Как рождаются слухи

Каждый из нас сталкивался с тем, как одно событие, анекдот, рассказ или сказка, пройдя через многих рассказчиков, превращается в историю, которая может быть отдаленно похожа или совсем не похожа на оригинал.

Фрагмент иллюстрации А. Бенуа к повести "Капитанская дочка".

Фрагмент иллюстрации А. Бенуа к повести “Капитанская дочка”.

О том, как рождаются слухи, можно проследить на примере одного анекдота:

Как то Пушкин гулял с Натальей Гончаровой по Тверскому бульвару. Она споткнулась, упала. Пушкин, как настоящий дворянин, подал ей руку, остановил извозчика и увез домой.
На следующий день:
Вы знаете, вечера Пушкин гулял с Гончаровой. Она споткнулась, упала, он ей даже руки не подал. Наталья встала, отряхнулась, села к извозчику и уехала с Пушкиным
На второй день:
Позавчера Пушкин гулял с Горчаровой. Он сделал Наташе подножку, она упала. Пушкин ее обругал, поймал извозчика и уехал.
Еще день спустя:
Третьего дня Пушкин избил Гончарову, бросил ее лежать на земле и ушел в салон к Зинаиде Волконской.
Через неделю:
А вы знаете, на прошлой неделе на углу Тверской и бульвара стоял Гоголь и всех материл…

Подобные трансформации есть и в истории Оренбурга. Все знают историю о Пугачеве, севшим на царский престол в церкви. Только вот в рассказах встречаются разные упоминания об авторах рассказа и о месте, где это произошло.

Осенью 1833 года Пушкин, собирая материалы о пугачевском восстании, посетил Оренбург. В поездке в Бердинскую станицу его сопровождал Даль.

В пути собеседники рассказывали друг другу разные истории, среди них был рассказ о Пугачеве и церкви. Вот как вспоминал об этом Даль:

Пушкин слушал все это с большим жаром и хохотал oт души следующему анекдоту: Пугач, ворвавшись в Берды, где испуганный народ собрался в церкви и на паперти, вошел также в церковь. Народ расступился в страхе, кланялся, падал ниц. Приняв важный вид, Пугач прошел прямо в алтарь, сел на церковный престол и сказал вслух: “Как я давно не сидел на престоле!” В мужицком невежестве своем он воображал, что престол церковный есть царское седалище”. Пушкин назвал его за это свиньей и много хохотал.
Мы поехали в Берды, бывшую столицу Пугача, который сидел там – как мы сейчас видели – на престоле.

Но этот анекдот не был использован поэтом. Напротив, он отметил, что Пугачев, «будучи раскольником, в церковь никогда не ходил» (Пушкин А.С. Полн. собр. соч., т. 8, с. 179.)

В. Вересаев. «Пушкин в жизни». (Систематический свод подлинных свидетельств современников). Часть III, Издание четвертое, дополненное. Издательское товарищество «НЕДРА», Москва — 1929, стр. 76.

В журнале «Русская старина» 1870 года (СПБ, 1870 год, том 2, страница 418) можно найти записки Рунича, в которых также упоминается этот рассказ о Пугачеве:

В Оренбурге, в конце 1849 года я слышал от одного престарелого помещика Скрябина, бывшего, как кажется, предводителем Оренбургского дворянства, следующий рассказ:
Пугачев при вступлении в Берды был встречен колокольным звоном. Священник вышел к нему в облачении и с крестом. Пугачев с благоговением приложился ко кресту и вошел в церковь. Царские двери в алтарь были растворены. Пугачев прямо вошел в алтарь, сел на престол, подбоченился и сказал: «Давно я не сидел на престоле».

Эту же историю, только в несколько иной интерпретации, мы находим в статье Н.Г. Иванова “Пушкин в Бердах”, опубликованной в “Трудах Оренбургской Ученой Архивной Комиссии” в 1900 году.

Так, например, войдя однажды в бердскую церковь в зимнем польском кунтуше (прим. Л.С. контуш – верхняя мужская или женская одежда с отрезной приталенной спинкой и небольшими сборками и отворотами на рукавах) и в киргизской шапке, Пугачев, не снимая шапки, прошел в алтарь и, садясь на церковный престол, воскликнул: “Ах, давно я не сидел на прародительском престоле”! Это сообщение вызвало смех окружающих, и Пушкин, полунегодуя, полуудивляясь, сказал: “Ах свинья, свинья – смешал два различных понятия”.

Н.Г. Иванов “Пушкин в Бердах”, Труды Оренбургской Ученой Архивной Комиссии, тип. Ив. Ив. Ефимовского-Маровицкого, Оренбург, 1900 год.

В отличие от истории, рассказанной Далем, в этом примере мы видим, как и в анекдоте, взятом в качестве эпиграфа, много уточняющих моментов: во что был одет Пугачев, что он вошел в алтарь не снимая шапки и назвал церковный престол “прародительским”.

В пятом номере «Русского архива» за 1900 год была опубликована статья историка-архивиста Павла Львовича Юдина, в которой он критиковал ошибочные выводы, сделанные Н.Г. Ивановым о пребывании А.С. Пушкина в Оренбурге и Бердах. Тем не менее некоторые высказывания Иванова можно найти в статье А. Рязанова «А.С. Пушкин в Оренбурге», опубликованной в «Вестнике просвещенца» № 5–6 (8–9) за май–июнь 1926 года.

Не с одной старушкой Бунтовой беседовал А. С. в Бердах. Расспрашивал он о Пугачеве и других бердских старожилов. Неохотно вступали в разговоры казаки с неизвестным человеком, который особенно смущал их своими длинными ногтями.
— А, ну-ка, дедушка, расскажи, сделай милость, про Пугача? обращался А. С. к какому нибудь старику.
— Для кого Пугач, а для меня царь батюшка, сердито отвечал казак.
Однако ласковое обращение поэта, щедрые подарки, а иногда и стаканчик вина, делали свое дело. Старики мало по малу начинали говорить, и А. С. из их рассказов записал немало ярких штрихов, характеризующих личность Пугачева.
Между прочим А. С. здесь услышал такой рассказ. Однажды Пугачев пошел в Бердскую церковь. Он был одет в польском кунтуше, на голове была киргизская шапка. Не снимая шапки, он прошел в алтарь и сел на престоле.
— Ах, давно я не сидел на прародительском престоле! Сказал он окружающим.
Услыхав этот рассказ, А. С. от души расхохотался.

А. Рязанов. “А.С. Пушкин в Оренбурге”. (К 127 годовщине со дня рождения поэта 6 июня 1799 г.). (фрагмент) “Вестник просвещенца”, №5-6 (8-9), май-июнь 1926 г. Оренбург, 5 Гостипография Оренполиграфа, стр. 67.

В дальнейшем эта история была перепечатана газетой «Оренбургская коммуна» от 17 июня 1930 года в статье «А. С. Пушкин в столице Пугачева», где было указано, что статья написана на основе архивных материалов Оренбургского окружного музея.

Однажды Пугачев пошел в бердскую церковь. Он был одет в польском кунтуше, на голове был киргизская шапка. Не снимая шапки он прошел в алтарь и сел на престолик.
– Ах, давно я не сидел на прародительском престоле; – сказал он окружающим.

Фрагмент газеты статьи “А.С. Пушкин в столице Пугачева”, написанной по архивным материалам Оренбургского окрмузея. “Оренбургская коммуна” от 17 июня 1930 года.

Эта же история в виде анекдота, который Даль рассказал Пушкину, была описана в статье «Пушкин в Бёрде» (Урал, 1970, № 5, стр. 120–123) известного оренбургского краеведа М. Ливенцова.

Даль, улучив момент и желая повеселить Пушкина, рассказал анекдот о том, как Пугачев, в шапке, придя в церковь и усевшись на престол, сказал: «Ах, как я долго не сидел в батюшкином кресле».
Пушкин анекдот выслушал, но не рассмеялся. А Ирина Афанасьева заметила:
— Враки это. Батюшку звали в церковь, да он не пошел… Батюшка не любил попов. А одного, отца Ивана, высек плетью за то что пьяный службу служил.

В этой версии, в отличие от историй, описанных Вересаевым, Ивановым и Рязановым, не упоминается, что действие происходило в Бёрдском храме, хотя подтверждается, что анекдот был рассказан во время посещения поэтом Бёрд.

Второе, что бросается в глаза, — это трансформация «престола» у Вересаева, «прародительский престол» у Иванова и Рязанова и «батюшкино кресло» у Ливенцова.

Третье — Пушкин «расхохотался от души» у Вересаева и Рязанова, у Иванова он «полунегодовал и полуудивлялся». В истории, рассказанной Ливенцовым, Пушкин даже «не рассмеялся».

Четвертое — у Вересаева и Ливенцова рассказчиком истории был Даль. Иванов и Рязанов не указывают имя конкретного рассказчика.

И последнее — история была рассказана при старухе Бунтихе, которая даже прокомментировала слова Даля.

Известный пушкинист Реджинальд Васильевич Овчинников в статье «Что стоит за «анекдотом»?» («Рифей: уральский литературно-краеведческий сборник», Челябинск: Южно-Уральское кн. изд-во, 1981. — С. 24-27) также подтверждает существование этой истории.

Предание это устойчиво бытовало в Оренбурге и в последующие годы. Известный путешественник А. И. Макшеев, служивший в 1847—1853 годах старшим адъютантом штаба Отдельного Оренбургского корпуса, в заметке, напечатанной в 1870 году, сообщал: В Оренбурге в конце 1849 года я слышал от престарелого помещика Скрябина следующий рассказ:
Пугачев при вступлении в Берду был встречен колокольным звоном. Священник вышел к нему в облачении с крестом. Пугачев с благоговением приложился к кресту и вошел в церковь. Царские двери в алтарь были растворены. Пугачев прямо вошел в алтарь, сел на престол, подбоченился и сказал: “Давно я не сидел на престоле!”

Но у этой истории есть и другая ветвь. В той же статье Р.Н. Овчинников сообщает:

Задолго до опубликования сенатского «Описания» вопросом о поругании церкви повстанцами, а особенно самим Пугачевым, занималась Оренбургская секретная комиссия. Спрошенный ею Иван Яковлевич Почиталин, первый любимец Пугачева и думный дьяк его Военной коллегии, ответил:
“Чтоб Пугачев в церкве на престоле садился, — того я никогда не видал, кроме как в последний раз, при приступе к городу Оренбургу, в стоящую недалеко от города, в бывшем Форштате, Егорьевскую церковь взвозил пушки, и оттуда палили в город, для того, что сие место казалось других способнее”.
С чьих-то слов знал «анекдот» подпоручик Михаил Александрович Шванвич, который был взят в плен повстанцами 6 ноября 1773 года. Потом он говорил следователям:
“Слышал же и сие в толпе злодея, что, когда оренбургский форштат был вызжен, то спустя несколько время, блиско города Оренбурга, в церкви Георгия Победоносца, Пугачев, при собрании своих разбойников, садился на престол и плакал, говоря притом: “Вот, детушки! Уже я не сиживал на престоле двенадцать лет”. Чему многия толпы его поверили, а другия оскорбились и разсуждали так: естли б и подлинно он был царь, то непригоже сидеть ему в церкве на престоле».

Статья, опубликованная 27 сентября 1907 года на страницах «Оренбургских епархиальных ведомостей», также указывает на то, что событие произошло в Георгиевском соборе.

…Ничтожная твердыня не могла устоять против натиска Пугачева, который в 1773 году при набегах на Оренбург имел здесь свою главную квартиру. Место квартиры самозванца и теперь с точностью указывают на северо-восточной окраине площади, пред широко раскинувшейся низменностью. Немало, конечно, было здесь зверских расправ. Быть может, и престол церкви Бердской подвергался такому же крайне невежественному и грубо-кощунственному попранию, как и престол Георгиевского Оренбургского собора, на который сел Пугачев с заявлением: «Давненько я не сидел на престоле».

Подтверждение этой же версии мы находим в путеводителе Райского, изданном в 1915 году:

Георгиевский войсковой собор – бывшая Георгиевская церковь в казачьем Форштадте, основана Неплюевым в 1756 году. В ней всего один престол во имя великомученика Георгия. Во время пугачевского бунта в 1773 году церковь была расхищена. По преданию, здесь самозванец в доказательство царского своего достоинства кощунственно садился на св. престол. В 1791 году церковь освящена вновь, а в 1891 году обращена в Оренбургский войсковой собор.