Государственный архив Оренбургской области – замечательное учреждение. Здесь в небольшом старинном здании, ничем не привлекающем взгляд прохожего, бережно и в строгом порядке хранится огромное количество документов, отражающих во всех подробностях жизнь Оренбурга за двести шестьдесят пять лет его существования.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Эти молчаливые свидетели далёкого прошлого охотно откликаются на вопросы того, кто интересуется стариной. Они рассказывают много любопытного о событиях, происходивших в разное время в Оренбургском крае, и об оренбуржцах, среди которых было немало выдающихся личностей. Архивные материалы иногда совсем по-новому освещают, казалось бы, всем известные факты истории, и часто знакомят с интересными делами и людьми, в наше время полностью забытыми.

Среди новых фактов, наряду с важными, заслуживающими серьёзного исторического анализа, встречаются и незначительные, но любопытные и забавные. Некоторые из них позволяют наглядно представить повседневную жизнь Оренбурга в то время, когда он был важным городом – крепостью на линии, отделяющей Российскую империю от неспокойных восточных соседей, и ещё не стал одним из множества провинциальных губернских центров, в который превратился в конце XIX века. Государственные и торговые отношения России с ханствами Средней Азии осуществлялись тогда через посредство оренбургских военных губернаторов и созданную в 1799 году Оренбургскую Пограничную комиссию. В Оренбурге, где, по существу, находился филиал Азиатского департамента министерства иностранных дел, решались вопросы войны и мира, сюда прибывали купеческие караваны, а также дипломатические посланники среднеазиатских ханов, следовавшие затем в Петербург.

И вполне естественно, что администрации края приходилось сталкиваться с задачами, порой самыми неожиданными. К ним относится, например, создание условий для того, чтобы суровую зиму в Оренбурге мог безболезненно пережить… слон.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Оказывается, что такого рода проблемы вставали перед оренбургскими властями трижды – в 1839, 1848 и 1859 годах, когда пришлось принимать и переправлять в столицу слонов, которым выпала честь служить подарком императору России от бухарского эмира. О перипетиях, связанных с получением и сбережением такого необычного и чрезвычайно ценного дара, рассказывают три объёмистых архивных дела.

Первое дело, датированное 1839 годом и озаглавленное «Об отправлении в Санкт-Петербург от бухарского хана слона»1, начинается письмом военному губернатору В.А. Перовскому (1795-1857) из Пограничной комиссии, которую возглавлял тогда один из выдающихся оренбуржцев первой половины XIX века Г.Ф. Генс (1787-1845). В нём2 сообщается, что слон и три его вожака были отправлены из Оренбурга 25 мая 1839 года в сопровождении служившего при Пограничной комиссии переводчика Костромитинова, урядника Оренбургского казачьего войска Калугина и четырёх казаков.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Об этом слоне упоминает В.И. в «Рассказе русского пленника из Хивы Якова Зиновьева». Этот невольник, по счастливой случайности освободившись от рабства, прибыл в с тем же караваном, с которым следовал слон, подаренный Николаю I бухарским эмиром Насруллой. Зиновьев рассказал:

«Слон, которого посланец привёл ныне Государю Императору, прислан в Бухару от афганского владетеля Дост-Мохаммед-Хана, который, как слышно было, взял слона этого и ещё сколько-то пушек у сеиков, с которыми воевал… Слону, однако же, эмир наперёд отпилил клыки на ножевые черенья, да ободрал с него все богатые ковры, покрывала и сбрую, которая была серебряная»3.

В письме к академику Ф.Ф. Брандту от 8 октября 1838 г. В.И. сообщает, что «слон, который прибыл сюда из Бухары, будет следующей весной препровождён в Петербург»4.

Об отправке слона он пишет в письме, датированном 25 мая 1839 г.

«Об отправлении означенного слона, – говорится далее в упомянутом выше архивном деле, – Комиссия до несла Азиатскому департаменту министерства иностранных дел и уведомила с препровождением выписок из маршрута начальников губерний, лежащих по тракту до Санкт-Петербурга, а так же Оренбургский и Бузулукский земские суды и бузулукского городничего для зависящего от них распоряжения, чтобы для ночлегов и роздыхов отведены были приличные квартиры для людей, а для помещения слона просторные дворы и, если можно, крытые сараи или навесы, чтобы по возможности заготовлен был потребный для слона белый хлеб и сено; чтобы на перевалах не было никакой остановки; чтобы по случаю надобности было оказано толмачу Костромитинову всякое законное пособие и приняты были бы меры к предупреждению беспорядков от стечения из любопытства народа, с которого строго воспрещено требовать за сие деньги».

К письму приложены инструкции Костромитинову и Калугину, «Опись вещам, при слоне состоящим» и «Маршрут от г. Оренбурга до г. Санкт-Петербурга для отправляющегося туда слона».

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

В инструкции Костромитинову5 дано очень подробное описание предстоящего пути и отмечены все сложные участки. Например, указано:

«По прибытии в г. Самару должны будете следовать из оной со слоном в Симбирск чрез селенье Теренгу, минуя показанного в маршруте уездного города Сенгилея, чтобы избежать не удобную гористую дорогу, как о сем уведомил состоящий в должности симбирского гражданского губернатора действительный статский советник Комаров».

Обращается внимание на организацию переправы через реки и здесь же сделано замечание: «Но если где вода не глубже двух аршин, то слон может переходить вброд».

Особо предписывается в каждом губернском городе обращаться непосредственно к начальнику губернии и обязательно посылать донесение Азиатскому департаменту в Петербург и Пограничной комиссии в Оренбург «о благополучном состоянии слона и успехе следования его». «Но если, – говорится далее, – паче чаяния приключится слону болезнь, то, остановясь на месте, в то же время донести о сём равномерно до сведения Азиатского департамента и сей Комиссии, а между тем просить у главного местного начальства к лечению оного пособие, для чего отпущены будут Вам и отсюда нужные лекарства».

Большое внимание в инструкции уделено вопросу «о продовольствии слона», исходя из того, что «во время нахождения его в Оренбурге отпускалось в каждый день по 3 фунта сахару, по 10 фунтов коровьего масла, по 2 пуда печёного белого хлеба и по 8 пудов сена»; стоило всё это 14 рублей ассигнациями в день. «Вам, – сказано в инструкции, – выдаётся для этого на дорогу на всякий случай по 18 рублей в день ассигнациями на 75 дней».

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Дальше речь идёт о деньгах на содержание людей, о необходимости «принимать в соображение цены» при покупке «припасов для продовольствия слона», а также об обязательном требовании расписок и квитанций.

Слону требовалась усиленная охрана. Поэтому предписывалось: «Во время остановок иметь караул из казаков, как днём, так и ночью для предупреждения могущего иногда про изойти какого-либо вреда».

Костромитинов предупреждается также об ответственности за сопровождающих слона людей, «кои, – сказано в инструкции, – вверяются в полное Ваше распоряжение». Ему предписывалось «дорогою иметь строгое смотрение за вожаками слона, по ненадёжному их поведению, а также иметь наблюдение и за урядником и казаками,.. не допуская никого до предосудительных поступков, особенно же до требования денег с любопытных зрителей»6.

Запрещение брать деньги за показ слона повторялось и в инструкции уряднику Калугину:

«Дорогою и на роздыхах представляется тебе стараться, сколько возможно, иметь за слоном присмотр, дабы не могло случиться с ним чего-либо вредного от непечности вожаков, для чего и должно иметь при нём как днём, так и ночью из казаков караул; с любопытных зрителей отнюдь не требовать денег и наблюдать за казаками, чтобы они также этого не делали»7.

Среди вещей, «следующих при слоне», упомянуты: подержанный персидский ковёр, попона «из войлока, покрытая клеёнкою на холщовой подкладке, отороченная кожей», войлочный потник, «чехол для головы слона клеёнчатый на холщовой подкладке», подпруга «из шерстяного кушака», «две цепи железных, одна для ковки ног, а другая для надевания на шею, с восемью медными колокольчиками»8.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

При разработке маршрута9 предполагалось, что в сутки слон будет преодолевать от 22 до 60 вёрст (как выяснилось, его возможности сильно преувеличивались), и на этом основании был сделан вывод, что «до Санкт-Петербурга назначено пройти слону с роздыхами 69 дней». Костромитинову предписывалось: «По этому расчёту Вы должны прибыть в Санкт-Петербург первого числа будущего августа».

О том, как происходило путешествие на самом деле, мы узнаём из документов другого архивного дела10, составленного десять лет спустя, когда в сходных обстоятельствах оказался новый оренбургский военный губернатор В.А. Обручев (1793-1866). По совету из Петербурга он предписал председателю Пограничной комиссии М.В. Ладыженскому при составлении плана отправки нового слона «руководствоваться подобным случаем, бывшим в 1839 году».

При рассмотрении соответствующих документов оказалось, что предусматривавшаяся маршрутом скорость оказалась слону непосильной. Ладыженский доносил:

«50 и даже 60 верстовые переходы в день, назначенные маршрутом 1839 года, были для слона слишком изнурительными, так что он, дошедши до г. Самары, разбил подошвы у всех четырёх ног, и далее уже не мог следовать по данному маршруту; не доходя до Симбирска, заболел и оставался здесь для пользования целую неделю; потом, подвинувшись 100 вёрст вперёд, с трудом мог проходить в сутки 100 вёрст, и, конечно, в глубокую зиму мог быть в дороге, если бы Костромитинов не отвратил этого тем, что вовремя посадил его на судно и целый месяц вёз водою, отчего слон укрепился и мог в сутки проходить по станции при роздыхах каждые три дня; несмотря на это, слон был приведён в Царское Село вместо 1 августа 6 октября, то есть более нежели двумя месяцами позже назначенного времени»11.

Таким образом, слон, прибывший из Бухары в 1839 году, несмотря на все невзгоды, был всё же благополучно доставлен по назначению.

Газета «Санкт-Петербургские ведомости» сообщала 3 октября 1839 года:

«Слон, назначенный в подарок Его Императорскому Величеству от бухарского хана и высланный по распоряжению г. оренбургского военного губернатора 25 мая сего года, приведён в Санкт-Петербург с 4-го на 5-е октября и имел ночлег в яму Тосне».

При доставке в столицу второго слона, которого бухарский эмир Насрулла отправил в подарок Николаю I в июне 1848 года, был учтён полученный ранее опыт. Об этом рассказывает упомянутое выше архивное дело, датированное 1848-1850 годами и озаглавленное:

«Об отправке слона в подарок российскому императору». Кроме того, подробные «Сведения о слоне, привезённом в г. в 1848 году из Бухары», имеются среди документов 1859 года, касающихся третьего слона, подаренного русскому императору; они находятся в деле, которое носит название «О следовании бухарского посла в Россию со слоном»12.

В ожидании необычного гостя, следовавшего в с очередным бухарским посольством, военный губернатор Обручев заранее распорядился о выплате денег на его содержание и, кроме того, приказал:

«Если он не может быть с удобством помещён в нанятой для посольства квартире, то содержать его в здании, возведённом по такому случаю в 1838 году».

Однако «слон оказался ростом в 4 аршина и не мог взойти и помещаться в помянутом здании»13. К тому же наступила осень и «Государю Императору благоугодно было повелеть: оставить слона этого в Оренбурге до весны»14. Пришлось Обручеву распорядиться «о постройке под наблюдением Инженерного отделения Корпусного штаба, близ казарм Оренбургского № 2 батальона, деревянного сарая, стоившего казне, несмотря на производство работ хозяйственным образом чрез воинских чинов с наёмкою некоторого числа вольнонаёмных мастеров, 927 рублей 44 с половиной копейки серебром»15.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

О том, как перенёс слон оренбургскую зиму, в рассмотренных документах не сообщается. Из них следует, что вопрос об отправке гостя в столицу встал в марте 1849 года. Из Петербурга от канцлера К.В. Нессельроде пришло указание руководствоваться «бывшим в 1839 году примером» в отношении маршрута, путевых расходов и т.д. Поэтому, как и прежде, оренбургский военный губернатор оповестил всех начальников по пути следования слона и просил оказать «зависящее содействие и пособие для безостановочного и безопасного препровождения его в пути и особенно при переправах». Сопровождать слона с тремя его вожаками должен был переводчик Оренбургской Пограничной комиссии Первухин, а также урядник Оренбургского казачьего войска с четырьмя казаками16.

В маршрут были внесены поправки: он был составлен «в более уменьшенных противу прежнего переходах и частых роздыхах», так что слон мог бежать не столь резво, как пришлось его предшественнику. Маршрут проходил через Самару, Симбирск, Нижний Новгород и Ярославль. Путевые расходы были рассчитаны в предположении, что путешествие продлится 130 дней, причём учитывалось, что часть его можно совершить по воде, что обойдётся дешевле17.

После необходимых приготовлений слон выступил из Оренбурга 25 мая 1849 года. О его прибытии в сообщали «Оренбургские губернские ведомости»:

«Наш бузулукский корреспондент г. Ивлентьев пишет, что в городе Бузулуке 6 июня в 6 часов утра пожаловал неожиданный и редкий гость, а именно, слон-самка, имеющий от роду 6 лет и росту 4 аршина.

Путешествие его будет до Санкт-Петербурга. Свиту его составляют 3 бухарца, 5 казаков и чиновник-переводчик Пограничной комиссии. Это домашнее животное есть дар бухарского государя Батырхана. Желая стряхнуть с себя пыль и прохладиться в струях реки Сакмары, знаменитый путник отправился в воды при закате солнечном. Левый берег реки был усыпан любопытствующими».

Через пятьдесят восемь дней пути, 21 июня, слон «сухим путём» прибыл в Нижний Новгород. Но здесь его вожаки «объявили нижегородскому военному губернатору и приставу Первухину, что дальнейшее следование после четырёх или пяти переходов может быть ему решительно вредным и причинит хромоту»18.

«После кратковременного отдыха, – говорится в документе, – и пользования слон был помещён на шхуну… устюжского мещанина Чурина, обязавшегося доставить его за 450 рублей серебром в 45 дней в Санкт-Петербург, где он был высажен, согласно указаниям министерства иностранных дел, 4 сентября возле Александровской лавры, откуда поведён был в Царское Село, а по осмотре Государем Императором сдан главноуправляющему Дворцовым правлением и Царским Селом»19.

Таким образом, слон оказался на месте гораздо раньше, чем намечалось; не 26, а 4 сентября 1849 года.

Третий слон прибыл в спустя десять лет, летом 1859 года. Опекать его довелось В.В. Григорьеву (1816-1881), выдающемуся русскому востоковеду, занимавшему в то время должность председателя Оренбургской Пограничной комиссии. Об этом рассказывает упомянутое архивное дело «О следовании бухарского посла в Россию со слоном».

Этого слона ожидали значительно большие трудности, чем двух предыдущих, и в дороге ему пришлось провести два года. Бухарское посольство, которое он сопровождал, отправилось в путь осенью и добралось до Оренбурга только 6 января 1860 года.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Императорский слон, Царское Село, начало XX века.

Не желая подвергать теплолюбивое животное опасностям зимнего времени, его оставили зимовать в форте № 1, в нескольких днях пути от Орской крепости. Комендант форта, извещённый о прибытии слона, рапортовал оренбургскому и самарскому генерал-губернатору Катенину (1800-1860) 11 декабря 1859 года:

«Я сделал распоряжение о приготовлении ему в форте по мере возможности удобного для него помещения. По прибытии посольства слон помещён мною в большом каменном бараке, который обогревается двумя чугунными печками, и помещение это, по словам слоновожатых, удовлетворительно. При выступлении посольства слон по случаю сильных морозов остался во вверенном мне форте, где, видно, должен будет зимовать»20.

Для неожиданного гостя потребовались значительные дополни тельные расходы. Комендант сообщал:

«Слон получает ежедневное довольствие: сахару 5 фунтов, бараньего сала 5 фунтов, пшеничной муки один пуд, сена воз и для приготовления пищи и отопки помещения саксаулу один воз. Два слоновожатых получают ежедневно: мяса три фунта, сарочинского пшена (т.е. риса) 3 фунта, сала 2 фунта, три свечи, табаку полфунта и муки пшеничной три фунта; кроме того, чаю фунт на неделю и для двух лошадей слоновожатых ячменя по 1 1/2 гарнеца (гарнец – мера сыпучих тел, равная 3,277 л. – Г.М.) в сутки на лошадь». Рапорт заканчивается словами: «О дальнейшем отправлении слона весною я буду иметь честь ожидать приказания от Вашего превосходительства».

А.А. Катенин, чтобы определить дальнейшую судьбу слона, обратился к министру иностранных дел с просьбой:

«в случае Высочайшего Его Императорского Величества соизволения на принятие помянутого слона указать как время самого отправления его, так и маршрута, по которому он должен следовать в столицу». Ответа на эту просьбу не было, а между тем наступила весна, и пришло сообщение, что 8 апреля «слон, по настоянию вожаков его, отправлен в Оренбург».

Об этом находившемуся в столице Катенину доложил замещавший его генерал-лейтенант Балкашин, который оказался в весьма затруднительном положении. Он просил генерал-губернатора «войти по сему предмету в сношение с г. министром иностранных дел и о последующем его уведомить».

«Вместе с этим, – писал Балкашин, – имея в виду скорое прибытие слона в Оренбург, я предложил Пограничной комиссии сделать нужные распоряжения к принятию его здесь и производить ему содержание, впредь до особого распоряжения, из наличных её сумм, руководствуясь бывшими примерами и соображаясь с действительною потребностью»21.

Балкашин обратился к командующему Отдельным Оренбургским корпусом с запросом по поводу помещения для слона. Он писал:

«В 1848 году по распоряжению бывшего оренбургского военного губернатора генерала от инфантерии Обручева возведено было деревянное здание близ казармы Оренбургского линейного № 2 батальона для помещения слона, предназначенного от бухарского эмира в дар к Высочайшему Двору. Впоследствии, по отправлении слона в Санкт-Петербург, здание это обращено было в манеж для производства учения нижних чинов войск, в Оренбурге расположенных. Так как на днях должен прибыть сюда слон, предназначенный равным образом от бухарского владельца в дар к Высочайшему Двору, …имею честь обратиться к Вашему превосходительству с покорнейшею просьбой почтить меня уведомлением: чем занято в настоящее время означенное здание и не может ли оно и ныне быть обращено для той же надобности, для которой служило в 1848 году»22.

В полученном Балкашиным ответе от 9 мая 1859 г. значилось:

«Деревянный манеж, состоящий при Оренбургском линейном № 2 батальоне, …хотя и необходим для производства в нём учений нижним воинским чинам, так как каменный манеж занят театром, но …я вместе с сим предложил заведывающему 23 пехотной дивизией о немедленном очищении места для помещения слона в сём последнем (т.е. деревянном) манеже»23.

Таким образом, помещение для слона, прибывшего в 27 июня, было найдено. Предстояло решить вопрос о его отправке в столицу. В.В. Григорьев получил поручение заняться этим делом. В докладной записке от 26 июля 1859 года он сообщил свои «соображения насчёт отправки в Санкт-Петербург присланного к Высочайшему Двору слона из Бухарии»24.

Они были основаны на «примерах подобной отправки в 1839 и 1848 годах». Для сопровождения слона Григорьев предложил назначить переводчика Пограничной комиссии коллежского асессора Банщикова, поскольку тот мог говорить по-персидски с вожаками, а в конвой, как и прежде, включить урядника и четырёх казаков. Вести слона, по его мнению, следовало из Оренбурга до Москвы через Симбирск, Арзамас и Владимир; при этом отмечалось, что неудобства передвижения по шоссе от Владимира до Москвы можно избежать, если идти по старой дороге, параллельно шоссейной.

Интересно, что на этот раз предполагалось использовать железнодорожное сообщение. Григорьев предлагает:

«Московского губернатора просить об отводе слону на время его пребывания в Москве особого балагана или сарая и о сношении с Управлением Николаевской железной дороги насчёт провоза оного слона до Санкт-Петербурга».

В записке от 30 июля, обсуждая вопрос о сроке отправки слона, Григорьев доносит, что слон «вследствие ран на ноге не может выступить в путь».

«В таком положении дела, – пишет он, – чтобы определить срок отправки слона из Оренбурга, я нахожу возможным одно – освидетельствовать его через ветеринара Комиссии и уездного ветеринарного врача. Но едва ли эти чиновники в состоянии будут дать решительное заключение. Между тем, если слон проболеет более двух недель, то отправлять его будет поздно, так как наступит осеннее ненастье»25.

И действительно, слону, как и его предшественнику, пришлось зимовать в Оренбурге. 18 августа генерал-губернатор Катенин докладывал в министерство иностранных дел:

«…Заноза, сделанная слоном во время следования его из форта № 1, несмотря на значительный отдых и медицинское пособие, оказанное в Орской крепости, превратилась здесь, в Оренбурге, в опасную рану, которая требует тщательного лечения, и ещё до сих пор не зажила.

Эта болезнь слона воспрепятствовала мне отправить его из Оренбурга в первых числах сего месяца, так как только при этом случае он мог придти в Санкт-Петербург до наступления морозов, во время которых вести его уже невозможно. На проход слона я назначил не менее 75 дней по следующему расчёту: слон, отправленный из Оренбурга в Санкт-Петербург в 1848 году, шёл до Нижнего Новгорода (1079 вёрст) 58 суток. Нынешний же от форта № 1 до крепости Орской (737 вёрст) – 38 суток. По этим причинам, предположив оставить слона в Оренбурге до весны будущего года, я имею честь довести о сём до сведения Вашего превосходительства»26.

Для города задержка слона оказалась важнейшим событием. Спустя много лет, историк П. Столпянский в брошюре, изданной в 1902 году, писал:

«В 1860 году в Оренбурге в особо устроенном манеже гостил слон. Слон этот посылался к Высочайшему Двору как подарок эмира бухарского. Слону было всего 14 лет. Он шёл по оренбургским степям в особых башмаках, которые стоили очень дорого.

В Оренбурге слона кормили следующим составом: ему давали ежедневно по 1 пуду муки, 5 фунтов сахара и 5 фунтов сала. Эти вещества смешивались, и получалось нечто весьма похожее на сахарный тростник. Слон прогостил в Оренбурге до весны 1860 года, когда он был отправлен в Петербург. Жители города Оренбурга толпой ходили за слоном, когда его прогуливали по улицам, – воспоминание о слоне, конечно, должно сохраниться у многих из обывателей, и ныне ещё здравствующих».27

Подготовка к отправке слона в Петербург началась в феврале 1860 года. Вместо Банщикова сопровождать слона был назначен коллежский асессор Винер, которого Григорьев характеризовал как «чиновника, по расторопности и распорядительности своей способного исполнить это поручение самым удовлетворительным образом». Для объяснения же с вожаками-афганцами он предложил использовать казака, «знающего по-татарски».

Кроме того, вместо заболевшего афганца-вожака было решено отправить «персиянина Гассана Агаина, который выкуплен был из неволи от хивинцев в 1858 году …и просил принять его в русское подданство с причислением в оренбургские мещане»28. Решающим оказалось то, что «слон привык к персиянину, который шёл сюда с Сыр-Дарьи вместе со слоновожатыми и потом всю почти зиму жил с ними, ухаживая за слоном чрезвычайно усердно».

9 апреля 1860 года генерал-губернатору были представлены «соображения по отправке в Санкт-Петербург слона» с подробным обсуждением всех деталей этого сложного мероприятия.

«Обращаясь к бывшим уже примерам подобной отправки из Оренбурга двух слонов, – значится в документе, – одного в 1839 и другого в 1849 годах, находим, что обоих предназначалось тогда вести отсюда до Санкт-Петербурга сухим путём, сообразно чему составлены были и сметы издержкам, на это требуемым. Но первый слон потёр себе подошвы, ещё не дойдя до Самары, и, пройдя потом 100 вёрст до Симбирска, решительно не мог идти дальше. Второй же дошёл только до Нижнего Новгорода, откуда также оказалось невозможным вести слона далее сухопутно, как испортившего себе ноги. Почему пристав, находившийся при отправленном в 1839 году слоне, должен был везти его водою до Мурома, а пристав, сопровождавший отправленного в 1849 году слона, вынудился посадить его в Нижнем на тихвинку, на которой слон и доставлен водою до самого селения Усть-Ижоры под Петербургом. Тот и другой слон пошли из Оренбурга в конце мая (25-го числа) и первому следовало по маршруту придти в столицу 1 августа, а второму к 21 сентября не долее. Но отправленный в 1839 году слон – потому что его везли водою на большое расстояние и самые переходы назначены были слишком утомительными (от 50 до 60 вёрст в день) – дошёл до Царского Села лишь 6 октября. Другой же, которому переходы полагались от 25 до 30 вёрст в день и который шёл водою почти половину маршрутного расстояния, прибыл в упомянутое село ранее срока, а именно 9 сентября».29

Всё это было учтено при составлении сметы расходов «нынешнего слона». Исходили из расчёта, «что он должен следовать отсюда сухим же путём», но при этом предвиделись «невозможность доставить слона благополучно в продолжение одного лета до столицы этим порядком». Поэтому инструкция, данная Винеру, предписывала ему «изыскать средства доставить его до Петербурга водою прямо от Самары, или, при невозможности, от Симбирска, или от Нижнего, что значительно сократило бы и время доставки слона на место и вообще было бы спокойнее для него и для людей, которые со слоном отправятся».

Издержки из за этого не увеличатся, «тем более что в продолжение последних 10 лет, независимо от развития судоходства по водяной системе, соединяющей Балтийское море с Каспийским, введено теперь на Волге пароходство, значительно с года на год усиливающееся». При этом предлагалось иметь в виду, что на судне должен быть «устроен закрытый со всех сторон навес, так как слон боится вообще большого огня и без подобного навеса может пугаться ночью и от искр, выбрасываемых иногда из трубы парохода, и от яркого зарева, время от времени над нею тогда появляющегося».

Слон должен был быть обеспечен всем необходимым. Поэтому последовало распоряжение:

«Для употребления слону в дороге сделать немедленно: войлочную попону, покрытую сверху клеёнкой, снизу подбитую холстом и отороченную по краям кожей; потник из войлока же, обшитый кругом кожей; наголовник клеёнчатый на холщовой подкладке; подпругу из шерстяного кушака, подложенную кожей; сапоги юфтяного товара на кошме и персидский или бухарский ковёр аршин в 5 1/2 длиной».

Перед выходом слона от имени оренбургского генерал-губернатора было сообщено начальникам губерний, по которым проходил маршрут слона, «чтобы оказываемо было местною полициею содействие к безостановочному и безопасному препровождению, особенно на мостах и переправах, к предупреждению беспорядков от стечения любопытствующего народа, к отводу помещения при ночлегах для приготовления пищи слону, к приобретению нужных для сего припасов и к препровождению обоза при слоне на земских лошадях…»

Учитывая возможность весеннего разлива рек в Оренбургском и Бузулукском уездах, земских исправников предупредили, «чтобы они распорядились наведением мостов через реки по тракту к Самаре сколь можно ранее».

Из Оренбурга слон с сопровождающими его лицами отправился 1 мая 1860 г. В архивном деле имеются многочисленные рапорты, в которых Винер аккуратно сообщал генерал-губернатору все подробности путешествия. Из них мы узнаём, что «слон, предназначенный в дар к Высочайшему Двору, прибыл с состоящими при нём людьми благополучно в город 9 мая вечером и выступил в дальнейший путь 12 мая в 3 часа утра»30.

Из донесения бузулукского земского исправника, который обязался лично провожать слона до границ Бузулукского уезда, следует, что 20 мая почётный гость «благополучно прошёл через Бузулукский уезд»31. В Самару слон прибыл 16 мая. После немалых хлопот32.

Винер сообщил:

«Посадив 24 сего мая на тихвинку слона, предназначенного в дар к Высочайшему Двору, от правился я сего 26 мая из города Самары до города Нижнего Новгорода на буксирном пароходе, который взял тихвинку на буксир»33.

5 июня последовало донесение:

«Прибыв 4 июня благополучно в Нижний Новгород со слоном,.. я отправился сего числа по реке Оке до города Коломны на буксире парохода «Николай»34.

В Коломну слон прибыл 17 июня, а 23 июня – в Москву, откуда Винер отправил рапорт:

«Ожидаю приказания Азиатского департамента, куда должен вести слона: в Царское ли Село прямо или в самый С.-Петербург. Решился же я ожидать приказания этого здесь, в Москве, по той причине, что слон будет принят для отправки в С.-Петербург на Московской железной дороге, о чём уже в г. Коломне был я извещён по телеграфу начальником станции железной дороги».35

В первых числах июля генерал губернатор Катенин, который исправно пересылал в министерство иностранных дел все сообщения о передвижении слона, отправил Винеру следующее послание:

«Получив два рапорта Вашего благородия от 23 и 26 мая и усматривая из оных с особенным удовольствием Вашу заботливость к выгодному и удобному отправлению слона из Самары водою, я одобряю вполне действия и распоряжения Ваши по сему предмету и в то же время изъявляю Вам на это мою благодарность»36.

Это было одно из последних распоряжений А.А. Катенина: 24 июня 1860 года он скоропостижно скончался.

3 июля Винер сообщил, что слон благополучно прибыл в Царское Село37, а 6 июля прислал рапорт:

«Честь имею донести,.. что мною сданв заведывание г-на главноуправляющего дворцовыми правлениями слон, предназначенный в дар к Высочайшему Двору, со всем имуществом, находившимся при слоне. Оставшиеся же от расходов деньги 227 руб. 35 коп. с шнуровою книгою предоставлены мною в Азиатский департамент министерства иностранных дел»38.

В награду за труды Винер был произведён в коллежские асессоры и получил в награду бриллиантовый перстень с изумрудом. Сопровождавший слона урядник Оренбургского казачьего войска был награждён серебряными часами с цепочкой и ключиком, а четыре казака получили по 25 рублей серебром каждый.

Примечания:

  1. Государственный архив Оренбургской области (ГАОО), ф. 6, оп.10, № 4961.
  2. Там же, лл. 1-1 об.
  3. Зубова И.К. «В Россию бежать далече…» / Г.П. Матвиевская, И.К. Зубова. Владимир Иванович в Оренбурге. Оренбург: Оренбургское книжное издательство, 2007. С.478.
  4. Институт русского языка и литературы РАН (Пушкинский дом), рукописный отдел, 27416/ CXCV.
  5. ГАОО, ф. 6, оп.10, № 4961, лл. 2-4 об.
  6. Там же, л. 4
  7. Там же, лл. 7-7 об.
  8. Там же, л. 5.
  9. Там же, лл. 8-9.
  10. ГАОО, ф. 6, оп.10, № 5978.
  11. Там же, лл. 221 об.– 222.
  12. ГАОО, ф. 6, оп.10, № 7474, лл. 234-241.
  13. Там же, л.236.
  14. Там же.
  15. Там же, л. 236 об.
  16. Там же, л. 238.
  17. Там же, л. 239.
  18. Там же, л. 239 об.
  19. Там же, л. 240.
  20. Там же, лл. 8 – 8 об.
  21. Там же, лл. 122 об. – 123.
  22. Там же, лл. 128-128 об.
  23. Там же, лл. 134-134 об.
  24. Там же, лл. 243-244 об.
  25. Там же, лл. 246-246 об.
  26. Там же, лл. 248-248 об.
  27. Столпянский П.Н. Очерки из оренбургской старины. Оренбург; Губ. Типолитография, 1902. С. 38-39.
  28. ГАОО, ф. 6, оп.10, № 7474, лл. 273-274.
  29. Там же, лл. 258-263.
  30. Там же, л. 296.
  31. Там же, л. 303.
  32. Там же, лл. 305-305 об.
  33. Там же, л. 307.
  34. Там же, л. 309.
  35. Там же, л. 313.
  36. Там же, л. 308.
  37. Там же, л. 315.
  38. Там же, л. 316.

Об авторе: Галина Павловна Матвиевская родилась в Днепропетровске. В 1941 г. с семьёй переехала в Оренбург. Окончила математико-механический факультет Ленинградского государственного-университета. Доктор физико-математических наук, член-корреспондент АН Узбекской ССР, академик АН Узбекистана, действительный член Международной Академии истории науки. С 1994 г. – профессор ОГПУ. Член Союза писателей России. Известный краевед, автор многочисленных работ по истории края. Лауреат премии «Оренбургская лира», Всероссийской литературной премии «Капитанская дочка», Шолоховской премии «Они сражаются за Родину».

Источник: «Гостиный двор» №23, 2008 год, с. 189-200

, , , , , , , , , , , , ,

Уважаемые посетители сайта, уже много лет «Бердская слобода» является некоммерческим проектом, который развивается исключительно на деньги создателей.

Несмотря на то, что сайт некоммерческий, для его развития и поддержания работоспособности необходимы постоянные денежные вливания. Это не только оплата работы технических специалистов, хостинга, дискового пространства, продления доменных имен, но и приобретение некоторых документов, попадающих в нашу коллекцию из архивов и от частных лиц.

Перевести средства на развитие проекта «Бердская слобода» можно воспользовавшись формой, размещенной ниже:

Подписаться
Уведомить о

0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x