От домашних обязанностей к государственной службе: эволюция роли женщин в Российской империи

Женское предпринимательство в Российской империи имеет долгую историю, охватывающую несколько веков, и его влияние на социально-экономическое развитие страны хорошо изучено. Однако история женщин на государственной службе остается недостаточно исследованной и малоизвестной.

Существует распространенное мнение, что в Российской империи женщины не имели права на труд, а их роль сводилась к воспитанию детей и обязанностям на кухне. Несомненно, во многих семьях существовал патриархальный уклад. Однако в истории нашей страны найдется большое количество женщин, которые совмещали семейную жизнь с предпринимательской и чиновничьей деятельностью.

До середины XIX века российские женщины практически не допускались к государственной службе. Однако с началом Великих либеральных реформ императора Александра II в 1860-х годах ситуация стала меняться. Отмена крепостного права, земская, городская и судебная реформы, а также другие важные изменения позволили стране начать процесс всесторонней модернизации страны.

Следующим важным шагом стало издание Закона от 14 января 1871 года «О допущении женщин на службу в общественные и правительственные учреждения», который предоставил российским женщинам право на оплачиваемую службу в государственных и общественных учреждениях. С этого момента женщины стали принимать на работу также и в государственных структурах.

Это решение императора не только нарушило многовековые традиции, но и спасло многие дворянские семьи от нищеты, в которой они оказались в период великих реформ. Множество желающих стремились получить единственную разрешенную для женщин государственную службу – работу телеграфисток в Почтовом департаменте.

«Продавала свою работу магазинщикам тайно»

В XIX веке в Санкт-Петербурге более 200 купчих самостоятельно успешно вели крупный торговый бизнес, занимаясь продажей различных товаров, таких как сальные свечи, табак, медь, рогожи, канаты, веревки, конский волос, железо, телеги, оглобы, шпаги, бутылки, конская сбруя, рогатый скот, кожи, рукавицы, деготь и даже вино.

Долгие годы шитье для благотворительных нужд (на фото) считалось почтенным, а для заработка — презренным занятием для благородных дам

Однако, большинство женщин столицы занимались другими видами торговли. Кухарки и прачки были востребованы десятилетиями, а среди жительниц Санкт-Петербурга можно было встретить даже женщин-полотеров. Несмотря на свое неблагородное происхождение, россиянки имели свободу выбора способа заработка, и они трудились в различных областях, включая работу кузнецами и бурлаками в провинции.

Ситуация была более сложной и необычной для благородных женщин того времени. Во второй половине XIX века многим обедневшим дворянкам приходилось искать способы заработка на жизнь, но работа считалась для них неприличной.

«Наши кухарки, няньки, горничные относительно гораздо независимее, чем их барыни, — возмущалась М. Н. Вернадская в 1857 году в еженедельнике «Экономический указатель», который издавала вместе с мужем. — Отчего же и женщинам благородного происхождения нельзя было бы работать?.. Что же такого постыдного делать цветы, шить платья, вышивать, делать чепчики или смотреть за детьми? …Гораздо почтеннее быть хорошей кухаркой, чем посредством разных происков и сплетен втереться в чужое семейство, льстить, лгать, потворствовать слабостям и даже порокам… Разве лучше брать милостыню и быть вестовщицей и сплетницей, а часто и просто мутилой для забавы богатой покровительницы, нежели быть нянькой ее детей, получать плату за добросовестное исполнение своей обязанности, быть независимой?»

Однако, даже если благородные петербурженки вынуждены были зарабатывать себе на жизнь, они испытывали страх перед возможными осуждениями со стороны своего окружения. Им противостоял страх перед тем, что может сказать или подумать высокопоставленная особа, например, какая-нибудь княгиня Марья Алексевна. В результате, они продавали свой труд втайне, стараясь об этом знали, как можно меньше людей, и таким образом, оказывались в сложном положении, страдая от этой тайной обремененности.

«Девушки и женщины, — писала М. Н. Вернадская, — трудами своих рук прокармливают себя и своих детей; но, скрывая то, что живут своими трудами, продают свою работу потихоньку, так, чтоб об этом знали, как можно менее, и чрез это терпят страшным образом: всякий, кто покупает по случаю, старается купить как можно дешевле; магазинщики, для которых бедные женщины работают, берут их произведения за самую низкую цену, а потом перепродают по очень дорогим ценам. Если б эти женщины не стыдились своего труда, а смело прибили к своим дверям вывеску и выставили бы в окнах свои произведения, то они гораздо скорее бы нашли и сбыт своей работе, и новые заказы. Я знаю пример одной бедной женщины, которая содержала все свое семейство тем, что вышивала детские платья. Она работала день и ночь и получала за свои труды очень небольшие деньги потому, что скрывала от всех, что работает, и продавала свою работу магазинщикам тайно. Открой она магазин, вероятно, с ее вкусом и трудолюбием она не только получала бы достаточно, чтоб жить безбедно, но, может быть, чтоб и в довольстве».

В 1860-е годы из 18 женщин, владевших престижными модными магазинами в Санкт-Петербурге, 17 были иностранками. Однако, когда жена известного впоследствии профессора химии А.Н. Энгельгардта заняла должность конторщицы в книжном магазине А.А. Черкесова, это вызвало неодобрение некоторых офицеров, которые служили вместе с Энгельгардтом. Они даже решили обратиться к нему с просьбой об уходе в отставку из-за такого шага его жены. Тем не менее, благодаря тому, что большинство коллег по службе не разделяли этих ревнителей традиций, Энгельгардт сохранил свою должность и остался на службе.

В то время в обществе сложилось устойчивое предубеждение: если женщина выбирала профессию врача или становилась повивальной бабкой, она лишалась признания и уважения. Её репутация была поставлена под сомнение, и общество часто считало, что она уже навсегда утратила свой статус и положение.

Попасть в гувернантки было не так просто, а стать классной дамой было еще более труднее. Уроки музыки приносили незначительный доход — всего 10-20 копеек за час, так как предложение музыкальных учителей в Санкт-Петербурге было значительно больше спроса. Однако, надежным источником дохода стало акушерское дело: в 1857 году повивальная бабка клиники Московского университета, получала 228 рублей 57 коп. в год, плюс казенную квартиру. Бухгалтер университетской типографии зарабатывал 285 рублей 92 коп. в год и также имел казенную квартиру.

Но, как отмечала Вернадская, если бедная благородная девушка решала зарабатывать себе на жизнь своим трудом,

«…и, положим, избрала медицину, или сделалась повивальной бабкой, — во мнении общества она погибла навсегда. Кто из нас решится попасть в гости к повивальной бабке? Кто пригласит к себе в приемный день повивальную бабку? Ее призывают тогда, когда нужна ее помощь, ей платят деньги, но уже больше с ней не имеют никакого дела. За что же такое презрение к ней? Только за то, что она работает, потому что иначе чем объяснить это? Занятие само по себе в высшей степени почтенное и уважительное: плохого акушера везде принимают как порядочного человека, а повивальной бабке, даже очень хорошей, закрыты все гостиные».

«На телеграфную службу в Финляндии»

В 1864 году в Финляндии, входившей в состав Российской империи, было разрешено принимать женщин на должности телеграфистов. Чтобы стать претенденткой на эту должность, требовалось быть дворянского происхождения, незамужней и обладать аттестатом из гимназии. К этим требованиям дополнялись знание иностранных языков, красивый почерк и успешное окончание специального курса для телеграфистов.

«Надобно заметить, — писал историк и публицист Е. П. Карнович в 1865 году, — что в Петербурге не только одинокие женщины и девушки, но и находящиеся на попечении мужей или родителей принуждены большей частью поддерживать свое существование собственными заработками. При существующем ныне порядке жене приходится жить прежде всего средствами, добываемыми мужем, взявшим на свою ответственность ее участь. Между тем в Петербурге — где большинство образованного класса принадлежит к служащим — беспрестанно встречается невозможность осуществить это социальное и нравственное требование. Спрашивается, как, например, может жить женатый человек, получающий жалованья 9 или 10 рублей в месяц? Само собою разумеется, что при необеспеченном положении главы семейства все оно должно испытывать лишения, доходящие иногда до нищеты в полном смысле этого слова».

Что же могла заработать в помощь семье жена без отрыва от очага?

«Суровые здешние зимы, дождливые и грязные осени с их тусклыми, короткими днями возвышают издержки женщин-работниц на отопление, освещение и обувь, — писал Е. П. Карнович. — Огромные расстояния препятствуют во многих случаях получать вовремя заказы и исправно относить их на места, а также ходить на поденную работу в магазины и по домам… Шитьем на дому самая усердная швейка не может заработать в Петербурге более 5 руб. в месяц… Вязаньем чулок нельзя достать в месяц более 1 руб. 50 коп. Заработная плата за шитье перчаток не достигает более 3 руб. в месяц. За сшивание мехов, как выражаются занимающиеся этой работой женщины, платят грошами. Этой работой никак нельзя приобрести более 2 руб. 50 коп. в месяц».

В Санкт-Петербурге калоши считались чрезвычайно необходимой вещью, но их стоимость составляла 9 рублей за пару. Это делало их недоступными для многих. Поэтому, когда женщинам разрешили работать телеграфистками и получать жалованье в размере более 20 рублей в месяц в Великом княжестве Финляндском, входившим в состав Российской империи, это стало настоящей сенсацией.

«В 1864 году женщины были допущены на телеграфную службу в Финляндии, — вспоминала переводчица Е. О. Лихачева, — это было сделано в виде опыта на три года с тем, чтобы назначаемое им жалованье не превышало 300 рублей в год. Назначение женщин телеграфистками в Финляндию было вызвано трудностью иметь там достаточное количество телеграфистов, знающих русский язык. Но в том же году и также в виде опыта на три года государь разрешил определять женщин телеграфистками и в русских губерниях. Хотя для поступления на службу требования от мужчин и женщин были одинаковы, но последние при одинаковой с мужчинами работе должны были всегда оставаться в третьем разряде, с высшим жалованьем, до которого женщина могла дослужиться, в 34 рубля 90 копеек в месяц».

С 1866 году женщинам-телеграфисткам стали выдавать форменную одежду:

«Пальто из драдедама черного цвета с белыми пуговицами, присвоенными телеграфному ведомству, с желтою по бортам и обшлагам рукавов выпушкою, на воротнике две бархатные петлицы с пуговицами и желтою выпушкою кругом. Пояс из лакированной кожи с пряжкою и телеграфным на оной знаком. На левом плече бархатный черного цвета бант, с желтою выпушкою и телеграфным знаком».

В 1869 году, рассматривая первые результаты освобождения женщин в России, писательница М.В. Трубникова обратилась с сообщением к Жозефине Бутлер, председателю североанглийского совета для женского воспитания:

«Чтоб дать вам понятие о количестве личностей, ищущих себе какой-нибудь работы, я приведу вам один частный факт. Правительство допустило женщин в телеграфное ведомство, и менее чем в 2 года на службе по телеграфной части оказалось более 200 женщин, да сверх того кандидаток — бесконечное количество».

С целью предотвращения превращения телеграфных учреждений в женские монастыри было принято решение в 1883 году установить ограничения на количество женщин-телеграфистов. В управлениях городских телеграфов в Петербурге, Москве и Финляндском округе их число не должно было превышать 50%, а в остальных 18 округах — 25%.

В том же году министр внутренних дел разрешил назначать «женщин-телеграфистов, отличающихся опытностью в телеграфном деле и постоянным усердием к службе, назначать на должности телеграфистов II разряда», если они проработали пять-шесть лет.

В то же время министр внутренних дел разрешил телеграфисткам получать столовые деньги, когда они исполнили полугодичный период исправной службы. Кроме того, он также предоставил им и их семьям право на получение пенсий и пособий.

«Несовместно с требованиями приличия»

Более образованные и интеллектуальные барышни (прим. незамужние девушки) и женщины нашли свою сферу деятельности в редакциях газет и журналов, где получили более или менее постоянную работу, позволяющую участвовать в переводе и написании статей. Группа из 27 женщин объединилась в Общество переводчиц с целью переводить и самостоятельно издавать книги. Их инициатива послужила началом появления еще одной женской артели — переплетчиц. Однако этот эксперимент оказался малоудачным и не увенчался успехом.

«Не все книги одинаково хорошо расходились, не все приносили одинаково хорошие результаты переводчицам…— признавалась Н. В. Стасова, активистка женского движения. — Все наши артельщицы-переводчицы получали паи. Они были так ничтожны, что не могли удовлетворять и четверти тех артельщиц, которые тут участвовали. На эти паи нельзя было существовать, не имея другого постороннего заработка».

В 1869 году принц П.Г. Ольденбургский признал актуальность «женского вопроса».

«Желая доставить бедным девицам, хорошо окончившим курс учения в общеобразовательных женских учебных заведениях, возможность честным трудом обеспечить существование, Принц Петр Георгиевич Ольденбургский основал в 1869 г. при контрольной экспедиции IV отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии по учреждениям императрицы Марии практический курс счетоводства для означенных девиц, сначала в виде опыта, который вполне удался,— писал в 1885 году правовед А. А. Папков,— и в настоящее время бухгалтерские должности при нескольких больницах и в канцеляриях женских институтов успешно занимаются означенными девицами, получающими хорошее содержание».

Женщины стремились в медицину и хотели стать не только повивальными бабками, но полноценными, хорошо образованными врачами и провизорами.

Аттестат на звание Повивальной бабки второго разряда, 1915 год.

В 1877 году, после пяти лет обучения на медицинских женских курсах, 60 слушательниц успешно сдали выпускной экзамен, доказав свою способность усвоить медицинскую науку в полном объеме предметов, преподаваемых в Медико-хирургической академии. Однако, вместо дипломов, им были выданы временные свидетельства.

«Такие свидетельства, — писала Е. О. Лихачева, — чрезвычайно затрудняли как занятия частной практикой бывших слушательниц, так и поступление их на службу в земства, которые при первом же выпуске с курсов стали приглашать слушательниц. При объявлении о приеме больных и сообщении своего адреса женщину-врача вызывали в врачебную управу и спрашивали: на каком основании ею сделано объявление? Предъявляемое в таких случаях временное свидетельство не признавалось достаточным на том основании, что из медицинского департамента не получено уведомления о допущении женщин к врачебной практике».

В ответ на запросы земских учреждений, желавших трудоустроить выпускниц медицинских женских курсов в своих уездах, медицинский департамент отвечал, что не может разрешить такую практику, так как права окончивших курсы женщин еще не были определены законодательным порядком. Абсурдность ситуации заключалась в том, некоторые из слушательниц получали стипендии от земств во время учебы и теперь не могли отработать их, несмотря на то, что многие уезды нуждались в медицинском обслуживании из-за недостатка врачей, призванных на службу в армию в связи с турецкой войной.

Работа помощниками военных врачей открыла получившим медицинское образование женщинам путь к собственной врачебной практике

Однако, в июне 1878 года после вмешательства Александра II ситуация изменилась. По его высочайшему повелению, военному ведомству было предписано командировать на три месяца в распоряжение медицинских инспекторов действующей и кавказской армии слушательниц женских медицинских курсов по их желанию, с тем, чтобы они

«были распределены по военно-временным госпиталям для ухода за больными и ранеными, и чтобы окончившие пятый курс, а также перешедшие в этот курс помогали врачам под их руководством в наблюдении за ходом болезней и в подавании хирургических пособий».

После того, как курсистки проявили героические усилия в госпиталях, было признано их право на самостоятельную врачебную практику, хотя это было сделано полуофициально и постепенно.

6 апреля 1879 года император повелел министру внутренних дел предоставить особое право:

«Не делая общего по сему предмету распоряжения для окончивших медицинский курс при Николаевском военном госпитале слушательниц, разрешать им врачебную практику… в каждом отдельном случае по представлениям губернаторов, основанных на ходатайствах городских и земских управ и других учреждений, по собрании губернатором подробных сведений о личности, желающей получить разрешение на практику, и по сношении министра внутренних дел с главным начальником III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии».

После этого особая комиссия, назначенная при военном министерстве и Медицинском совете Министерства внутренних дел, решительно принялась за рассмотрение проблемы неравноправия женщин-врачей. Член комиссии от военного министерства, Н. Козлов, призывал разрешить выпускницам курсов работать врачами и получать полноценные права и возможности в медицинской сфере:

«Удовлетворение настоятельнейших медицинских потребностей населения может быть обеспечено лишь тогда, когда женская врачебная практика будет обставлена положительными правами и во врачебные учреждения империи войдет как явление нормальное, а не как исключение».

В сентябре 1879 года комиссия наконец-то согласилась предоставить слушательницам право самостоятельной медицинской практики без ограничения по полу и возрасту, а также допускать их к получению ученой степени лекаря и «учено-практическое звание женщин-врачей». При этом женщины-врачи освобождались «от обязательного подавания помощи мужчинам» в тех случаях, «где оно несовместно с требованиями приличия и женской стыдливости». Доклад о результатах работы комиссии был передан в Министерство народного просвещения.

14 июня 1880 года «Правовой вестник» опубликовал информацию о том, что женщинам, успешно окончившим врачебные курсы, был дарован нагрудный серебряный знак отличия:

«Лица женского пола, удостоенные на женских врачебных курсах права самостоятельной врачебной практики, должны носить присвоенный им знак на правой стороне груди».

«Но ни дарование нагрудного знака женщинам-врачам, — писала Е. О. Лихачева, — ни заключение Медицинского Совета не привело к каким-либо практическим результатам; даже форма выдаваемого окончившим курс слушательницам свидетельства не была изменена».

Свидетельство предоставляло женщинам, окончившим врачебные курсы, право на акушерскую, женскую и детскую врачебную практику, как обычной акушерке. Некоторые земства, такие как Новгородское и Тверское, не обращая внимания на эту бумагу, брали окончивших курсы в земские врачи.

Однако, после закрытия курсов в 1881 году, возникла проблема, что россиянкам стало сложно получить профессию врача. Это продолжалось до 1897 года, когда в Санкт-Петербурге был открыт женский медицинский институт. Среди 111 студенток первого выпуска, состоявшегося в 1902 году, более половины были старше 30 лет, одна из них получила диплом в 44 года.

Женщины, работавшие в качестве школьных врачей в начале XX века, зарабатывали в среднем 600 рублей в год. Женщины-ординаторы в больницах получали от 900 до 1200 рублей в год и им предоставлялась квартира.

«Отведены особые помещения»

В 1888 году Медицинский совет Министерства внутренних дел сообщил, что женщины трудно и медленно проникают в аптеки:

«По поводу поступающих в Министерство Внутренних Дел ходатайств лиц женского пола о допущении их к фармацевтической деятельности Медицинский Совет, равно Министерства Народного Просвещения и Военное, в виду состоявшегося по сему предмету Высочайшего соизволения, не встретили препятствий к поступлению лиц женского пола в аптекарские ученицы по представлении ими удостоверений о знании курса четырех классов мужских гимназий с одним из древних — латинским языком».

Но было условие, «чтобы аптеки, принимающие к себе учениц, не имели права держать в то же время учеников».

В 1892 году женщинам разрешили «заниматься в вольных аптеках в качестве аптекарских учениц одновременно с лицами мужского пола, но лишь при условии, чтобы они жили вне аптек и приходили в последние для занятий только днем».

Это было связано с тем, что в России не хватало специалистов для управления сельскими аптеками, и власти разрешили женщинам заниматься этим.

В 1894 году было официально разрешено допускать «лиц не фармацевтического звания, особенно молодых женщин, на службу в аптеках в качестве бухгалтерш или кассирш».

Медицинский совет МВД «признал возможным разрешить этот вопрос в утвердительном смысле, имея в виду практикуемое уже во многих столичных аптеках приглашение женщин на должности кассирш аптек с возложением на содержателей аптек или управляющих оными… общего наблюдения, чтобы фармацевты должность свою исправляли исправно, вели себя хорошо и успевали в фармации».

Опасения, что мужчины не будут «вести себя хорошо» в присутствии работающих женщин. Во Временных правилах о допущении лиц женского пола к занятиям в учреждениях ведомства Министерства юстиции 1900 года указывалось:

«Для занимающихся в канцеляриях женщин должны быть отведены особые помещения, с тем чтоб доступ в последние для посторонних лиц был совершенно воспрещен, а для служащих ограничен случаями действительной в том необходимости».

Как и сорок лет назад, как ранее, телеграфисткам, кандидаткам  объяснялось:

«Служба в Мин. Юстиции не предоставляет женщинам каких-либо прав и преимуществ, государственною службою приобретаемых, а равно права на замещение штатных должностей».

Надзирательницы сравниваются в служебных правах с надзирателями

В некоторых областях, таких как тюремная система, права работающих мужчин и женщин могли быть одинаковыми.

«Надзирательницы сравниваются в служебных правах с надзирателями… Помощницы начальников тюрем и смотрительницы женских отделений пользуются служебными правами, присвоенными помощникам начальников, за исключением почетных преимуществ», — говорилось в Уставе о содержании под стражей.

Однако, эмансипированные девицы из благородных семей вряд ли проявляли интерес к тюремной службе. Если они и попадали в женские отделения тюрем, то как подследственные или осужденные за революционную деятельность…

После революции женщины получили не только право на труд, но и обязанность трудиться. Не работать могли только домохозяйки. Если, конечно, семья не оказывалась на грани голода.

Банковская сфера

К началу XX века женщины уже заняли свои места в Государственном контроле, Казенных палатах, Департаменте таможенных сборов и Государственном банке. К тому времени общее количество сотрудниц в правительственных учреждениях достигло 38 тысяч.

Служащие Петербургского частного коммерческого банка (Спб. Невский пр., д.1)

До начала XX века в Государственном банке служили исключительно мужчины. Первые женщины-служащие появились в нем только в 1911 году. Отбор кандидаток проводился тщательно, предпочтение отдавалось барышням, т.е. незамужним девицам, являющимися родственницами уже служащих в банке сотрудников. Соискательницы должны были иметь хорошее образование, знать иностранные языки и уметь работать на печатной машинке.

Письмо конца XIX века, адресованное управляющему Отделением Госбанка, четко запрещает привлечение женщин к работе в банковских учреждениях:

«привлечение лиц женского пола в учреждения банка хотя бы и по найму безусловно и ни под каким предлогом не допускается… и ходатайства об этом отклонены»

Именно поэтому встретить до революции служащую в банковской сфере женщину было очень сложно.

Жительницы Оренбургской губернии не остались в стороне от процесса трудоустройства и службы в Оренбургской казенной палате.

К началу XX века казенные палаты стали более открыты к приему женщин на службу. Это было связано с увеличением финансовых операций и оборота документов, а также началом Первой мировой войны, когда многие мужчины, работавшие в учреждениях, были призваны в армию. Порой, ушедших на фронт заменяли их жены. Женщины предпочитали должности машинисток, счетчиков, помощников бухгалтеров и делопроизводителей. Важными качествами для успешной службы в казенной палате считались терпение, скрупулезность, усидчивость и ответственность.

Для того чтобы рассмотреть свою кандидатуру на должность в Оренбургской казенной палате, соискательнице требовалось написать прошение, на имя управляющему. Однако, предыдущий опыт работы, например, в качестве машинистки или помощницы учительницы, не гарантировал занятие штатной должности. Дело в том, что вплоть до издания в 1915 году Советом министров Постановления, прием женщин в государственные учреждения осуществлялся без чинопроизводства, по вольному найму.

Соискательнице также необходимо было подтвердить наличие образования. Оренбургская казенная палата, будучи одним из передовых и либеральных ведомств того времени, принимала на работу женщин с образованием, и происхождение значения не имело. В казенную палату могли принять дочерей различных профессий – фельдшеров, крестьян, чиновников.

Например, Анастасия Беляева предоставила свидетельство об окончании 2-классного оренбургского женского городского приходского училища, где она показала хорошие результаты по различным предметам; по арифметике, письму, гражданскому, церковнославянскому чтению имела 5-ки и только по закону Божьему – 3. В связи с развитием земского дела и благодаря университетской реформе количество образованных женщин значительно увеличилось.

Если управляющий Оренбургской казенной палатой считал, что навыки и умения соискательницы соответствуют требованиям, а в канцелярии губернатора Оренбургской губернии не возникало препятствий к её работе в Палате, то претендентка определялась на службу.

Полноправные чиновники

Начиная с 1916 года, сотрудницы Оренбургской казенной палаты получили права государственной службы, что позволило их зачислить в штат. С этого момента они становились полноправными чиновниками, им полагался отпуск, и могла быть предоставлена казенная квартира, а в дальнейшем, желательно при наличии полного среднего образования, пенсия.

За свой труд сотрудницы Оренбургской казенной палаты в период с 1916 по 1919 год получали довольно для того времени низкую зарплату, составлявшую 300-350 рублей в год. Для сравнения, дворник получал около 200 рублей, а сельский фельдшер и учительница начальной школы — по 300 рублей. Мужчинам, занимающим должности старшего дворника, рабочего, чиновников низшего звена, полагалось около 450 рублей.

Справка об отнесении Н.К. Дмитриевой к высшему разряду, 1918 год

Чиновники в России всегда рассматривались как собственность руководства, требующая надзора и контроля. После революции 1905-1907 годов, независимо от пола, чиновники были обязаны подписывать документы на верность и преданность режиму, а также сообщать о всех значимых событиях в своей жизни, включая изменения в семейном положении.

Донесение о вступлении в брак, 1918 год

В Российской империи в начале XX века отпуска, как в современном понимании, не существовало. Люди не работали в церковные праздники и воскресные дни. Право на отдых имели некоторые категории, включая чиновников в штате, но они редко пользовались этой возможностью. Если и брали отпуск, то обычно по причинам болезни или семейным обстоятельствам.

Прошение о выдачи пособия на лечение болезни, 1917 год

Однако сотрудницам Оренбургской казенной палаты была предоставлена возможность получить оплачиваемый отпуск благодаря взносам в больничные кассы. Женщинам также предоставлялась врачебная помощь, а в случае родов или болезни они получали денежное пособие. После прихода к власти большевиков женщинам-госслужащим на основании соответствующего декрета «О пособии по беременности и родам» назначался оплачиваемый отпуск в течение 6 недель до родов и 6 недель после. Работницы фабрик и заводов также имели право на «повышенный» отпуск длительностью 16 недель.

Заявление о трехмесячном отпуске, 1920 год

Выписка из приказа о назначении помощником делопроизводителя, 1921 год

После падения Временного Правительства и победы большевиков в гражданской войне, сотрудницы Оренбургской казенной палаты нашли применение своему усердию, трудолюбию и опыту в различных новых финансовых учреждениях, таких как финансовый отдел оренбургского губернского исполнительного комитета, отделы управлений Наркомфина и Народного банка.

При создании текста использовались материалы:

• Светлана Кузнецова, “Кандидаток — бесконечное количество”, Журнал “Коммерсантъ Власть” №45 от 14.11.2016, стр. 28
• Сильные и независимые: какими были женщины-финансисты в Оренбургской губернии?, Оренбург Медиа

© 2023, «Бердская слобода», Лукьянов Сергей