Много ли можно сделать на эти деньги для больного человека, да еще работающего с полной нагрузкой при теперешней дороговизне?
К сожалению, масло не заготовлено про запас весною, когда оно было дешево. Теперь это тяжело оказывается на построении стола и администрация санатория в этом не виновата. Она просила летом до нег на приобретение продуктов, но получила слишком мало.
К тому же и кухарка не вполне на высоте, бывает иногда, что пища недостаточно вкусна.
Необходимо обратить внимание вот на какое обстоятельство. Кто находится в ночном санатории не должен работать с полной нагрузкой, он должен иметь сокращенный на два часа рабочий день. Эти два часа оплатит страхкасса. Тогда можно будет обедать в З,5 часа, по окончании обеда от 4 до 5 или 5,5 — мертвый час, который не испортит ночной сон, так как от 5 с половиной до 10 часов достаточно времени, чтобы снова устать и почувствовать желание уснуть, вечер можно занять культурными развлечениями, беседами, общим чтением и т. д.
Помимо всего второй завтрак съедаемый рабочим на предприятии после 4-х часов труда должен быть содержательнее. Очевидно, что при сложившихся обстоятельствах 75 коп. не обойдешься: придется добавить 10-15 коп. на человека в день или сократить число больных, чтобы дать все, что можно оставшимся.
Однако это путь сокращения нежелательный. Ночной санаторий помимо всего может иметь хорошее воспитательное значение и надо, чтобы через него прошло побольше больных. Надо изыскивать средства.
В заключение передаю просьбу больных:
Желательно, чтобы представители партийных и прочих организаций, имеющих к рабочим отношение, почаще заглядывали в ночной санаторий, знакомились бы с жизнью больных и вносили ту струю бодрости и жизни, которая возможно лучше всяких лекарств помогает от туберкулеза.

Год спустя, в сентября 1926 года, дачи, по прежнему оказались невостребованными и продолжили свое разрушение, которому безусловно помогли местные жители:

Среди забытого (авт. М. Глазков)
Надо только перейти тихий и ласковый за последние дни Урал углубиться, в нарядную рощу и пред нами предстанут десятки дач со следами когда-то “гордых красавиц”, превратившихся теперь в жалкие скелеты с поломанными костяками.
Вот дача в стиле какого-то средневекового замка, с разрушающимися башнями, угрюмо смотрит в зеленые вода Урала. Точно глубокие думы запали в эти стены, со скорбной жалобой на архитектора – фантазера, мечтателя, который выдернул их из далекого прошлого и заставил в одиночестве, вдали от людей, коротать свои безрадостные дни.
А вот, вправо от нее, плотно прижавшись к земле, с широко распущенными крыльями – верандами стоит другая дача, в ней чувствуется размах степного хищника – беркута , который впустил свои когти в жертву и знать никого не хочет.
Дальше, в другом углу рощи, заросший “боярский терем”, напоминающий своим видом давно минувшее.
Десятки других разрушенных дач, – какие-то огромные многоногие пауки. Так много в их внешности общего с пауками, что порой кажется, замахнись на них, брось в них чем-либо и эти чудовищные “насекомые” зашевелятся, задвигается бесконечное количество ног, все оживет…
Здесь тоже были дачи, и много дач, но мало признаков, говорящих об этом. Сдунуло их начисто буйным ветром, после Октября, сдувает и по сей день.
Падают крыши, рушатся потолки, сыпятся стены, проваливаются полы, расхищается лес…
Умирают всеми брошенные дачные уголки. Исчезает подгороднее дачное хозяйство, и чувствуются последние конвульсии Зауральной драмы, одинаково пережитой и с другой стороны города – на берегах Сакмары.

17 августа 1926 года, за месяц до событий описанных М. Глазковым, на продажу под снос были выставлены 18 дачевладений, находящихся в Зауральной роще и Маяке. Но похоже эти торги ничего не дали и спустя четыре месяца, 20 декабря 1926 года ГОКХ приступил к продаже дач, “находящихся в Зауральной роще и Маяке в количестве 86 штук на снос госучреждениями и частным лицам”…

В мае 1935 года в “Оренбургской коммуне” вышла небольшая заметка:

10 мая в Зауральной роше открывается дом отдыха.
Помещение дома отдыха капитально отремонтировано и покрашено. Значительно пополнен инвентарь.
По сравнению с прошлым сезоном на питание отдыхающих нынче выделяется значительно большие суммы. Стоимость двенадцатидневной путевки – 120 рублей.

Сейчас о старых дачах напоминают лишь остатки фундаментов, и некоторые элементы декора на Большой поляне.

В доме отдыха “Пролетарий”, Чкаловская коммуна, 1939 год.

Постановлением от 22.06.1939 г. Президиума Чкаловского Горсовета было принято решение построить в Зауральной роще аттракционы.

Считать необходимым построить в Зауральной роще аттракционы, для чего отпустить до 50 тысяч рублей из ассигнований на благоустройство Зауральной рощи. Предложить Зав. Горкомхозом т. Панкратову оформить в банке получение этих денег.
Срок строительства определить с 22 июня по 15 июля 1939 года.
Для определения видов аттракционов создать комиссию в составе т.т. Мавринского – секретаря Горсовета, Мельникова – секретаря Горкома ВЛКСМ, Колычева – председателя ГорСФК.
Начальников строительства – прорабом назначить т. Нароновича. Командировать т. Нароновича в г. Москву для изучения строительства парков, обязав Горфинотдел т. Балатова обеспечить командировку тов. Нароновича деньгами.
Просить Моссовет оказать содействие тов. Нароновичу в части наиболее полного ознакомления со строительством парков.
Предложить т. Нароновичу определить потребное количество лесоматериала на строительство аттракционов. Поручить Горплану предусмотреть в плане распределения лесоматериала потребность строительства в Зауральной роще.

К сожалению, аттракционы, как и Зауральные дачи не “дожили” до настоящего времени.

Ну, а как выглядели старые зауральные дачи можно посмотреть на примере дома отдыха “Пролетарий”.

Для справки: Изначально термин “дача” использовался в его дореволюционном понимании – загородный дом для отдыха у состоятельных людей. Все дачи после революции постепенно были экспроприированы государством. Однако в феврале 1949 года в СССР было разрешено индивидуальное садоводство.

В Чкаловской области постановление, разрешающие индивидуальное садоводство, появилось в марте того же года, но городские власти особо не спешили нарезать участки. Лишь при Хрущеве, во второй половине 1950-х годов началась раздача индивидуальных садоводческих участков, которые также продолжали называть “дачами”.

Источники:

“Оренбургский листок”, 13 июня, 1877 год.
Ф.И. Лобысевич «Город Оренбург с фотографиями и картинками. Историческо-статистический очерк», 1878 год
П.Д. Райский. «Путеводитель по городу Оренбургу с очерком его прошлого и настоящего, иллюстрациями и планом». Оренбург, Губернская типография, 1915 г.
Берденский, “Оренбургские дачи. Дачный фонд Оренбурга”, газета “Смычка”, 11 июня 1925 года
Лакирев, “Быт ночного санатория”, газета “Смычка”, 30 июля 1925 года
Брук, “В ночном санатории”, газета “Смычка”, ноября 1925 года
М. Глазков, “Среди забытого”, газета “Смычка”, 26 сентября 1926 года
Газета “Оренбургская коммуна”, 8 мая 1935 года
Газета “Оренбургская коммуна”, 22 июля 1937 года
Постановление Президиума Чкаловского Горсовета от 22.06.1939 г.