Как оренбургские крестьяне избили помещика…

Во второй половине XIX века на Южном Урале системы крепостного права практически не существовало. Единственные незначительные территории, где сохранялась эта система, находились в Уфимской губернии, преимущественно около крупных городов. В Оренбургской губернии крепостные населяли лишь небольшие участки земли, принадлежащие офицерским семьям.

Некоторые помещики проявляли жестокость к своим крепостным. Они подвергали их моральным и физическим издевательствам, прибегали к изощренным формам пыток и унижений. В числе жертв были и молодые крестьянки, становившиеся “наложницами” в руках бесчестных помещиков.

Как правило, власти, расследовавшие эти преступления, становились на их сторону и сурово дворян-садистов не наказывали. Однако иногда крестьяне, доведенные до отчаяния, устраивали самосуд.

В областном архиве хранится «Дело о нанесении тайному советнику Жадовскому побоев дворовыми его людьми». Происходили события в Уфе, входившей тогда еще в состав Оренбургской губернии.

Тайный советник — чин очень большой. «Табелью о рангах» он приравнивался к званию генерал-лейтенанта, тайными советниками были многие министры империи.

Лист архивного дела

Ночью 20 января 1854 года полицмейстера Филиппова подняли с постели: произошло невероятное. Примчавшись на квартиру к Жадовскому, он констатировал:

— Все тело г-на Жадовскаго, особенно лице и руки, в крови. Пульс едва заметен. На лбу и верхней части головы покровы были рассечены до кости, в длину на три вершка. Веки опухшие. Все ушибы, по заключению доктора Духновскаго, могли быть смертельными.

В крови был и весь дом: раненый дворянин метался по нему, пытаясь укрыться от разъяренных слуг.

— На полу спальной и на стенах, а также в коридоре на лежащих тут дровах — в большом количестве кровь… Из орудий, которыми наносились побои, была найдена медная ручка от кастрюли, обломок черенка половой щетки, обломок вешалки с двумя деревянными крючками и железным гвоздем и палка длиной более двух аршин.

Взяв в оборот находившихся в доме слуг, полицейские вытрясли из них показания. Зачинщиками оказались не темные крестьяне — те глаза на барина боялись поднять — а двое грамотных, приближенных к нему, хоть и тоже крепостных: кассир и помощник конторщика.

Они заявили полицмейстеру, что барин колотил их постоянно, но в этот раз дело зашло дальше.

— Кассир Игнатий Адамов показал, что он находился при господине около 16 лет и претерпевал от него безвинно жестокие побои, не ограничиваясь которыми, г-н Можарский распорядился отдать его в солдаты…

Армия середины XIX века — это 20 лет службы. Вернешься (если вернешься — воевала империя часто) стариком… В общем, родные рекрутов провожали, как хоронили — раз уж ушел, то насовсем.

За что же барин так осерчал на кассира? Адамов объяснил: рассердился, что остался без приятной женской компании.

— …За то, что жена его, Адамова, не привезла к Жадовскому, по приказанию его, дочь мещанина Сиянова, Софью.

Дальше эта романтическая линия в протоколах деликатно обходится: какая разница, почему был сердит барин, главное — почему холопы на него руку подняли?

Второй зачинщик объяснил, почему.

— Помощник конторщика Давыд Скворцов показал, что 18 числа господин его, рассердившись, что он не успел оформить квитанции, угрожал отдать его в солдаты, потом прибил его и приказал обрить половину головы. Но, когда портной Стогов начал исполнять это приказание, г-н Жадовский отменил оное.

Лист архивного дела

Половину головы обривали каторжникам — чтобы издалека видно было, что разбойник и злодей. С приличными людьми, хоть и крепостными, так поступать было нельзя. Барин в последний момент бритье отменил, но Скворцов успел испугаться — и потом отомстил за страх.

— Будучи на кухне, Скворцов услышал, как кто-то сказал, что надо проучить самого генерала, и вся дворня согласилась на это, а исполнить намерение условились вечером, когда господин будет попьянее.

Вечером Адамов и Скворцов пришли к барину, который уже ложился спать.

— Войдя в спальную с Адамовым прежде других, Скворцов стал на колени и начал просить у господина прощения, намереваясь в случае, если получит таковое, оставить господина в покое.

Но прощения он не получил, а получил чем-то тяжелым, что барину под руку подвернулось, по склоненной голове.

— Господин, вскочив с кровати, ударил Скворцова чем-то по голове, и тогда они набросились на него. В это время вбежали в спальную прочие люди и все начали наносить побои ему. Адамов сперва наносил удары кулаками, а потом, когда тот упал, пинал его ногами.

Присоединился к побоищу и портной Стогов — тот, кому днем поручено было обрить Скворцова.

— Егор Стогов показал, что часу в 12-м он из комнаты, где занимался шитьем платья, услыхал в доме шум, и, приблизясь из любопытства, увидал, что бьют его господина. Вспомнив, что сей последний и ему наносил жестокие побои, поднял с полу небольшую палочку и, подбежав к господину, ударил его раза три по ляжке.

Кто еще бил? Под подозрение попадали все слуги, а их у богатого Жадовского было немало.

— В нанесении господину их побоев участвовали: Михайло Кормилицин, Виктор Кошелев, Иван Портнов, Семен Топоров, Семен Кормилицин и Артемий Иванцев… Когда господин убежал в другую комнату, они и здесь продолжали бить его, нанесение побоев продолжалось и в коридоре.

Гоняя барина по дому толпой, крестьяне, почувствовавшие кровь, наверняка убили бы его, но тайного советника спас сосед — снимавший комнату в мезонине, под самой крышей, капельмейстер (дирижер военного оркестра).

—Капельмейстер Лещинский показал, что он был в своей комнате в мезонине, когда прибежал к нему мальчик Егор Никифоров и закричал, что бьют его господина. Лещинский бросился было вниз для подания помощи, но около двери стоял какой-то человек с поленом в руках, а среди сильного шума кто-то закричал: «Не пускай»! В страхе от происходящего он вернулся наверх и, вышед на устроенную на крыше галерею, начал кричать о помощи. Когда прибыли на место происшествия солдаты от гауптвахты, а также солдаты пожарной команды, то, войдя в дом, они нашли на кухне людей, притворявшихся спящими.

Собственно, эти-то спящие люди и пошли под суд. Помимо них, в доме был найден забившийся в кладовую перепуганный крестьянин Иван Юшков.

— Иван Юшков пояснил, что он знал о намерении дворовых людей побить своего господина, но не доложил об этом из боязни.

Следствие было недолгим. Трое крестьян, принимавших в избиении активное участие, получили жесткие приговоры. Четвертый — тот, что не сообщил о заговоре — полегче. Остальных, как ни странно, оправдали — не исключено, что по просьбе самого Жадовского, который не хотел в одночасье потерять «квалифицированных» слуг и заново набирать дворню из деревенских пахарей.

— Оренбургская уголовная палата решила: Давыда Скворцова, Игнатия Адамова и Егора Стогова, лишив всех прав и преимуществ, наказать розгами по 100 ударов каждого и отдать в арестантския роты на 2 года, а потом сослать для водворения в Восточную Сибирь, с употреблением их там в работы на 8 лет. Ивана Юшкова отдать в солдаты с выслугою, в случае же негодности ни к какому роду военной службы наказать розгами 60 ударами и отправить в одну из отдаленных губерний, кроме Сибирских. Прочих же оговоренных лиц учинить от дела свободными.

Фрагмент приговора

Сурово обошлись с бунтарями: 100 розог, потом 2 года арестантских рот (аналог дисбата) и 8 — тяжелейших каторжных работ, итого 10. Ну, и до смерти — прозябание в ссылке… Да и тот, что не донес, пострадал крепко.

А что случилось с самим Жадовским? В деле об этом данных нет, но уфимские краеведы пишут, что жизнь свою генерал, ставший «звездой» благодаря Герцену, закончил-таки в тюрьме, куда попал в 1860 году — спустя 6 лет после бунта дворовых.

—Тайный советник А. Жадовский был башкирским вариантом Салтычихи. Крепостные его села жаловались на жестокость своего барина. Слухи о «подвигах» Жадовского дошли до царя, который поручил расследование специальной комиссии. Эти материалы, считавшиеся тогда секретными, попали в Лондон, и в «Колоколе» были опубликованы. После публичного разоблачения Жадовский был осужден Сенатом и заключен в смирительный дом города Казани.

Источник: 56orb.ru