Георгиевская церковь и пятаки вместо картечи

Вспоминая о прогулке с Пушкиным по городу, Даль говорит, что он посвятил поэта в «обстоятельства осады Оренбурга Пугачевым» и, в частности, указал ему «на Георгиевскую колокольню в предместии, куда Пугач поднял было пушку».

Георгиевская церковь в Форштате (предместье Оренбурга), с колокольни которой пугачевские артиллеристы обстреливали город в ноябре 1773 года.

Каменная соборная церковь во имя Георгия Победоносца стояла в Форштадте, восточном предместье Оренбурга, в двухстах саженях от городовой стены, на краю берегового откоса Урала (до 1775 года река именовалась — Яик). Церковь с высокой колокольней при ней была выстроена в 1756—1761 годах на средства оренбургских казаков.

В пятницу 4 октября 1773 года войско Пугачева, оставив лагерь под Сакмарским городком, выступило в поход к Оренбургу, намереваясь штурмовать его с востока. Чтобы повстанцы не могли использовать строения Форштадта в качестве укрытия при атаке города, оренбургский губернатор генерал-поручик И. А. Рейнсдорп приказал вывести жителей в город, а сам Форштадт сжечь. События того дня красочно изображены в рапорте священника Георгиевской церкви Петра Романова:

По притчине приближавшегося к городу злодея, незапным случаем, по приказу господина губернатора Ивана Андреевича Рейнсдорпа, выгнаны были в скором времени все жители из онаго форштата в город, побросав все свое почти имение, почему, наконец, оная слобода и созжена. А церковь осталась без всякой защиты и призрения. А как при оной первенствующим священником бывши Роман Петров (который уже и помер) имел у себя ключи церковные и всю ризницу под своим присмотром, чего для он тогда и принужденным находился вывозить оную в город к Николаю Чудотворцу^[1], но точно, по прилучившейся тогда экстре и народнаго вдруг трепетания, всего онаго имения вывести не успел, да и неким тогда было вывести, потому что всякий старался искать спасения — сбежать, друг друга предупреждая, в город, оставя свой екипаж.

5 октября, к рассвету, пожар истребил Форштадт. В тот же день, в одиннадцатом часу утра, пугачевцы вступили в него и, прикрываясь чадящими грудами пожарища, двинулись вперед. Они намеревались овладеть Георгиевской церковью и приблизиться к городовому валу, но были отбиты частыми пушечными выстрелами. После того повстанцы, оставив форштадт, отдалились от города на пять верст, к казачьим лугам, где и остановились лагерем у озера Коровье Стойло. Так освещаются события дня в «Летописи» члена-корреспондента Академии наук П.И. Рычкова, в записках священников И.И. Осипова и И.С. Полянского (IX, 222, 555— 556, 590), а также в письме ссыльнопоселенца Ф.И. Сукина.

Пугачев в Форштадте у Георгиевской церкви. Репродукция с картины Петунина.

В последующие дни, как сообщает Рычков, повстанцы неоднократно атаковали Оренбург со стороны Форштадта и пытались закрепиться вблизи Георгиевской церкви. Так, 9 октября пугачевцы появились здесь, «скопясь великим и едва ли не всем своим людством… имея при себе и пушки» и, вступив в бой с высланной против них командой, вынудили ее к отступлению, после чего сами отошли в свой лагерь.

На другой день, в восьмом часу вечера, повстанцы, «подтаща пушку к Егорьевской^[2] церкви, сделали из нее выстрел»; в ответ на это осажденные открыли пушечный и оружейный огонь с городовой стены. В полночь стрельба возобновилась в связи с начавшейся атакой города восставшими.

Диорама «Осада Оренбурга Пугачёвым». Музей города Оренбурга

22 октября оренбургский гарнизон с трудом отбил приступ войска Пугачева к городу, в четвертом часу дня повстанцы вновь приблизились к Георгиевской церкви «и тут начали сильную пальбу из пушек своих производить». Мощный артиллерийский огонь городовых батарей остановил наступление пугачевцев и вынудил их к отступлению в лагерь за Маячной горой (IX, 227, 235—236).

В начале ноября 1773 года восставшим удалось овладеть позицией у Георгиевской церкви, где они выстроили укрепление и установили батарею из нескольких пушек.

Повстанцы захватили саму церковь и, по словам Рычкова, «из имевшегося тут под горою тесаного плитного камня, на обоих сторонах сей церкви очень скоро сделали они тут для себя защиту, оставя в ней узкие промежутки, чтоб им пушками своими от городских выстрелов безопасно было действовать» (IX, 241). По свидетельству Осипова, несколько пушек было установлено «на па­перти церкви Егорьевской» (IX, 559), а Сукин писал, что пушки были ввезены и в самую церковь, ведя обстрел города «сквозь двери» храма.

2 ноября в шесть часов утра Пугачев повел свои отряды на штурм Оренбурга. Существенную поддержку атакующим оказывал пушечный огонь повстанческих батарей, установленных у кирпичных сараев учебной артиллерийской мишени, часовни загородного кладбища и в других пунктах. Важную роль в этом сражении сыграла батарея у Георгиевской церкви; по воспоминаниям Рычкова, повстанцы «беспрестанно» стреляли в город «мимо летней соборной церкви» (IX, 241). Только благодаря заградительному огню этой батареи была остановлена контратака оренбургских егерей, которые неожиданно вышли со стороны Заяицкой рощи во фланг повстанцам, штурмующим город по берегу Яика (IX, 241, 559, 603—604). Битва, продолжавшаяся более двенадцати часов, к вечеру стала стихать. Пугачевцы не смогли сломить сопротивление оренбургского гарнизона и отошли на прежние позиции. Оставшиеся у Георгиевской церкви повстанцы в наступившее ночное время, «как на соборной церкви били часы, на каждый час делали по выстрелу из пушки, напротив чего из города от соборной батареи то ж чинено». Так вспоминал Рычков.

С утра 3 ноября пушечная канонада возобновилась, но была заметно слабее пальбы предыдущего дня. Активнее других действовала батарея у Георгиевской церкви. Рычков писал, что повстанцы втащили в церковь

«две пушки, где заряжая, вытаскивали их в двери и под колокольню на паперть, сперва из обоих, а потом уже из одной начали отсель стрелять в город; а некоторые, взошед на колокольню, стреляли в город свинцовыми жеребьями^[3] и пулями»;

из-за наступившей стужи пугачевцы

«в самой церкви расклали великий огонь и тут грелись и таким образом из храма божия и святилища его сделали они теперь батарею и вертеп свой разбойничий». (IX, 242).

Сам Пугачев, вспоминая сражение 2 ноября, подчеркивал на следствии то большое значение, которое усматривал в действии пушечной батареи у Георгиевской церкви: своим огнем она поддерживала атаку повстанцев на город в наиболее уязвимом его месте, с юго-восточной береговой линии, не имевшей надежных укреплений. Рассказывая в «Истории Пугачева» о сражении 2 ноября, Пушкин сообщал, что «Пугачев поставил на паперти (Георгиевской церкви)^[4] пушку, а другую велел втащить на колокольню» (IX, 28), причем последняя деталь имела своим источником рассказ Даля: в показаниях очевидцев этот факт не упоминается.

В ночь на 4 ноября 1773 года ударила стужа, бушевавшая метель сменилась к утру сильным снегопадом. По приказу Пугачева его отряды перешли в новый лагерь, вставши на зимние квартиры в Бердской слободе. Туда же перевезли пушки и с батарей у стен Оренбурга, в том числе от Георгиевской церкви.

Церковь, оскверненная, по мнению властей, пребыванием в ней повстанцев, в течение 18 лет находилась в полном запустении. Лишь после того, как в конце 80-х годов XVIII века началась новая застройка Форштадта, поселившиеся здесь казаки начали хлопоты о ее возобновлении. 18 июля 1791 года она была освящена торжественным молебном.

Пятаки вместо картечи

Показывая Пушкину Оренбург, Даль рассказал услышанное им с чьих-то слов предание о некоем священнике, высеченном отцом за то, что он бегал собирать пятаки, «коими Пугач сделал несколько выстрелов в город вместо картечи».

В какие именно дни пугачевская артиллерия обстреливала городские улицы? В записках очевидцев оренбургской осады Рычкова, Осипова и Полянского упоминается, что 6 октября 1773 года повстанцы, установив вблизи Орских ворот пушки, сделали несколько выстрелов по городу ядрами весом от 6 до 7 фунтов, которые «по средине города ложились», и хотя стрельба вскоре прекратилась, но «жители были все в великом и неописанном страхе» (IX, 225, 556, 590). Им же запомнился день 22 октября, когда повстанцы с батарей, установленных против Орских и Сакмарских ворот и у Георгиевской церкви, в течение шести часов вели интенсивный обстрел крепости, причем многие из снарядов ложились посреди города, по дворам и улицам (IX, 235—236, 558, 593). Ссыльнопоселенец Сукин в своем письме сообщил, что в этот день пугачевцы сделали по городу более тысячи пушечных выстрелов. Но особенно сильный артиллерийский обстрел претерпел Оренбург 2 ноября 1773 года при генеральном приступе войска Пугачева.

Использовались ли пугачевскими артиллеристами медные пятаки вместо картечи? Прямых свидетельств об этом ни в документах, ни в мемуарах не найдено. Известно лишь, что повстанцы временами испытывали острый недостаток в картечной «начинке» для оснащения ядер, гранат и бомб. Тот же Рычков, освещая события 2—3 ноября, привел в своей «Летописи» показание пленного пугачевца о том, что, истратив в боях множество снарядов, они вынуждены были искать замену им, «а потому и заготовили… три телеги чугунного черепья, употреби на то имевшиеся у них и увезенные с Менового двора котлы» (IX, 243), Вполне вероятно, что для пробы могли использоваться в тех же целях и медные пятаки; каждый из них имел изрядный вес^[5] и обладал большой убойной силой.

Даль не назвал имени того священника, который, будучи в 1773 году мальчиком, бегал собирать «пугачевские картечины» — пятаки. Сохранилась переписная ведомость церковников Оренбурга за 1774 год. Она указывает, что у протопопа Спасо-Преображенского собора Михаила Дмитриева был 7-летний сын Стефан, а у ключаря того же собора Семиона Михайлова — 9-летиий сын Дмитрий; у дьякона Никольской церкви Стефана Матвеева был 5-летний сын Михаил. Кто-то из этих мальчиков, вероятно, и подбирал тогда пятаки, а в последующей жизни не раз вспоминал этот яркий эпизод детства.

[1] Речь идет о Никольской церкви.
[2] Георгиевской.
[3] Кустарно изготовленные из свинцового прута цилиндрические обрубки, применявшиеся взамен фабрично отлитых пуль, обладали в сравнении с последними большей убойной силой.
[4] Слова «Георгиевской церкви», имевшиеся в наборной рукописи, вычеркнуты Пушкиным при редактировании.
[5] Медный пятак чеканки 1773 года весил около 150 граммов.

Источник: «Встреча в Оренбурге» / Р.В. Овчинников // Рифей: уральский литературно-краеведческий сборник. – Челябинск: Южно-Уральское кн. изд-во, 1981. – С. 12-16.