Найти верное слово о таком человеке, как Аполлон Александрович Григорьев (1822–1864), нелегко, в своей жизни он регулярно выпадал из предписанных ниш и норм, превышая возможности эпитетов и определений. Наше время по справедливости требует не только текстов произведений великих творцов, но и разгадки их личностей – самодостаточных ценностей национальной и мировой культуры.

Громкое и одновременно полузабытое имя Аполлона Григорьева, окутанное мифами и легендами, в которых отражены его неистовая страстность и жажда жизни, творческая всеядность, катастрофическая житейская непрактичность, глубокая мудрость и детская наивность, одновременно с этим – подчинённость нравственному «категорическому императиву», породило целый сонм плохо совместимых друг с другом образов: углублённого в своё «я» лирического поэта, блестящего литературного критика, глубокого мыслителя и яростного публициста, «последнего романтика» с гитарой в руках, легко уходящего в трансцендйнтные экстатические состояния и столь же легко поддающегося власти Бахуса.