В наступивший год исполняется сто лет с момента революционных событий в России, коренным образом изменивших жизнь россиян. Мы имеем возможность вернуться в то время благодаря сохранившимся в облгосархиве подшивкам местных периодических изданий.
“Русского человека ничем не прошибешь”
Политическая ситуация в стране не могла не отразиться на степном крае, хотя представитель новой тогда газеты “Южный Урал” (печатный орган союза союзов кредитных кооперативов “Народное дело”), выбравший себе псевдоним “Слово-Глагол”, в сентябре 1917 года восклицал: “Странное время мы переживаем! Что бы не случилось, какое бы несчастье не постигло Россию, русского человека ничем не прошибешь. Как будто то, что творится в России, нас не касается. Мало того – нам скучно, что событий так мало и так медленно они развиваются. Ежечасно поступают телеграммы о кровавой затее Корнилова, но они противоречивы: никто не знает, что правда, что неправда. А обыватель злится: “Чепуха, а не бунт! То Керенский, то Корнилов арестован! То один убит, то другой… Даже толком перестрелять друг друга не могут…” И пьют, и говорят, позевывая, и о том, что сделал Корнилов, и о том, какая мода для дамских панталон… Пир во время чумы, да и только!”
“Оренбургский казачий вестник” чуть позже познакомил читателей с циркулярной телеграммой губернского комиссара, обязывающей местные власти “принять все меры, до применения вооружённой силы включительно, против всяких попыток контрреволюции”. Особо подчёркивалось, что все собрания, митинги, уличные обсуждения событий запрещаются, “кроме тех, которые организуются советами”.
“Мы решительно будем бороться”
Довольно оперативно “Южный Урал” напечатал репортаж с войскового круга оренбургских казаков: “2 октября (15 октября по новому стилю. – Т.С.) у знамённой избы состоялась церемония вручения войсковым кругом булавы – знака атаманской власти избранному войсковому атаману войсковому старшине Александру Ильичу Дутову. К часу дня на войсковой площади собрался круг во главе с новым атаманом и войсковым правительством. Потом на площади выстроились с двумя оркестрами музыки кадеты, юнкера, два запасных полка и конная батарея. Торжественное шествие круга и всех войсковых частей в предшествии войсковых знамен тронулось к Георгиевскому собору, где отслужен молебен, и вернулось на площадь, где войсковому атаману под салют батареи вручена булава и грамота от круга следующего содержания: “Первый свободный войсковой круг, созванный на началах всеобщего, прямого, равного и тайного голосования избрал тебя нашим войсковым атаманом на трёхлетие и приказывает тебе, народному избраннику, править войском совместно с избранным нами войсковым правительством на славу и процветание родного Оренбургского казачества и свободной Руси…”
Из заметки “Южного Урала” следует – в тот же день прошло общее собрание большевиков, принявшее резолюцию, завершающуюся словами: “Мы решительно будем бороться против самочинного захвата власти буржуазными элементами при преступном попустительстве правящих партий социал-революционеров и меньшевиков”.
Большая часть третьей страницы номера за 26 октября (здесь и далее даты приводятся по новому стилю) 1917 года занята публикацией сообщения губернского комиссара, направленного министру внутренних дел: “Собравшийся в Оренбурге чрезвычайный войсковой круг с первого заседания запретил слово “товарищ”. При дальнейшем обсуждении текущего политического момента проявил отрицательное отношение к советам солдатских депутатов. В городах замечаются признаки повышенного настроения, вызванного недостатком продуктов…”
“Едва избежали погромов”
Действительно, продовольственная проблема была самой сложной и потому в ней пытались разобраться многие газетчики: “В последнее время Оренбург переживает острую нужду в продовольствии и, чего прежде не замечалось, недостаток в хлебе. Последний выдаётся по карточкам по 1 фунту (т.е. около 400 г. – Т.С.) на едока. При отсутствии других продуктов питания этого количества совсем недостаточно для насыщения”; “На почве прекращения продажи муки среди населения города происходит волнение. Толпа возбужденно настроенных женщин явилась в городскую управу, вызвала городского голову и угрожающе требовала выдачи муки. Все убеждения и уверения, что муки нет, ни к чему не приводили. Толпа продолжала долго волноваться и только видя бесплодность своих требований, мало-помалу разошлась”.
После того как губернская продовольственная управа получила указание о реквизиции хлеба “в случае несдачи в установленные сроки”, в прессе появились иные новости: “Благодаря принятым продовольственными организациями энергичным мерам в Оренбурге ежедневно отыскиваются спрятанные запасы хлеба, которые реквизируются”.
В начале ноября “Оренбургский казачий вестник” утверждал, что городской и губернский продовольственные комитеты “едва избежали погромов”. Люди были недовольны нормами отпуска муки, отсутствием ситца, требовали выдачи сахара и других продуктов.
“Сор не убирается”
Высшему органу местной власти в военное лихолетье приходилось решать самые разные вопросы.
Одно из лучших мест на первой странице “Южного Урала” отдано объявлению о том, что “состоится в здании городского самоуправления общее собрание домовладельцев и участников займа на устройство городской канализации для обсуждения текущих дел и вопроса об открытии канализации в нынешнем году”.
Оренбургский журналист тогда писал: “Совет солдатских депутатов обратился в городскую управу с просьбой принять меры к тому, чтобы у извозчиков на экипажах была прибита такса, ибо отсутствие таковой создаёт очень часто конфликты между пассажирами и извозчиками. Неимоверные цены особенно чувствительны для приезжающих по железной дороге”.
Его коллега рассказал о нуждах оренбургских огнеборцев: “Служащие городской пожарной команды обратились к городскому голове с просьбой о скорейшем удовлетворении их тёплой одеждой на зиму, без которой они не работники. Считаясь с невозможностью сделать им такое обмундирование, какое было до сих пор, ибо оно будет стоить городу около 30 тысяч рублей, служащие просят приобрести для них через военно-промышленный комитет дублёные овчинные полушубки по 20 рублей каждый в количестве 100 штук”.
Редакция “Южного Урала” 24 октября 1917 года сочла необходимым информировать о том, что “ввиду развития венеризма и сифилиса городская управа просит финансовую комиссию не задерживаться заключением по поводу сметы, представленной санитарной комиссией на расширение венеролого-сифилитического отделения”.
Протест жителей ул. Ефимовской (Аренда) обнародован 7 ноября – они просили управу не допускать у них постройки кожевенного завода.
Посредством газеты санитарно-продовольственный комитет ходатайствовал перед управой об установке фонаря близ здания столовой на Киникеевской площади: “В этой местности нет никакого освещения, что благоприятствует проявлению со стороны злонамеренных лиц различного рода хулиганских выходок”.
“Святыни народные останутся”
О жизни верующих в этот смутный период свидетельствуют корреспонденции “Оренбургского церковно-общественного вестника”.
Под заголовком “Издевательство или кощунство” извещалось: “На днях в женский монастырь явился неизвестный в солдатской форме, назвавшийся членом секции разумных развлечений при совете солдатских депутатов и потребовал выдать ему четыре мантии, как костюмы, необходимые для постановки спектакля. Получив категорический отказ в выдаче мантий, неизвестный артист, уходя, пригрозил принять более энергичные меры воздействия”.
Осенью 1917 года на страницах этого издания напечатано постановление собрания прихожан Серафимовской церкви г. Оренбурга: “Ознакомившись с воззванием членов Всероссийского съезда законоучителей о том, что в Петрограде готовится реформа средней и низшей школы, причём Закон Божий отодвигается на степень необязательного предмета, постановили: просить Всероссийский законоучительский союз ходатайствовать перед временным правительством о том, чтобы при проведении реформы в новой программе Закон Божий по-прежнему занимал место первостепенной важности обязательного предмета в средней и низшей школе. “Мы хотим, – говорится в постановлении, – чтобы дети наши учились, прежде всего, истинам веры и нравственности христианской”.
Сообщая об ограблении Преображенской церкви, сотрудник “Оренбургского церковно-общественного вестника” сделал вывод: “Вообще, за последнее время случаи воровства, грабежей и убийств в Оренбурге участились”.
Репортаж о встрече чудотворной Табынской иконы Божией Матери сохранил для нас такие строки: “Встреча была так же торжественна, как и в предыдущие годы. Все улицы и площади были переполнены народом. Пришлых богомольцев очень много. Этот день показал, что святыни народные всегда останутся святынями и никакой яд безверия, усердно прививаемый непрошенными учителями, не вытравит из него чувства веры”.
“Нести свет знания в широкие массы”
Не утихала в городе и культурная жизнь, хотя некоторые развлекательные мероприятия носили революционную окраску: “В цирк Камухина стала ломиться большая толпа солдат, не имеющих билетов. Когда же администрация цирка заперла входные двери, в толпе появились тёмные личности в штатском платье, агитировавшие против “богатых”, занимающих в цирке первые места. В результате, входные двери были толпой разбиты, разбиты также помещение для кассы, электрические лампочки и фонари, благодаря чему чуть не произошел пожар. Солдаты тащили все, что попадало под руки, вплоть до старых афиш. К месту происшествия вызван начальник милиции и казаки, безобразий допущено не было, хотя погромные агитации продолжались”.
На 2 ноября 1917 года в театре назначен митинг-концерт симфонического оркестра гвардии волынского полка. В программе: “Ромео и Джульетта” Чайковского. “Золотой Петушок” Римского-Корсакова. Речи произнесут виднейшие местные политические и общественные деятели, члены совета рабочих и солдатских депутатов…” Цель митинга – подписка на заем свободы.
Несмотря на трудности, оренбуржцы не забывали о тех, кто нуждается в помощи. Через “Южный Урал” мусульманский военный комитет благодарил граждан Оренбурга, пожертвовавших в общей сложности 173 рубля на праздничные подарки солдатам-мусульманам. Среди благотворителей – известные русские купцы Дюков, Зарывнов, Серяков.
Концерт “в пользу земской фельдшерско-акушерской школы при участии лучших музыкальных сил” организован 20 октября в зале “Декаданс”. Правление союза женщин на 21 октября наметило проведение кружечного сбора “В пользу русских военнопленных, находящихся в австро-германском плену”.
Деятельность различных научно-просветительных обществ и учреждений осенью 1917 года не только не приостановилась, она приняла новые формы. Рядом с публикацией о готовящемся в Петрограде выступлении большевиков 7 ноября “Южный Урал” помещает заметку о собрании оренбургских библиотекарей, на котором выяснилось, что “библиотеки буквально переполняются детьми школьного возраста и подростками. При З-ей народной библиотеке функционирует детская читальня, в скором времени открывается детский клуб”. На следующий день в газете напечатали “Воззвание к населению Оренбурга от имени членов общества, созданного “трудовой демократической интеллигенцией без различия политических взглядов”. Они просили помочь им “нести свет знания в широкие массы”.
“Оренбургский казачий вестник”, приглашая всех интересующихся на заседание Учёной архивной комиссии, “посвященное заслушанию доклада Н. Чернавского “Оренбургский Караван-Сарай” (к предстоящей национализации его башкирами)”, заявлял: “Вопрос имеет современный и животрепещущий характер”.
О перевороте в Петрограде “Южный Урал” известил граждан административного центра окраинной российской провинции 9 ноября 1917 года…
Татьяна Судоргина
Источник: “Вечерний Оренбург” № 01 от 04 января 2003 г.