Прислуга, крайне здесь избалованная, живет по-своему

27.07.2019

«…Прислуга, крайне здесь избалованная, живет по-своему». Домашние работницы в провинции пореформенной эпохи.

Владимир Маковский. Опять они ссорятся (Повар и кухарка). 1912. Вологодская областная картинная галерея

Владимир Маковский. Опять они ссорятся (Повар и кухарка). 1912. Вологодская областная картинная галерея

Публикуется с разрешения автора

Женская прислуга в Оренбургской губернии пореформенного периода еще ни разу не становилась предметом научного обсуждения, причем, данное обстоятельство нельзя назвать региональной спецификой. Так, В.А. Веременко в своей статье, посвященной домашней прислуге в дворянских семьях на рубеже XIX-XX вв., отмечает, что в последнее время, «казалось бы, все, сколько-нибудь значимые в истории социальные группы подверглись самому пристальному изучению», «и только «лица, занятые в услужении», так и не попали на страницы научных книг» [3, с. 181-182].

Сама Валентина Александровна посвятила женской прислуге целую серию своих публикаций [3; 4; 5; 6; 7; 8], в которых исследовались вопросы взаимоотношений кухарок и горничных со своими хозяйками, их положение в доме, диапазон занятий, способы найма и другие аспекты повседневности данной категории женского населения. В основном рассматривались ситуации, происходившие с прислугой в дворянских семействах столичного региона. Тем не менее, обозначенные В.А. Веременко проблемы были характерны для всех российских губерний.

Как отмечает Л.А. Самарина, в результате «отмены крепостного права существенно изменилось материальное положение русского дворянства, одновременно росло количество семей чиновников-мещан среднего достатка. Дворяне больше не могли содержать дорогостоящую квалифицированную прислугу» или пользоваться трудом лично зависимого от них крестьянства, «но и отказываться от услуг домашних работников они не хотели. Теперь дворяне искали дешевых и без специализации наемных рабочих». Одновременно рост числа и достатка мелких чиновников, предпринимателей подталкивал эти группы горожан к поиску собственной прислуги. В результате спрос на рынке домашних услуг значительно вырос [23].

С другой стороны, вторая половина XIX в. стала временем, когда женщины, в силу различных причин, вынуждены были включаться в трудовую деятельность вне рамок семьи. По словам И.В. Синовой, причины расширения профессиональной занятости женщин «заключались как в относительной дешевизне для хозяев женского труда и отсутствии с их стороны активных форм борьбы за свои права, бедственном уровне благосостояния низших слоев населения, что вынуждало всех членов семьи идти на заработки» [24, с. 20]. Отсутствие специального образования приводило к тому, что представительницы слабого пола чаще всего устраивались на работу, сопряженную с привычными и знакомыми действиями – приготовлением пищи, уборкой, стиркой, присмотром за детьми. Как пишет В. А. Веременко, «основной формой женского заработка оставалась работа в качестве прислуги, преимущественно домашней» [5, с. 37]. Труд этот был часто тяжел физически и оплачивался крайне низко.

Другие материалы по теме: Аттестат кухарки Анфисы

Если в дореформенный период, как справедливо отмечает В.А. Веременко, специализация женского надомного труда «была достаточно широкой и включала более десятка различных самостоятельных «специальностей»: экономка, кормилица и няня; кухарка; горничная; «девочка», выполнявшая мелкую подсобную работу; и значительная группа чернорабочих- женщин (прачки, уборщицы, подсобницы и т.д.)» [5, с. 37], в пореформенную эпоху ситуация значительно изменилась. Число служанок в доме, как правило, сокращалось до 1-2. На плечи этих женщин теперь были возложены самые разные обязанности, объем их работы вырос многократно.

По версии О.Б. Вахромеевой, характер деятельности женщин, состоящих на какой-либо службе, различался «крайним образом (например, на одной ступени стоял труд чиновниц, на другой – кухарок). Служащие, чье право на труд было определено в законах, имели перспективы карьерного роста (повышение разрядов и годового жалованья), что сказывалось на их стабильном уровне жизни. Напротив, постоянную нужду испытывали те, кто был вынужден, находясь на нижней ступеньке социальной лестницы, постоянно доказывать свое право на труд» [2, с. 9].

Единственной работой иностранного автора, посвященной женской прислуге в пореформенной России является монография А. Рустемейер «Прислуга в Петербурге и Москве, 1861-1917: истоки, будни, социальная роль».

По словам А. Р. Клоц, «Рустемейер признает, что институт домашней прислуги в России оставался” бастионом доиндустриального общества” …, в котором сохранялись патриархальные отношения, характерные для эпохи крепостного права» [14, с. 78].

Из-за возросшего спроса на прислугу, в пореформенный период женский труд в сфере обслуживания приобрел весьма заметные масштабы. Так, согласно переписи населения Российской империи 1897 г., в городах Оренбургской губернии прислугой и поденщицами работал 41 % от всего занятого женского населения губернии. Такой же процент показали и общероссийские данные [3, с. 182]. По уездным городам этот показатель выглядел следующим образом (см. таблицу).

Таблица: Горожанки Оренбургской губернии, работающие прислугой и поденщицами (чел.) [21, с. 108-111]

Горожанки Оренбургской губернии, работающие прислугой и поденщицами

Больше половины поденщиц и прислуги сосредотачивалось в Оренбурге (2 863 чел. от общего числа в 5 433 чел.). Город представлял собой средоточие чиновничества и офицерства, нуждающегося в ежедневном обеспечении своих повседневных нужд. В силу этих обстоятельств прислуга в Оренбурге была весьма востребована. Кроме того, этот род занятий не требовал от женщины ни специальных знаний, ни профессиональной подготовки. В ситуации, когда лишь 32 % городского женского населения Оренбургской губернии была обучена грамоте [25, с. XVII], выявленные показатели представляются вполне объяснимыми.

Однако по исследуемому параметру находился далеко не на первом месте в регионе. В Челябинске, к примеру, женская прислуга составляла почти половину от самозанятых женщин. Город был крупным переселенческим пунктом, через который огромные массы народа шли дальше, в Сибирь. Женщины-переселенцы, в силу различных обстоятельств, иногда оставались на жительство в местах транзитных остановок, не имея средств или возможностей двигаться дальше. Неграмотные бывшие крестьянки не видели для себя в городе больше никакой работы, кроме как пойти в прислуги, или, на совсем худой конец, в проститутки.

Так, в сочинении «Переселенцы и новые места» (1894) В. Л. Кигн-Дедлова, в 1891-1892 годах служившего чиновником особых поручений МВД по переселенческим делам Оренбургской губернии и Тургайской области, говорилось о переселенке, служившей прислугой – «уродливой бабе» Ильинишне, которая ушла с мужем из родных мест где-то на Тамбовщине. На новом месте их постигла неудача. По словам Ильинишны, «Шли мы в Бийский дошли до Троицка: он тут в мещане определился, да и запил. Да девятый год и пьет. Я и не вижу его ирода!» [11, с. 76].

Прислугой Ильинишна, по словам Кигн-Дедлова, была дрянной. Она, как и ее «коллега» Исак, «вечно где-то отсутствовали или всегда были чем-то заняты. Нужно послать на почту – Исак рубит мясо для кур. Велишь закрыть ставни – Ильинишна ушла полоскать белье. Кроме того, оба были или притворялись дурковатыми…» [11, с. 76].

Еще одна девочка-подросток – Ольга Самохина – была дочерью переселенца. Отец пил, и для того, чтобы хоть как-то сводить концы с концами девочку устроили прислугой, нашли ей место няньки. Но когда пришла пора получать жалованье, «явился папенька Ольги. Мужик высокий, сухой, в рваной куртке, на ногах опорки, на голове гимназическая фуражка. И добродушны в сущности мужик, но беспробудный пьяница». Он затребовал деньги себе, а когда ему отказали, «он выбил в кухне окна и погнул самовар. Ольгу, разумеется, отправили, и она вернулась в переселенческий дом» [12, с. 173-174].

В столице губернии спрос на прислугу зачастую превышал предложение, что крайне негативно сказывалось на ее отношении к своим обязанностям. Как писал М. Михайлов, «главное неудобство здешних семейных квартир то, что кухни помещаются на другом конце двора, где прислуга, крайне здесь избалованная [выделено мной – Е.Б.], живет по-своему. На подобных заочных кухнях постоянные сборища всякого сброду» [17, с. 28]. Ему вторил Ф. И. Лобысевич: «Захотите иметь повара, кухарку, лакея, кучера не пьяниц – останетесь только при одном желании – таковых у нас не имеется» [16, с. 20].

Основная доля женской прислуги (38,6 %) в Оренбургской губернии приходилась на женщин в возрасте 20-39 лет (4 387 жен. по губернии). Примерно столько же (4 234 из 11 365) были девочками и девушками в возрасте до 19 лет (37,3 %). На прислугу в возрасте 40-59 лет приходилось 18,9 % женщин этой группы занятий. Еще 6,1 % были женщинами старше 60 лет [21, с. 106-107]. Преимущественно молодой возраст прислуги, неизбежно, приводил к тому, что многие из них подвергались сексуальным посягательствам со стороны хозяев-мужчин.

Так, к примеру, жительница Орска Екатерина Аристарховна Афанасьева, объясняя в консистории в рамках бракоразводного процесса с мужем, орским мещанином Иваном Максимовичем Афанасьевым причины своего прелюбодеяния показывала, что к своему нынешнему сожителю, орскому купеческому сыну Даниле Николаевичу Мелехову она сначала «поступила в стряпухи, после того, как выгнал меня муж, а потом я стала с ним жить и прижила от него ребенка» [9, л. 16].

Другая женщина, жена троицкого мещанина Хрисанфа Моисеевича Старосельцева Устинья Васильевна, вступила в «любовную связь» с крестьянином Андреем Столбовым, когда шила на заказ ему рубашки, а, работая стряпухой в пивной лавке «бессрочно-отпускного рядового из крестьян» Петра Андреева, вела «самую разгульную жизнь тут же в пивной действительно имела прелюбодейную связь с разными мужчинами русскими и татарами» [10, л. 58об, 72об].

В 47 номере журнала «Огонек» за 1908 год были опубликованы рассуждения г-жи Н.Б. Северовой (литературный псевдоним Натальи Нордман, невенчанной жены Ильи Репина) о жизни домашней прислуги в Российской империи начала XX века. Наряду с различными сторонами жизни «кухарок, горничных и лакеев», автор остановилась и на проблеме вольного обращения хозяев со служанками:

«Когда мы прикажем, наша молодая горничная должна подавать мыться нашим мужьям и сыновьям, носить им в кровать чай, убирать их постели, помогать одеваться. Часто прислуга остается с ними совсем одна в квартире и ночью по возвращении их с попоек снимает им сапоги и укладывает спать. Все это она должна делать, но горе ей, если на улице мы встретим ее с пожарным. Но горе ей еще больше, если она объявит нам о вольном поведении нашего сына» [13].

Изложенные факты подтверждаются и В.А. Веременко, которая утверждала, что в результате преследований со стороны хозяина дома, его взрослого сына, гостей или кого-то из слуг-мужчин «бывшая прислуга составляла до половины легальных проституток, а продолжавшие служить – до половины тайных» [5, с. 39]. В 1889 году Центральный статистический комитет МВД организовал перепись легальных проституток в рамках всей России. Собранная информация вскоре была издана. Таблица 20 этого статистического издания, посвященная роду занятий женщин до их обращения к проституции, свидетельствовала, что в Европейской России большинство из них (46 %) работали домашней прислугой [22, с. 74].

Однако автор фельетона «Господа и прислуга», опубликованного в «Оренбургской газете» в 1901 г. [20, с. 2-4], утверждал, что девушка-прислуга, как правило, вступала на путь порока добровольно. В Оренбурге «горничные все склонны и жаждут любви, а потому, что ни делайте, но уж это их судьба», – писал по сути об этом же Ф. И. Лобысевич [16, с. 20].

Служанка, по мнению журналиста, могла подвергнуться насилию только там, «где прислуга не одна, а имеются в наличности кучера, лакеи, дворники и т.д., или наконец там, где прислуга-девушка живет у одинокого холостого человека или в №№ разных отелей и гостиниц, с массой приезжей публики, среди которой немало попадается людей совершенно безнравственных, или таких, которые смотрят на номерную женскую прислугу, как на людей, потерявших уже честь, а потому и легко соблазняемых деньгами и подарками» [20, с. 2].

При этом сама прислуга требовала к себе отношения весьма нежного. Автор уже упомянутого выше фельетона утверждал, что «бить прислугу теперь совсем уж невыгодно, во-первых, она тотчас же очистит место, во-вторых, может сама дать сдачи, и в-третьих – господа гораздо более нуждаются в прислуге, чем последняя в господах». Современная оренбургская прислуга уходила от хозяев, чаще всего, потому, что была «очень уж скучлива». Одна «любит веселое общество, – другая семейные скандалы, – и если этого нет – прислуга скучает и ищет развлечения там, где это для нее доступно: напр. в обществе своих же товарок или лакеев, кучеров и т.д.» [20, с. 2].

Современная автору фельетона прислуга была очень далека от идеала.

«С глубоким сожалением вспоминаем мы теперь об исчезнувшем типе прежнего верного слуги, душою стоявшего за своих господ, – сетовал автор. – Иногда, среди беспорядочной толпы современной наемной челяди, жадной до подарков и свободной от законов совести, изредка попадается прежний крепостной человек, с сохранившимися еще привычками к прежней дисциплине. С какой жадностью ухватываемся мы за этого человека, все еще помнящего, как говорится, страх Божий!» [20, с. 2].

По воспоминаниям Екатерины Александровны Дегтяревой (бабушки автора), представительницы оренбургской купеческо-мещанской семьи Дегтяревых, в семье ее тетки – Веры Дмитриевны Дегтяревой, обращение прислуги с хозяйкой было весьма вольным. Время от времени между Верой Дмитриевной и ее горничной Малашкой вспыхивали ссоры, во время которых обе женщины выясняли отношения на повышенных тонах. И, как утверждала Екатерина Александровна, неизвестно, кто из них кричал громче.

В уже упоминаемой ранее статье журнала «Огонек» 1908 г. был приведен весьма интересный диалог, объясняющий подобное поведение прислуги:

«- Как же это возможно, чтобы не окрыситься, – говорила мне другая более опытная кухарка. – Без того, никак нельзя. Как это ожгешь барыню словцом, так и отступится. А то хуже лошади загоняет» [13].

Российская интеллигенция на рубеже веков стала активно интересоваться проблемами рабочего люда и заниматься вопросами его бытового и нравственного благополучия. В то же время, прислуга смотрела на это, скорее, как на «излишнюю барскую затею господ и вместе с тем хорошо зная, что господа физически малоспособны для чернорабочего труда». эксплуатировала «своих господ как только ей угодно!». «Попробуйте-ка не отпустить прислугу, когда она настоятельно того требует? И вы останетесь без прислуги, потому что ни тяжелое семейное положение, ни какие просьбы, не остановят уход прислуги, раз она заблагорассудила переменить место. Теперь скорее живут в прислугах дольше там, где господа махнули на все рукой, ни во что не вмешиваются и только просят прислугу возвращаться домой поскорее и в приличном виде», – констатировал автор [20, с. 3].

Прислуга бросала своих хозяев в «самую тяжелую минуту», беспричинно требовала большего жалования, отдельного помещения для проживания, в то время, как «сами господа-наниматели жмутся в тесных комнатах, платя однако безобразно высокие цены, в особенности в настоящее время в Оренбурге» [20, с. 3]. Не брезговали служанки и другими приемами «кухонных войн» – мелким воровством продуктов, утайкой части денег от сдачи с покупок, плохим исполнением своих обязанностей и т.п. [3, с. 189; 23]. Требовалось непрерывно контролировать кухарок и горничных, чтобы они не потратили лишнюю хозяйскую копейку или не воспользовались хозяйскими вещами. По этой причине в конце XIX – начале XX вв. было издано множество пособий и руководств для домашних хозяек. В одном из них автор утверждала, что при помощи ее книги «вы нисколько не станете зависеть от произвола наемной кухарки, а вам будет нужна только женщина, которая точно бы исполняла ваши приказания. Средство для этого постоянное наблюдение хозяйки за кухаркою…» [15, с. ѴШ].

Горожане, пользующиеся услугами домашних работниц, искали пути выхода из сложившейся ситуации. Автор все того же фельетона предлагал целый комплекс мер, направленных на упорядочение взаимоотношений хозяев и прислуги. В перечень того, что необходимо сделать, входила организация прислуги в особую корпорацию, установление за ней специального надзора, создание конторы для найма прислуги, документальное фиксирование условий найма. За недобросовестное выполнение этих условий предполагался штраф виновного – как прислуги, так и хозяина. За преступление «против чести и имущества своих господ» прислуга должна была отвечать по законам, которые «несомненно должны быть строже, чем для прочих» [20, с. 4].

В художественной литературе образы женской прислуги встречаются нечасто. В основном это наперсницы своих хозяек, посвященные в ее любовные интриги. Более подробное описание этой категории работающих женщин можно встретить в довольно неожиданном месте. Интереснейшая повесть Дины Бродской «Марийкино детство» была написана в начале 1930-х гг. Однако возраст автора позволяет предположить, что книга опиралась на ее детские воспоминания. Так, в книге речь идет о живущей в одном из городов Полтавской губернии девочке Марийке, дочери бедной прислуги Поли и еврея-часовщика Соломона Михельсона, умершего за шесть месяцев до ее рождения.

На страницах повести можно обнаружить различные категории прислуги – няньку, поденщицу, «прислугу за все», горничную. Они жили в различных условиях, выполняли разный объем работы, к ним предъявлялись разнообразные требования. Обязанности няньки были не слишком сложными, но тяжелыми физически. Работа нянькой в деревне не предполагала особого протокола для воспитательных практик. По словам автора, она «таскала на руках крестьянских ребят, набивала им рты жёваным хлебом и, если они орали, забавляла их тарахтелками из свиного пузыря, в котором гремели камешки» [1, с. 9-10]. Главное, чтобы дети, ей порученные, были под присмотром, пока их родители работали в поле.

Горничные находились в привилегированном положении – они были хорошо одеты («маленькая чистенькая женщина в передничке с кружевцами» [1, с. 4]), приближены к хозяевам дома и считали себя почти членами семьи. Как писала Бродская, горничная Катерина «обожала доктора так же сильно, как ненавидела его жену. Служила она у доктора Мануйлова тринадцать лет и в письмах к нему подписывалась: “Ваша раба Катерина Шишкова”. Катерина любила вспоминать те времена, когда доктор был ещё не женат и она три года заправляла всем домом, как полная хозяйка» [1, с. 6-7].

Обязанности горничных были не слишком обременительны, в отличие от поденщиц, вынужденных выполнять самые грязные работы – «стирать пропитанное заводской копотью бельё, отчищать заскорузлые кастрюли, отскабливать затоптанные, заплёванные полы» [1, с. 13-14].

Положение «прислуги за все» тоже было незавидным. Ее рабочий день продолжался до 20 часов, а в обязанности входило приготовление пищи, прислуживание хозяевам за столом, содержание в порядке одежды и обуви, походы на за продуктами и в лавки за газетами или папиросами, уборка комнат, встреча хозяев и гостей после ночных увеселений и пр. «”Будильника то нет, так поминутно с 4-х часов просыпаешься, боишься проспать”. […] К 12 часам ног не слышишь, ткнешься на плиту, только заснешь – звонок. Одна барышня домой вернулась, только заснешь, кадет с балу, и так всю ночь, а в шесть то вставать – битки рубить», – описывала свой день молодая девушка- прислуга [13].

В зажиточных домах между слугами существовало разделение обязанностей. Горничная обеспечивала комфортный быт своих хозяев, выполняя мелкие домашние работы – помогала хозяевам с туалетом, следила за состоянием одежды, накрывала на стол, занималась ежедневной уборкой. Кухарка была ответственна за приготовление пищи. Няня присматривала за детьми. Как пишет в одной из своих статей В.А. Веременко, «умелая прислуга, как правило, была дорогой и специализированной. Требуя за свой труд значительной оплаты (7-8 р. – горничная, 10-12 р. – кухарка, а взятая к нескольким разновозрастным детям няня – до 20 р. в месяц), она соглашалась выполнять только строго определенные функции. На работу же «одной прислугой» нанимались большей частью те, кто не обладал достаточным уровнем квалификации ни в одной из сфер» [8, с. 318].

Если служанка плохо готовила обеды – это была еще половина беды. Гораздо опаснее была неспособность обслуги управиться с хозяйскими детьми. В «Оренбургской газете» за 1901 г. был размещен ряд объявлений, сообщающих о потребности семейств в няньках и гувернантках. Так, в одном из них требовалась «пожилая женщина или даже старушка к двум детям- девочкам. Жалованье 5 руб. Адрес в редакции. Нужны рекомендации» [18]. «Ищут немку гувернантку, приходящую для занятий с детьми. Введенская ул.», – сообщали в другом объявлении [19].

Хотя автор уже упоминаемого фельетона соглашался, что на «действительный и святой труд, каковым является нянченье детей – охотниц совсем мало!» [20, с. 2], тем не менее он же констатировал, что «прислуга нередко жестоко обращается с детьми, во время отсутствия родителей и подобные безобразные сцены нередко происходят на улицах». В качестве контрмеры следовало «надзор за няньками» поручить специальным «надзирателям или даже полиции» [20, с. 4]. Примером мог служить Саратов, где полицмейстер издал специальный указ:

«Ввиду часто повторяющихся случаев, когда няньки позволяют себе дерзко обращаться на улице с отданными им на попечение детьми, предписываю гг. Приставам вменить в обязанность полицейским чинам надзор за прислугою, гуляющей с детьми и, в случае подобного обращения с ними, велено узнавать фамилию прислуги, а также и фамилию хозяев, у которых она живет. О каждом подобном случае мне докладывать для сообщения родителям» [20, с. 4].

В итоге ситуацию, сложившуюся на рубеже ХІХ-ХХ вв. в отношениях между прислугой и хозяевами, можно охарактеризовать как тихую войну. Как отмечалось в прессе начала XX века, в этой «непрерывной войне у домашнего очага, которую ведут обе эти враждебные стороны, нет победителей: развращающее влияние крепостничества гнетет и порабощенных и поработителей. Первые чувствуют себя окруженными врагами, вторые мстят за унижение хитростью и предательством» [13]. Выход из этой войны был возможен только через четкое законодательное определение прав и обязанностей прислуги, в результате чего между прислугой и хозяевами должны были установиться понятные и вполне определенные правовые отношения, исключающие произвол как с одной, так и с другой стороны.

Работа выполнена в рамках гранта РФФИ на реализацию научного проекта № 17-31-00010 «Повседневная жизнь провинциальной горожанки в пореформенной России (на материалах Оренбургской губернии второй половины XIX века)».

Список используемой литературы:

  1. Бродская Д. Марийкино детство. М.: Государственное издательство детской литературы Министерства просвещения РСФСР, 1956. 247 с.
  2. Вахромеева О.Б. Социально-экономическое положение женщин в Санкт-Петербурге в конце XIX – начале XX вв. Автореф. дисс. … д.и.н. СПб., 2009.
  3. Веременко В.А. Домашняя прислуга в дворянских семьях России во второй половине начале ХХ в //Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. 2013. № 1. С. 181-191.
  4. Веременко В.А. “Дура в доме” – женская домашняя прислуга в дворянских семьях России второй половины XIX – начала ХХ в. // Альманах гендерной истории “Адам и Ева”. Москва, 2013. С. 241-273.
  5. Веременко В.А. Женская домашняя прислуга в России второй половины XIX – начала в.: состояние здоровья и факторы профессиональной заболеваемости // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2017. Т. 19. № 3-1. С. 37-40.
  6. Веременко В.А. “Ничтожные” и “благородные”: общественная дискуссия о домашней прислуге накануне отмены крепостного права в России // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. 2013. Т. 4. № 4. С. 82-89.
  7. Веременко В.А. Организация найма прислуги в городах России во второй половине XIX – начале ХХ в. // Модернизация в России: история, политика, образование: Материалы Всероссийской научной конференции с международным участием. СПб., 2014. С. 87-96.
  8. Веременко В.А. Хозяйка на кухне: адаптационные практики в жизни российской дворянской семьи во второй половине XIX – начале ХХ в. // Экстремальное в повседневной жизни населения России: история и современность (к 100-летию русской революции 1917 г.): мат-лы междунар. науч. конф., 16-18 марта 2017 г. СПб.: ЛГУ им. А. С. Пушкина, 2017. С. 315-323.
  9. Государственный архив Оренбургской области (далее – ГАОО). Ф. 173. Оп. 5. Д. 8791.
  10. ГАОО. Ф. 173. Оп. 5. Д. 8672.
  11. Дедлов (Кигн) В.Л. Из поселков в Троицк // Дедлов (Кигн) В.Л. Переселенцы и новые места. Путевые заметки. СПб.: М. М. Ледерле и К°, 1894. С. 66-78.
  12. Дедлов (Кигн) В.Л. Курьезы // Дедлов (Кигн) В.Л. Переселенцы и новые места. Путевые заметки. СПб.: М. М. Ледерле и К°, 1894. С. 156-181.
  13. К-в. Раскрепощение прислуги // Огонек. 1908 № 47.
  14. Клоц А.Р. Домашняя прислуга как объект исторического исследования в англоязычной историографии второй половины XX века // Вестник Пермского университета. 2011. Вып. 3 (17). С. 75-80.
  15. Коломийцова Н.А. Необходимая настольная книга для молодых хозяек. Общедоступный дешевый и вкусный стол, 654 рецепта общеупотребительных постных и скоромных блюд. 3-е изд. СПб.: Издания В.В. Лепехина и Т.Ф. Кузина, 1891. XXXII, 558, XXV с.
  16. Лобысевич Ф.И. Город Оренбург: Историко-статистический очерк. СПб.: тип. Э. Гоппе, 1878. 61 с.
  17. Михайлов М. Оренбургские письма для желающих ознакомиться с Оренбургом, Орском, Троицком, фортом Александровским и дорогой через киргизскую степь до форта № 1. СПб.: тип. Н. Тиблена и К°, (Н. Неклюдова), 1866. 110 с.
  18. Оренбургская газета. 1901. № 1116.
  19. Оренбургская газета. 1901. № 1251.
  20. Оренбургская газета. 1901. № 1281.
  21. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897. Издание Центрального статистического комитета МВД под ред. Н.А. Тройницкого. Том XXVIII: Оренбургская губерния. СПб.; Типография «Товарищества Художественной печати», 1905. 198 с.
  22. Проституция по обследованию на 1 августа 1889 г. СПб., 1890. XXXVI, 85, 39 с.
  23. Самарина Л.А. “Мерзавцы все крали”: воровство среди домашней прислуги в России второй половины XIX в. // История повседневности. 2017. № 1 (3). С. 77-89.
  24. Синова И.В. Профессиональная занятость горожанок во второй половине XIX – начале вв.: от предпринимательства к государственной службе // Горожане и горожанки в политических, экономических и культурных процессах российской урбанизации XIV-веков. Мат-лы Одиннадцатой междунар. науч. конф. РАИЖИ и ИЭА РАН, 4-7 октября 2018 г., Нижний Новгород. В 2-х тт. Т. 1. С. 20-22.
  25. Степанов В. Краткий обзор цифровых данных по Оренбургской губернии // Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897. Издание Центрального статистического комитета МВД под ред. Н.А. Тройницкого. Том XXVIII: Оренбургская губерния. СПб., 1905. С. VII-XX.

Автор: Бурлуцкая (Банникова) Е.В., доктор исторических наук, доцент

Источник: Вестник Оренбургского государственного педагогического университета. Электронный научный журнал. 2018. № 4 (28). С. 77—86. 

, , , , , , , ,

Уважаемые посетители сайта, уже много лет «Бердская слобода» является некоммерческим проектом, который развивается исключительно на деньги создателей.

Несмотря на то, что сайт некоммерческий, для его развития и поддержания работоспособности необходимы постоянные денежные вливания. Это не только оплата работы технических специалистов, хостинга, дискового пространства, продления доменных имен, но и приобретение некоторых документов, попадающих в нашу коллекцию из архивов и от частных лиц.

Перевести средства на развитие проекта «Бердская слобода» можно воспользовавшись формой, размещенной ниже:

Подписаться
Уведомить о

0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x