Судебно-розыскной системе дореволюционной России всегда требовались люди для исполнения телесных наказаний и смертных приговоров, а также для пытки подозреваемых в различных преступлениях. Устаревшее слово «кат», устойчивое выражение «заплечных дел мастер» или традиционное название профессии «палач» – все это обозначения человека, который вызывал в людях причудливую смесь суеверного страха и презрения. Подобные обязанности часто возлагались на уголовников.
Виктор Маторин. Казнь Пугачева
Постыдное ремесло
Кандидат философских наук Людмила Шманева и писатель Валерий Анишкин – соавторы книги «Быт и нравы царской России» (Ростов-на-Дону, 2010 год), считают, что негативное отношение к палачам в отечественном обществе возникло лишь после утверждения на троне династии Романовых, а именно – в эпоху царя Алексея Михайловича Тишайшего (1629-1676 гг.).
«Раньше профессия палача не считалась позорной, зазорным не считалось и знаться с высеченным: его принимали, как и всех других, с ним пили и ели. Во времена же Алексея палача сторонились, а с высеченным водиться считалось неприличным. Исключения составляли те, кто наказанию подвергался по ложным доносам. Таких людей не только жалели, но и показывали демонстративное расположение к ним».
Этот факт косвенно подтверждает и другой известный исследователь Владимир Игнатов в книге «Палачи и казни в истории России и СССР» (Москва, 2013 год). Он отмечает, что в прежние времена зрители, собравшиеся поглазеть на казнь или экзекуцию, охотно вызывались в помощники к палачу. Такие добровольцы из толпы выполняли роль своеобразной лавки или подставки. Они обычно стояли, согнувшись, а на их спинах лежал, корчился от боли и кричал человек, приговоренный к публичной порке кнутом.
Правда, впоследствии найти таких добровольцев стало делом проблематичным, и власти начали насильно заставлять кого-то из зевак помогать палачу.
По мнению В.Д. Игнатова, отношение к заплечных дел мастерам в России и в странах Западной Европы заметно различалось. Для немцев, французов или англичан местный палач был таким же служителем закона, как сборщик податей или сотрудник канцелярии. В свободное от основной работы время эти профессионалы могли заниматься бизнесом – держать лавки и кабаки, оказывать медицинские или иные услуги. Все-таки в силу рода своих занятий палачи прекрасно разбирались в анатомии человека. На Западе никто не сторонился палача и его семьи, люди не гнушались вести с ним совместный бизнес. В нашей стране ситуация была совсем другой.
«В России же представители всех слоев общества видели в палаче преступника, прежде всего против собственной души, негодяя закоренелого и неисправимого. Палач зарабатывал своим ремеслом деньги на жизнь, но позорил навек свой род и фамилию, и не существовало обстоятельств или доводов рассудка, способных в глазах русского общества извинить выбор палачом своего страшного и постыдного ремесла», – к такому выводу пришел В.Д. Игнатов.
Где и как они жили
Палачи обычно жили при тюрьмах, в отдельных помещениях, а орудия их труда – кнуты, плети, кошки, щипцы для вырывания ноздрей, линьки, палки, розги, батоги, клейма и прочее – хранились в специальных опечатанных шкафах. И место жительства заплечных дел мастера, и место для экзекуций, и проходы между ними были обустроены так, чтобы исключить возможность случайной встречи палача с посетителями тюрьмы.
Каждый человек, пожелавший работать заплечных дел мастером, обязательно проходил стажировку у опытного профессионала. Сначала ученик отрабатывал свои навыки на специальном манекене. Затем он присутствовал на казнях или экзекуциях, привыкая к крови и крикам, наблюдая за действиями учителя. Начинающему палачу могли доверить выполнение несложных действий под надзором опытного специалиста. Обучение различным видам порки, например, требовало около года ежедневных физических упражнений.
В 1681 году в России был принят «боярский приговор» – первый нормативно-правовой акт, регулирующий деятельность заплечных дел мастеров. Этот документ предписывал назначать палачами вольных или посадских людей. Если желающих заняться данной профессией не находилось, то горожане должны были сами выбрать человека на эту должность, поскольку каждому городу необходим заплечных дел мастер.
Указ Сената от 10 июня 1742 года предписывал, чтобы в Санкт-Петербурге насчитывалось не менее трех палачей, в каждом губернском городе – не менее двух, а в уездных городах – достаточно и одного.
А как было в Оренбурге?
Были палачи и в Оренбурге. Так в местной газете “Большевистская смена” от 12 июля 1935 года была опубликована статья с одноименным названием “Палач”.
“В 1796 году в Оренбурге на крепостных работах находилась 400 военнослужащих и до 160 ссыльных. Эта политика была Петербургом осуждена и Оренбургский губернатор немец А.О. Ингельстр (прим. “Бердской слободы”: Игельстром Осип Андреевич (1737–1817) — барон, Симбирский и Уфимский генерал-губернатор в 1784–1792 годах, оренбургский военный губернатор в 1796–1798 годах, генерал от инфантерии) получил приказание о том, чтобы для строения по Оренбургской линии крепостей, в земляные и тому подобные работы, воинских людей не употреблять, а производить те работы ссылочными преступниками.
Этот приказ был исполнен, и в мае 1797 года число ссыльных, работающих в конторе оренбургских строений было доведено до 348 человек.
Характерный документ:
Ведомость, учиненная в конторе оренбургских строений сколько в ведомстве оной состоит ссыльных и из оных где, сколько и какой работой занимаются.
Ведомость составлена 28 мая 1797 года. Из нее видно, что “в Оренбургской инженерной команде ради фортификационных работ” состоит 102 человека. На сплаве по реке Сакмаре дров и бревен находилось 103 человека. Далее 30 человек работали “у исправления по здешнему губернскому городу разных присутственных мест, а также и солдатских казарм”. Больных числилось 15 человек и “престарелых, дряхлых, слепых и отбракованных Оренбургской инженерной командой, не способных быть в фортификационных работах” – 38 человек.
Ссыльные за рабочий день зимой получали 8 копеек, а летом 12 копеек.
Далее автор статьи сообщает:
“В “ведомости” о которой идет речь имеется одна жуткая графа. В те времена даже “контора строений“ не могла обойтись без палача, который тогда назывался “заплечных дел мастер”. В этой “ведомости” значится “заплечный мастер”, но со страшным примечанием о том, что при этом палаче числится ученик.
Таким образом, видно, что палачи-профессионалы, имели учеников, и обучали их этому гнусному ремеслу. Список видов телесных наказаний был велик. Наказывали кнутом, вешали, отсекали головы, а в иных случаях четвертовали и сажали на кол. Этот “ассортимент” работ требовал очевидно известных навыков, традиций. Во всем этом нужен был опыт, который и передавался палачом юноше”.
Жалование
Являясь государственными служащими, палачи получали жалованье из казны. Причем, они никогда не бедствовали. Например, Л.В. Шманева и В.Г. Анишкин сообщают, что
«палачей сторонились, но это их не смущало, и они не меняли своей профессии, так как она приносила им приличный доход. Они получали деньги не только от начальства, но и от преступников. Кроме того, палачи за деньги приносили арестантам водку и другое, так что некоторые стремились занять это место и даже покупали его».
Бывало даже, что ему могли доплатить родственники приговоренного к смерти, чтобы жертве облегчить наказание. В Средние века у палачей было «право горсти». Оно было как в Европе, так и на Руси. «Право горсти» было для палача вместо денег. Он брал оплату натуральными продуктами. Именно их он «загребал» рукой в лавке или в обозах с продуктами.
Богатый приговоренный, с помощью денег палачу, мог себе получить быструю смерть или умеренные пытки. Также палачу после казни доставалась обувь и иные вещи убитого. Казни не были ежедневными, из-за чего палач имел свободное время, чтобы заниматься иной работой. Они ловили бродящих собак или работали охранниками. Палачи, благодаря познаниям в анатомии, даже работали врачами. В России от 1680 года ежегодная зарплата палача была 4 руб. С 1742 года жалованье было увеличено до 9 руб.
Кроме того, зарплата заплечных дел мастеров регулярно индексировалась, поскольку государство нуждалось в этих специалистах. Так, при императоре Николае I Павловиче (1796-1855 гг.) столичные профессионалы получали 300-400 рублей в год, а их коллеги из регионов за то же время – по 200-300 целковых. Причем, дойная корова тогда стоила не более пяти рублей.
Бывало даже, что палачи продавали орудия пыток. В истории остался случай, когда в 1832 году из «пыточного арсенала» было продано несколько кнутов. За это палач получил 500 руб. После этого происшествия были созданы особые шкафы, где хранились орудия пыток. Их начали выдавать исключительно под роспись. Нельзя было даже продавать поломанный пыточный инвентарь. Его всегда сжигали.
Помимо зарплаты палачам полагались казенное жилье, одежда и питание. То есть, они жили на полном государственном обеспечении. А в случае выезда для казни или экзекуции в другой населенный пункт заплечных дел мастер имел право еще и на возмещение командировочных расходов.
Дефицит кадров
Несмотря на приличное жалованье и казенное обеспечение, среди жителей России, многие из которых откровенно бедствовали, трудно было найти желающего стать палачом. Особенно остро дефицит квалифицированных кадров ощущался в небольших провинциальных городах. Поэтому часто для приведения приговоров в исполнение профессионалов приходилось вызывать из столицы. А в Санкт-Петербург из регионов регулярно направлялись депеши с просьбами прикомандировать к ним заплечных дел мастера, поскольку на местах не находилось желающих занять эту штатную должность.
Известный ярославский краевед, поэт и публицист Леонид Трефолев описал страдания местного начальства по поводу поисков нового палача взамен состарившегося в статье «Заплечный мастер», которая была опубликована в историко-литературном журнале «Русский архив» (12 октября 1866 года).
По словам Л.Н. Трефолева, 25 июня 1768 года в Ярославле случился страшный пожар, который стал настоящей трагедией для горожан. Помимо всего прочего в огне сгорели инструменты местного палача: кнуты, плети, щипцы для вырывания ноздрей, клейма и прочие принадлежности. Хранителем этих вещей значился поручик Семен Самойлов. Он направил в местную канцелярию прошение «все оныя снасти искупить», а заодно и найти нового заплечных дел мастера, поскольку предыдущий уже совсем состарился и физически не в состоянии исполнять свои обязанности.
Ярославская канцелярия просила у Московской розыскной экспедиции направить им заштатного палача, но такового не нашлось. Тогда на каждом перекрестке города появилось следующее обращение к жителям:
«Объявляется во всенародное известие. Не пожелает ли кто из вольных людей в заплечные мастера и быть в штате при Ярославской провинциальной канцелярии, на казенном жалованье? И если кто имеет желание, тот бы явился в канцелярию в самой скорости».
Никто не вызвался. Тогда в ярославский магистрат из местной канцелярии поступило предписание принудить стать палачом кого-то из представителей купеческого сословия. Однако магистрат не торопился исполнять это предписание. Не дождавшись назначения палачом ярославского купца, канцелярия снизила свои требования, согласившись на кого-то из вольных или посадских людей. В случае дальнейшего игнорирования предписания чиновники грозились пожаловаться на магистрат.
«Как было устранено это препятствие исполнению кары закона, нам неизвестно; но, конечно, Ярославские и Пошехонские криминалисты несколько успокоились, когда Московская розыскная экспедиция прислала им щипцы со штемпелем и 30 кнутов. Первые стоили 1 р. 20 коп., а последние по 20 коп. каждый. Деньги за них были уплачены немедленно. За орудиями казни, вероятно, последовал приезд и самого палача, к утешению сердобольнаго поручика Самойлова…», сообщил Л.Н. Трефолев.
Заставляли уголовников
Острая нехватка палачей заставила руководство России пойти на вынужденную меру – эту должность начали предлагать преступникам, отбывающим наказание в тюрьмах. Первым нормативно-правовым актом, допускающим набор в заплечных дел мастера добровольцев из числа заключенных, стал указ Сената № 13108 от 28 апреля 1768 года. Но и среди уголовников было сложно найти хотя бы одного, желающего занять свободную вакансию.
Как написал В.Д. Игнатов, периодически власти разных регионов России сталкивались с настоящей проблемой: есть преступник, есть приговор, но привести его в исполнение буквально некому. Например, в 1804 году на всю Малороссию насчитывался только один штатный палач, а в 1818 году в Санкт-Петербурге за короткое время умерли сразу два специалиста, что существенно осложнило деятельность столичной уголовно-исполнительной системы.
Поначалу власти страны предписывали тюремному начальству вербовать на должность палача лишь лиц, осужденных за нетяжкие преступления. Но среди таковых добровольцев не находилось, поэтому в декабре 1833 года Государственный совет разрешил принимать «в сию должность из осужденных решениями уголовных палат в ссылку в Сибирь и к наказанию плетьми, освобождая таковых от присужденного им телесного наказания». То есть, палачом мог стать матерый уголовник, желающий спастись от мучительной порки, которая в иной раз заканчивалась смертью.
В 1836 году Государственный совет предоставил региональным властям право назначать заплечных дел мастерами военнослужащих, направляемых в арестантские роты за различные правонарушения. Правда, при этом требовалось согласие самих солдат.
А вот в случае отсутствия добровольцев среди уголовников, тюремное начальство имело право назначить любого осужденного палачом, невзирая на его мнение. При этом человека, нежелающего исполнять эти обязанности, нельзя было держать на должности заплечных дел мастера более трех лет.
Разумеется, жалованья палачам, завербованным из числа сидельцев, не полагалось. Но они пользовались рядом тюремных привилегий, получали казенную одежду, дополнительное питание и т.п.
А вот в сибирских тюрьмах, где отбывали наказание опасные преступники, дефицита в желающих стать палачами практически не наблюдалось. Часто такая сделка с собственной совестью была для человека единственной возможностью выжить.
При создании материала использовалась работа Орынганым Танатаровой “Почему в России палачами назначали уголовников” (сайт
© 2017-2020, «Бердская слобода», Лукьянов Сергей
