Во время Великой Отечественной войны практически на всей линии фронта шли ожесточённые кровопролитные бои с использованием всех возможных ресурсов. Чтобы восполнить ресурсы, нужна была полностью налаженная работа тыла. Это и продемонстрировал наш народ.
Каждый день на заводах создавалось огромное количество техники, снарядов и боеприпасов. Граждане трудились в колхозах, больницах под лозунгом «Всё для фронта, всё для Победы!». Без этого подвига победа в войне была бы невозможна. Оренбуржье в общее дело внесло один из самых внушительных вкладов. В этой публикации «ВО» собрал подборку только некоторых моментов, связанных с героическим трудом наших земляков в годы Второй мировой войны.
Для фронта ничего не жалели
Широкой и многообразной была помощь Красной армии. Ярким выражением всенародной заботы о повышении боевого могущества страны стал сбор средств на вооружение. «Всё для фронта! Всё для Победы!» – эти слова в годы войны были не просто лозунгом. Люди безвозмездно отдавали свои сбережения и драгоценности, отправляли на фронт тёплые вещи. В этот процесс активно включились и оренбуржцы.
– Уже через два месяца после объявления войны фашистской Германией 134 коллектива рабочих и служащих города Чкалова вынесли решение об отчислении в Фонд обороны однодневного заработка – 218 рублей, – приводит статистику в своих исследованиях оренбургский краевед Сергей Лукьянов. – Эти деньги уходили на фронт ежемесячно, в течение четырёх долгих лет. По некоторым данным, эта сумма составила более 240 миллионов рублей.
Осенью того же года по инициативе комсомольцев развернулся сбор средств на строительство танковой колонны имени Валерия Чкалова. Подсчитано, что колхозники вместе с молодёжью сдали на это дело более 100 миллионов рублей. При этом несколько десятков оренбуржцев вкладывали по 100 тысяч и больше. Зачинателем этого движения стал труженик сельхозартели «Свободная жизнь» Тоцкого района Иван Прокофьевич Болтин.
Другой колхозник, С.Е. Кужман, подарил 13-й гвардейской дивизии, которой командовал наш земляк генерал-майор А.И. Родимцев, купленный на свои деньги самолет «Як-6». Ещё один «стотысячник» – И.А. Лысенко – сбережения пожертвовал на сооружение подводной лодки. Также на средства, собранные коммунистами, были отправлены в путь три новых морских катера. Школьники старались не отставать от своих старших товарищей, их усилиями на строительство танков было собрано более миллиона рублей. А работники печати помимо денежных средств подготовили 200 пудов продовольствия в фонд помощи детям фронтовиков.
Свой вклад в спасение страны также внесли студенты, преподаватели и научные работники Оренбургского (тогда Чкаловского) сельскохозяйственного института. Они пожертвовали деньги на строительство именного танка «Вузовец», а кроме этого, закупили к новому, 1942 году 100 килограммов сала и других продуктов.
Данные, которые приводит в своих исследованиях краевед Сергей Лукьянов, говорят о том, что активную поддержку фронту оказывал такой населённый пункт, как Бёрды, который сейчас является частью Оренбурга.
«С первых дней войны в Бёрдах был организован штаб народного ополчения. Возглавила его председатель сельского Совета Т.С. Каранчук. Готовясь к защите Родины, ополченцы с 11 июля 1941 года приступили к военным занятиям. Тогда же в селе была создана донорская группа из 10 человек. Такая же группа, только большей численностью, была организована при Чкаловском райздрав-отделе, куда ежедневно поступали десятки заявлений с просьбой безвозмездной сдачи крови.
Прошу зачислить меня в группу доноров, – писала секретарь комсомольской организации бёрдского колхоза «Ленинский луч» Кожемякина. – Хочу сдать свою кровь доблестным защитникам Родины, борющимся против ненавистного врага.
Примеру своих комсомольских вожаков следовали тысячи юношей и девушек не только Чкаловского района, но и всей области. В дни всенародного горя и бедствия в стране возникло патриотическое движение за создание Фонда обороны. В августе 1941 года приступили к сбору средств. За короткий срок оренбуржцы внесли на укрепление обороны Родины 780 тысяч рублей. Большой вклад сделали труженики села.
Общее собрание членов бёрдской сельхозартели приняло решение о перечислении в народный фонд от каждого трудоспособного колхозника 10 трудодней. Звеньевая полеводческой бригады Екатерина Васильевна Неклюдова внесла 25 трудодней. Уже 3 августа 1941 года труженики колхоза «Ленинский луч» Чкаловского района заявили в газете «Чкаловская коммуна», что каждый из них сдал по 10 трудодней, что составило 840 пудов хлеба и 21120 рублей».
Налоги были огромными
Людям, оставшимся в тылу, пришлось пережить не только потерю своих родных, но множество материальных лишений. Краевед Сергей Лукьянов приводит воспоминания Шведовой Тамары Алексеевны о том, как тогда жили наши земляки.
22 июня 1941 года в 8 часов вечера в село Новомихайловка Зиянчуринского района (ныне Кувандыкского района Оренбургской области, населённый пункт прекратил свое существование в 1974 году) прискакал нарочный, объявил о войне, раздал мужчинам повестки. В селе стоял крик. Из некоторых семей забирали отца и двоих-троих сыновей, а из двух семей девушек – радисток Панкратову Анну и Козлову Анну. Наутро на подводах в район отвезли человек 70 – 80. У нас забрали отца Алексея Тихоновича Шведова, его братьев Ивана, Петра и Фёдора. Старший Егор был офицером и уже служил в армии. С фронта вернулись все. Но все были тяжело ранены. От ранения в грудь в 1947 году в госпитале умер отец.
У мамы на руках остались три дочери, Рая, Тамара и Женя, и сын Толя. Мне в 1941 году было семь лет. У нас была корова и чёрный петух. Остальных животных из-за нехватки кормов пришлось ликвидировать. Не было даже спичек. Мы ходили на железную дорогу и с платформ воровали серу. К тому, кто топил печку, шли за кусочком жара, поджигали серу и в банке несли домой. За дровами и чилигой ходили на Урал за восемь километров от села. Делали кизяк, осенью собирали для топки полынь и бурьян. Если скот за зиму не съедал всё сено и солому, они тоже шли на топку. Запасы продовольствия закончились через несколько месяцев.
На трудодни в конце 1941 года получили полтора мешка ржи. Ели картошку, тыкву, капусту, репу, редьку, брюкву. Весной переходили на съедобную траву. Иногда в колхозе выписывали по три килограмма муки или пшена. Весной 1942 года ребятишки лопатами вскопали поле, засеяли его просом и получили каждый по два мешка проса. Я пошла в школу в восемь лет. В семи километрах от села в поле работала мама. Я приходила к ней, и мама привязывала мне к плечу под пиджачок узелок с пшеницей (граммов 200 – 400). Я бежала домой. Мы толкли и жарили эту пшеницу, утоляли голод. В это время у ворот кто-нибудь из нас обязательно дежурил, ведь за кражу колхозного зерна маму могли посадить в тюрьму.
Просо обдирали на специальной мельнице – крупорушке. Варили пшённую кашу с тыквой, пекли пшённые блины, а вот хлеб из пшена не получался. Сажали скороспелую кукурузу. По мешку кукурузных семян мололи на муку. Сажали по 200 корней капусты, солили её по 20 шестиведёрных бочек. Пшеницу впервые получили только в 1953 году. Даже колоски в поле собирать не разрешали. С пяти лет дети собирали колоски для колхоза и получали за это по три ложки муки. Этого хватало на затируху.
Наша учительница Вера Анисимовна Конопля выпросила в колхозе паёк по три килограмма муки на день, месила на всех тесто и на жестянке пекла лепёшечки. Огонь добывала с помощью кремня и трута.
Дети пололи колхозную пшеницу. Сначала выдёргивали полынь, потом осот. Все ходили босиком, сильно загорели.
В селе оставались пятеро стариков и несколько очень старых бабушек. Они готовили ток для зерна.
Иногда мы добывали рыбу. С помощью тряпки или пучка полыни выплескивали на берег воду вместе с мелкой рыбёшкой – огольцами. Её подсаливали и ели, чуть поджарив на костре. Когда зацветала чилига, то по росе успевали съедать цветы. Воровали жмых. Хлопковый обмакивали в воду и сосали. Подсолнечный можно было есть. Мяса в войну не было. От желудей наши зубы стали чёрными. Вскоре мы все пожелтели. Врачи подозревали желтуху. Оказалось, что жёлтыми мы стали от частого употребления тыквы. Два элеватора были забиты колхозным зерном, но взять его никто из сельчан не мог. Соломой со своих крыш наши матери обязаны были кормить колхозных овец. Некоторые схитрили и покрыли свои дома тростником, обмазанным глиной. Такие крыши на корм не годились.
В конце войны для общественного питания размалывали овёс и пшеницу. Налоги были огромными. С одной коровы – 250 литров молока в месяц. Детям оставалось по одной рюмке молока. С пяти овец – 40 килограммов мяса (одна овца весит 16 килограммов), с пяти кур – 100 яиц. Даже с петуха брали налог яйцами.
Займы были обязательными. Если не купишь облигации, описывали имущество (подушки, утварь). Многие женщины вязали платки из шлёнки. Когда они ехали продавать свои изделия, их ловили и наказывали. Всех осликов в селе отправили на бойню. Строго следили за политической сознательностью населения.
Автор: Константин Копылов
Источник: Вечерний Оренбург № 33, 2 мая 2018 года.
Похожие темы:
