195 лет назад, в сентябре 1827 года, Стерлитамак “посетили” декабристы. Правда, оказались они в нашем городе не по своей прихоти, к тому же проездом. Разумеется, речь не о Рылеевых и Пестелях, а о членах Оренбургского тайного общества.
Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года, Кольман Карл Иванович. Из собрания Государственного Исторического музея
Насколько тесны были их контакты с декабристами Северного и Южного обществ, судить трудно. Но несомненно то, что они преследовали примерно те же цели, что и их единомышленники в Петербурге и Киеве.
Не секрет, что движение декабристов зародилось из масонства. Оренбургское общество также было тесно связано с масонским движением. После того, как в 1822 году успевшее стать популярным среди российской знати движение в России было запрещено, члены кружка переориентировались на позиции дворянского левого радикализма. Разумеется, тайно.
Содержание
Шнурок и чарка в утешение
На первый взгляд цели Оренбургского тайного общества были весьма прогрессивными: ликвидация монархии, отмена телесных наказаний, уменьшение срока службы низших чинов… Но были в их программе и, мягко говоря, явно авантюрные пункты. Такие, как организация вооруженного восстания при поддержке башкир, оренбургских и уральских казаков, крестьян и солдат. Был даже выработан план захвата власти в Оренбурге и продвижения к Казани, установлены связи с сосланными в Оренбургскую губернию участниками антиправительственных выступлений.
К планам и программам декабристов мы еще вернемся. А сейчас скажем лишь, что в апреле 1827 года Оренбургское тайное общество было раскрыто. Видимо, не без помощи И.И. Завалишина, которого потом в суде обвинили в создании общества. Всего к суду привлекли восемь человек. Царская “Фемида” приговорила членов Оренбургского тайного общества к различным наказаниям.
В.В. Ветошников, С. Дыньков, И.М. Старков, А.Г. Шестаков были разжалованы в солдаты и отправлены на военную службу в Кавказский корпус. Х.М. Дружинин, И.И. Завалишин, портупей-прапорщик В.П. Колесников и Д.П. Таптиков были лишены дворянского звания и приговорены к каторжным работам в Сибири.
В то время в России не было другого транспорта, кроме гужевого. Приговоренных погнали в Сибирь из Оренбурга через Уфу. 25 сентября 1827 года по пути они остановились и переночевали в нашем городе. Декабрист В.Г. Колесников так вспоминал в своих мемуарах о пребывании в здешней тюрьме:
“Было уже 6 часов вечера, как вовсе неожиданно вошел к нам почтенный старец, инвалидный поручик Тюменев. Обняв меня, он прослезился и уверил, что чрезмерно больно видеть нас в таком положении… Я познакомился с ним три года назад, когда проезжая в Уфу и обратно, в оба пути останавливался у него в доме”.
“Инвалидами” в то время называли отставных военнослужащих.
Дочери “инвалида”, видимо, были неравнодушны к узникам. В тот же вечер слуга Тюменева передал им маленький узелок, в котором оказались два бисерных шнурка для часов и бисерный кошелек, несколько листов белой бумаги, два карандаша, графинчик с водкой, маленькая старинная серебряная чарочка и записка от местных уездных мадемуазелей.
А наутро семейство Тюменевых устроило им прекрасный завтрак в караульной. Когда декабристов вели по улицам, горожане провожали их до самой окраины города.
Собственно это все, что связывает Стерлитамак с Оренбургским тайным обществом.
Разброд и шатания
А теперь о планах декабристов. Российская и особенно советская историческая наука мифологизировала их как “благородных рыцарей”, “лучших людей России”, которые хотели спасти родину от “тирана и деспота” Николая и принести “свободу” крепостным крестьянам. Чего же они хотели на самом деле? Однозначного ответа на этот вопрос нет и быть не может. Хотя бы потому, что в их рядах не было единства. Как сказал бы вождь мирового пролетариата, там царили “разброд и шатания”.
Один из руководителей общества Павел Пестель разработал проект будущей конституции (“Русскую Правду”), в которой уже в первых строках провозглашалось неравенство: члены общества делились на “Повелевающих” и на “Повинующихся”. Не лучше выглядела и “Конституция” Северного общества Н.М. Муравьева. По ней Россию следовало расчленить на 13 “держав”, каждая из которых имела бы свою столицу, право устанавливать налоги, чеканить монеты, устанавливать дипломатические отношения с другими странами. Если называть вещи своими именами, он толкал Россию к развалу.
А вот как должна была выглядеть в новой России избирательная система:
“Чтоб быть тысяцким, должно иметь… недвижимого имения в собственном отдельном владении не менее 30 тысяч рублей серебром или движимого 60 т.руб. серебром”.
А еще “Конституция” Муравьева предусматривала почти полное обезземеливание русских крестьян при ликвидации крепостного права. Вот тебе и “свобода”. Было там немало и других, мягко говоря, нелепостей.
О разброде в их рядах можно судить хотя бы потому, что князь Трубецкой, который должен был командовать войсками (декабристы именовали его “диктатором”), вышедшими 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь, попросту туда не явился. Струсил. По одним сведениям, князь в предобморочном состоянии откуда-то исподтишка, нервно грызя ногти, наблюдал за происходящим. По другим, отсиживался у австрийского посла, где его и взяли. Чем и заработал себе прощение. На следствии он пытался все отрицать, потом сознался во всем и попросил прощения у царя. И “Николай Палкин”, “жандарм Европы”, “тиран и деспот”, как его потом назовут прогрессивные мыслители того времени, сохранил ему жизнь.
Все, на что хватило мятежников – это стрелять в безоружных парламентеров. Вот к мятежникам обратился герой Отечественной войны, генерал-губернатор, любимец солдат, генерал Михаил Милорадович, которого А.В. Суворов называл в числе лучших своих учеников. Казалось, еще чуть-чуть и солдаты с криками “ура” поднимут на руки любимого военачальника и понесут его брататься с верными царю войсками. Но тут Петр Каховский застрелил его.
Каховский застрелил и следующего парламентера, тоже участника Отечественной войны, полковника Стюрлера. Убить третьего парламентера – брата царя, великого князя Михаила Павловича не дали моряки Гвардейского экипажа, которые оказались в числе мятежников.
Таким образом, все попытки Николая I решить дело миром, были смыты кровью парламентеров. Кстати, Каховский не решился выстрелить в царя, хотя, по свидетельству очевидцев, имел такую возможность. Видимо, осознав масштаб преступления,струсил.
Свою судьбу вручаю Государю…
А теперь поговорим о моральном облике декабристов. Как убийца парламентеров Каховский стал декабристом? Есть сведения, что идея “бороться” за освобождение и права крестьян овладела им после того, как он продул в карты всех своих крепостных. Отчего бы не побороться, коли терять нечего! Потом Каховский будет “топить” своего соратника Рылеева, в деталях рассказывая, как тот планировал истребить всю царскую семью.
Кондратий Рылеев действительно в своих тайных стихах и записках призывал к истреблению всей царствующей фамилии. Его мечта осуществится в 1918 году, когда большевики без суда и следствия расстреляют в подвале купца Ипатьева царскую семью и сопровождающих, включая 13-летнего цесаревича, царских дочерей в возрасте от 17 до 22 лет, лейб-медика Е. Боткина, повара, горничную и лакея – всего 11 человек.
Вождь Южного общества декабристов Павел Пестель – тот самый, что разработал радикальный проект конституции и освобождения крестьян (“Русская Правда”), привлекался за казнокрадство. В свое время он добился “образцового состояния” полка муштрой и жестокими телесными наказаниями. А еще этот “борец за свободу” был сторонником депортации народов Кавказа. Свой план он изложил в той же “Русской Правде”. На практике этот план был частично осуществлен в сталинскую эпоху, когда депортации подверглись карачаевцы, калмыки, ингуши, чеченцы, балкарцы, крымские татары и другие народы.
Другой декабрист В.Ф. Раевский еще в 1822 году привлекался к следствию по обвинению в растрате казенных денег.
По понятным причинам, в советское время (да и сейчас) не принято афишировать любопытный факт: почти все аресты были совершены по доносам заговорщиков на своих соратников. Были, конечно, и те, что вели себя более чем достойно. Но таких было не много. Декабристов никто не пытал. В худшем случае арестанта могли заковать в кандалы. В лучшем – он заказывал обеды в ресторане. Да и не было никакой надобности в пытках. Они не только давали признательные показания на себя, но и с потрохами сдавали своих соратников.
Несостоявшийся диктатор князь Сергей Трубецкой, который струсил выступить со всеми вместе, уже 23 декабря 1825 года выложил донос на 79 членов тайного общества, включив туда даже писателя Александра Грибоедова, который был “не при делах”.
Трубецкого опередил Рылеев. Еще не успела впитаться в снег кровь солдат на Сенатской площади, а он уже заявил следствию:
“Я долгом совести и честного гражданина почитаю объявить, что около Киева в полках существует общество… Руководит им полковник Пестель”.
Речь о Южном обществе. Позднее Рылеев выдал еще 11 человек. Всю вину за случившееся он свалил на трусливого Трубецкого.
Не успокоившись на этом, он лично обратился к царю с требованием “как можно скорее” разгромить Южное общество. Взывал к милосердию и великодушию императора. Свое обращение он закончил словами:
“Свою судьбу вручаю тебе, государь: я отец семейства”.
Рылеев валил вину на Трубецкого, Трубецкой на Рылеева и Оболенского. Рылеев и Трубецкой вместе “топили” Пестеля.
“Я имел все право ужаснуться сего человека” – это Трубецкой о Пестеле.
Пестель, в свою очередь, подробно рассказал на следствии о внутреннем устройстве Южного общества, его руководящих структурах. Заодно и о других тайных обществах: в частности, о Польском патриотическом обществе и Обществе соединенных славян. Возвел поклеп на еще одного героя Отечественной войны 1812 года генерала Алексея Ермолова, заявив, что, возможно, тайное общество существует и на Кавказе, в корпусе генерала. Эти сведения не подтвердились.
Александр Одоевский известный своим поэтическим ответом на стихотворение Пушкина “Во глубине сибирских руд…”, в ночь перед восстанием восклицал:
“Умрем! Ах, как славно мы умрем!”.
Увы, на следствии желание умереть у него почему-то пропало напрочь. Он не только признал свою вину, покаялся, но и выдал всех. Даже тех, кого не знали руководители мятежа.
“Ни одного не утаю из мне известных, – заверял он следователей, – даже таких назову, которых ни Рылеев, ни Бестужев не могут знать”.
И заваливал царя Николая I покаянными письмами с унизительными мольбами о пощаде.
Слезно каялись Волконский, Басаргин, Бригген, Арбузов, Ентальцев, Цебриков…
Одоевскому не повезло. Более шустрые его “сподвижники” к тому времени успели наперебой выдать всех остальных участников заговора. Одоевского приговорили к 12 годам каторжных работ.
Два участника восстания Черниговского полка на Украине (Южное общество): Сергей Муравьев-Апостол и Михаил Бестужев-Рюмин были осуждены на смертную казнь, в том числе за жестокую попытку убийства командира полка Густава Гебеля (он получил 14 штыковых ран и чудом остался жив) и за погромы с убийствами, которым мятежные солдаты подвергли попавшееся по дороге еврейское местечко.
Всего из 579 арестованных по делу “декабристов”, оправдали 300. Из главарей казнили только пятерых: Пестеля, Муравьева-Апостола, Рылеева, Бестужева-Рюмина, Каховского. 88 человек сослали на каторгу, 18 на поселение, 15 разжаловали в солдаты. Солдат-повстанцев наказали телесно.
Почему Лев Толстой отвернулся от декабристов
Что это: откровенная трусость или искреннее покаяние и осознание неправоты своего дела? Вряд ли они были откровенными трусами.
Многие из их благородий, что на следствии, выгораживая себя, откровенно “крысятничали” друг на друга, в Отечественную войну 1812 года проявили героизм. Среди них были прапорщик Павел Пестель, подпрапорщик Сергей Муравьев-Апостол, Сергей Трубецкой, Владимир Раевский, генерал-майор Сергей Волконский (прототип А. Балконского) и многие другие.
При этом ни один из декабристов не воспользовался либеральным указом Александра I 1803 года о вольных хлебопашцах и не отпустил на волю своих крестьян. А вот генерал Милорадович, в которого стрелял Каховский, перед смертью подписал вольные нескольким тысячам (всем) своих крепостных. Другой “сатрап” – начальник тайной полиции Бенкендорф также освободил своих крепостных.
И последнее. Известно, что Лев Толстой хотел написать роман о декабристах, который должен был стать продолжением “Войны и мира”. Но, ознакомившись с архивными материалами, отказался от той затеи.
Автор: Фаяз Юмагузин
Источник: Стерлитамакский рабочий, 24 сентября 2022