Дочери генерал-губернатора Крыжановского или расхищение русской земли

Николай Андреевич Крыжановский (1818–1888). Фото: Карл Фишер. Колоризация: “Бердская Слобода”.

Материал

Из недавнего прошлого

Печатая нижеследующий документ, доставленный нам, мы считаем необходимым сделать по его поводу некоторые разъяснения. Документ этот составляет заключение всеподданнейшего доклада умершего члена государственного совета М.Е. Ковалевского, производившего ревизию в 1880—1881 годах Оренбургской и Уфимской губерний, — ревизию, открывшую знаменитые хищения казенных земель и в свое время наделавшую так много шуму. Дело это, не смотря на всю свою грандиозность и на то, что с окончания его прошло не более. 3 — 4 лет, начинает забываться, потому что царь приказал его прекратить, не привлекая виновных к суду; поэтому-то мы и находим не лишним напомнить читателям вкратце его историю.

Примечание «Бердской слободы»: Авторский текст оставлен без изменений, старая (дореволюционная) орфография приведена к современному виду.

В 1869 году Оренбургский генерал-губернатор Крыжановский, в видах будто бы экономического оживления края привлечением в него интеллигентных землевладельцев, предложил правительству продавать чиновникам с большими для них льготами и в награду за службу государственные земли в Оренбургской и Уфимской губерниях, а также те свободные отрезки, которые останутся за размежеванием башкирских земель.

Свое предложение он подтверждал ссылкой на пример западной Сибири, где подобная же раздача земель в награду чиновников имела место в начале 60-х годов. Нельзя сказать, чтобы пример западной Сибири заслуживал подражания, ибо там эта мера, проектированная также для развития экономических сил, не оправдала, ожиданий и была поэтому прекращена, на что при рассмотрении предложения Крыжановского и указал министр государственных имуществ Зеленый — и дело немного замялось.

Но Зеленый вскоре оставил министерство, а заступившему его место гр. Валуеву, грезившему о создании крупного землевладения в России по образцу английскому, проект Крыжановского очень пришелся по душе, ему удалось убедить царя в его несомненной пользе и заручиться утверждением — под условие, что продажа земель будет производиться с соблюдением полной справедливости, и руководствуясь главною целью, т.е. поднятием уровня земледельческой производительности края, привлечением более предприимчивых сельских собственников в лице чиновников.

Чтобы вернее достигнуть этих гарантий, вначале был принят следующий порядок при раздаче: Крыжановский делал представление министру государственных имуществ о продаже, строго определенного участка известному местному чиновнику за его заслуги, министр передавал это предложение в оценочную комиссию, специально для этой цели учрежденную при министерстве, которая подробно должна была рассмотреть предназначенный участок, как с точки зрения топографической, т.е. не нарушает ли его продажа интересов казны и соседних крестьян, так и с той стороны, соответствует ли он оценке, выставленной на месте?

После такого рассмотрения министр вносил дело со своим заключением в комитет министров, а решение последнего поступало на утверждение государя. Но этот порядок, обеспечивавший все же до некоторой степени контроль над раздачей, продолжался недолго; Крыжановскому наскучило и длинное дело производства, и стеснительная проверка в оценочной комиссии, и он в 1876 г. конфиденциально предложил Валуеву, продавать земли, не прибегая к посредству оценочной комиссии и комитета министров, как лишних инстанций, которые только препятствуют скорейшему созданию крупной собственности в Оренбургском крае.

Валуев также конфиденциально принял это предложение и между ген. губернатором и министром состоялось полюбовное соглашение, в силу которого первый получил право самостоятельно распоряжаться для продажи Оренбургским чиновникам — одною третьей частью, предназначенных земель, а второй взял львиные две трети в свое распоряжение с тем, чтобы раздавать их таким лицам, которых он сам пожелает наградить.

После этой сделки оценочная комиссия и комитет министров были обойдены. Валуев стал прямо докладывать Александру II, какие участки он находит нужным продать и кому именно, а царь, веруя в министра, подписывал доклады беспрекословно.

И вот тут-то начался период того баснословного грабежа государственной собственности, размеры которого поразили даже привыкшую ничему не удивляться Россию, тут-то получили свои блестящие наделы и Ливен, и Климов, и Молоствов, и масса других лиц, и не случись, кстати, и вскоре ревизия, и именно ревизия такого основательного и неподкупного деятеля, каким был Ковалевский, — эта операция открылась бы только тогда, когда все земли были бы расхватаны и Оренбургский край обратился бы в Ирландию.

Кой-какие из мелких фактов этого грабежа были обнародованы, но мы нигде не встретили в печати подробностей того, как наградил себя главный виновник этой спекуляции — Крыжановский, а между тем это довольно любопытно. Он, как и приличествует льву, удержал себе при дележе львиную долю, выбрал себе богатейший участок в 6000 десятин по реке Каме и, при посредстве Валуева, получил его в собственность, в размерах представленного плана и согласно межевым знакам; впоследствии же, когда производилось отмежевание участка, то в нем оказалась площадь не в 6000 десятин, а в 10500, т.е. 4500 десятин достались счастливому владельцу, как случайный прирезок.

Но он этим не ограничился и любил особенно награждать казенной землей своих близких родственников, так, по случаю выхода одной из своих дочерей за Леонтьева, он выхлопотал ей в приданое участок в 2000 десятин. Вскоре эта парочка не поладила между собой и решила развестись и, чтобы купить согласие зятя на развод. Крыжановский исходатайствовал для Леонтьева новый клок в 2000 дес., наконец разведенная Леонтьева снова выходит замуж за Римско-Корсакова, и из казенных земель вырезывается ей вторичное приданное, и опять таки в 2000 десятин.

Таким образом, государственная собственность обратилась в какой-то неистощимый рог изобилия, из которого Крыжановский мог черпать при всяком семейном горе, при всякой семейной радости. Дочерей у него было много, и молодые чиновники охотно на них женились, бери их собственно, как неизбежное угодье или придаток к получаемой при женитьбе казенной земле.

Но хитрее всех оказался бывший тогда Тургайским губернатором молодой генерал Гейнс, он ухаживал за одной из дочерей Крыжановского, и родитель, считая его уже женихом, исходатайствовал для него превосходный участок с заповедными лесами в Уфимской губернии: Гейнс, не будь глуп, как только получил богатое имение, тотчас же поспешил продать его за баснословную цену (огромный барыш, полученный им при этой спекуляция, между прочим, и обратил, прежде всего, внимание правительства на Оренбургский грабеж) и уехать из Оренбурга, не надев на себя брачных цепей.

С каждым годом расхищение начинало принимать все более и более широкие размеры, всякий маленький чиновник и даже заезжий иностранец старались урвать себе клок от богатой добычи, как вдруг нежданно-негаданно декорация переменилась: гр. Лорис Меликов вступил в управление и послал Ковалевского ревизовать Оренбургский край. Кончилась широкая масленица, наступили дни покаяния и поста.

Крыжановский сначала бодрился, надеялся отвратить грозу и при приеме в Уфе сенаторских чиновников спросил одного из них: „а много ли вас всех состоит при ревизоре”? И, узнав цифру, прибавил с предупредительною любезностью: “ну, нет, прибавьте п еще двух, потому что я и губернатор — мы, надеюсь, будем вашими деятельными товарищами”. Но, увы! Дело повернулось круто, и всем башкирским культуртрегерам, казалось, не было возможности избежать суда, так что Ливен и Климов предпочли заблаговременно отказаться от приобретенных земель.

Спасения, по-видимому, ждать было не откуда, но в этой сказочной эпопее все полно театральных эффектов и неожиданностей: и вот теперь в эпилоге, происходящем через 4 года после драматического появления грозного ревизора, мы находим снова всех действующих лиц в качестве полезных деятелей и благонравных граждан и даже обличителей пороков: гр. Валуев занимается исключительно составлением книг духовно-нравственного содержания, Крыжановский возделывает деятельно свое великолепное именье на Каме, а в часы досуга пишет высоконравственный роман “Дочь Алаяр Хана”, печатаемый Катковым в “Русском Вестник”, Холодковский состоит кандидатом предводителя Оренбургского дворянства, бывший тогда Уфимский губернатор Левшин губернаторствует теперь в Ярославской губернии и т.д. и т.д.

Винить в том, что грабители так дешево отделались, мы никак не можем самую ревизию; она прекрасно исполнила свою задачу, вывела злоупотребления наружу и по крайней мере на время их прекратила, но прежде чем успел Ковалевский вернуться в Петербург со своей богатой добычей, Александр II был убит; времена переменились и достаточно было гр. Валуеву сознаться в своей вине и поплакать на коленях перед новым царем, чтобы дело приказано сдать в архив, – Свежо предание, а верится с трудом, и мы рады, что счастливый случай дал нам возможность спасти от забвения и архивных крыс хоть часть труда покойного Ковалевского, который и предлагаем здесь читателям. Вот его заключительные страницы:

«…Выше было указано, что главная цель, имевшаяся в виду при издании закона 4-го июня 1871 года, увеличение в крае образованного среднего землевладения, осталась недостигнутой. Из собранных в конце 1880 сведении, не изменившихся в главных чертах и в нынешнем году, оказывается, что из числа распроданных земель в Уфимской губернии, только до 3000 дес. разрабатываются самими владельцами. Остальные же земли сдаются в аренду соседним крестьянам, часто тем же башкирам, из владения которых они отрезаны, или переселенцам, частью остаются втуне лежащими.
Прочное обзаведение и оседлость в массе новых землевладельцев является лишь в виде редкого исключения и, можно сказать безошибочно, что большая часть распроданных казной земель из рук лиц, водворение коих по смыслу закона было желательно, будет перепродана или крестьянам, или другим лицам. Из числа же льготных владельцев, которые не захотят немедленно реализовать выгоду перепродажей земель в посторонние руки, большинство оставит эту операцию до более отдаленного времени и будет извлекать доход сдачей земель в аренду, так что в ближайшем, по крайней мере, будущем от новых владельцев сколько-нибудь серьезной пользы для края ожидать невозможно. Неудачу этой меры нельзя относить всецело к условию, коим обставлена была распродажа земель по закону 4 июня 1871 г., в силу которого выбор льготных владельцев мог быть сделан из числа только лиц служащих.
Не подлежит сомнению, что удачное сочетание двух таких разнородных условий—как полезная экономическая деятельность в более или менее отдаленном крае и успешная государственная служба редко встречается. Прочно водворится и приметь участие в делах края только тот, кто к этому чувствует наклонность и пожертвует на это дело и капитал и личный труд. Служащие же в большинстве случаев будут искать в приобретении земли из рук правительства лишь случай к улучшению своего материального положения и постараются сдачею земель в аренду, или отчуждением их в посторонние руки обойти прямую цель закона.
Но в предотвращение подобного рода обхода закона, в положении 4 июня 1871 г., по мнению моему, приняты были меры. Отвергнув предложенную первоначально генерал-губернатором даровую раздачу земель, отмененную уже правительством вообще, закон постановил продавать земли по настоящей их стоимости, причем определены были и главнейшие основания оценки. Льготы же, посредством которых положено было приохотить покупателей из числа служащих лиц, должны были заключаться в рассрочке на 39 лет уплаты покупной суммы и в освобождении покупателей от крепостных пошлин. Льготы эти, при крайней умеренности законной оценки казенных земель вообще, всегда были бы достаточны для привлечения лиц, которые серьезно пожелали бы обзавестись хозяйством и принести пользу себе и краю. Но с другой стороны эти условия покупки не были достаточно льготны для того, чтобы представляться служащим чисто денежной наградой, из которой они могли бы извлечь себе материальную выгоду немедленно и без всякой затраты капитала и личного труда.
Вот, мне кажется, те ясные условия, которые вытекают из точного смысла закона 4 июня 1871 г., при неуклонном соблюдении которых только и возможно было достигнуть намеченную в этом законе цель и устранить возможность обратить распродажу земель в Оренбургском крае в земельную спекуляцию.
Между тем из предыдущего изложения обстоятельств дела видно, что с первых же приступов к приведению в исполнение этой правительственной меры лица, которые руководили этим делом, произвольно отступили от главных основании продажи, указанных в законе. Вследствие сего закон 4 июня в его применении потерял значение меры, направленной к усилению в крае образованного землевладельческого сословия и послужил лишь средством к увеличению материального благосостояния тех из служащих, которые успели расположить в свою пользу ближайших распорядителей этого дела.
Прямым последствием всех вышеуказанных нарушений было — непроизводительное отчуждение казной около полумиллиона десятин земли и лесов и денежный убыток, простирающийся по самому скромному вычислению до 1,079,000 руб.
Но несравненно большее значение имели допущенные в деле этом беспорядки и нарушения закона в смысле нравственного впечатления, которое они произвели на местное общество, служащих лиц и на сельское население края.
На более образованные слои местного общества распродажа льготных участков, сопровождавшаяся вышеизложенными обстоятельствами, произвела то впечатление, которое производит на общество всякое нарушение государственных интересов, совершающееся па глазах всех, и к прекращению которого не принимались своевременно никаких мер.
Что же касается служащих лиц, то овладевшее всеми чиновниками в Оренбургском крае искательство участков, очевидно, не могло не отразиться вредно на их служебной деятельности.
Наибольшего внимания заслуживают в этом отношении беспорядки в управлении государственными имуществами. Управление это в течение всего четырехлетнего периода раздачи участков положительно ничем другим не занималось. Управляющий Ивашинцев беспрестанно, по делам этим, отлучался в Петербург, откуда постоянно привозил от разных влиятельных лиц, получавших участки, доверенности на управление и заведывание этими участками, которые и раздавал служащим в управление чиновникам. Не преувеличивая, можно сказать, что за все это время управление государственными имуществами имело вид не правительственного учреждения, а какой-то частной конторы. Многие из таких доверенностей и во время производства ревизии не были еще уничтожены, что и побудило меня дать новому управляющему предложение о немедленном прекращении подобных беспорядков.
Но особенно вредное влияние имела распродажа земель на сельское население, как на башкирское, так и на русское.
Еще в бытность мою в Казанской губернии при ревизии Чистопольского уезда, крестьяне села Богородского жаловались на отобрание у них до окончания срока контракта земли, которую они арендовали у казны в соседнем Мензелинском уезде, Уфимской губернии, и на продажу этой земли тайному советнику Климову. При этом крестьяне заявляли, что земля эта была необходима для их хозяйства, и что они несравненно дороже бы заплатили за нее казне, если бы она продавалась с публичного торга.
По прибытии в Уфимскую губернию я нашел отношения крестьян к продаже земель значительно более резкими. Чтобы понять эти отношения необходимо иметь в виду, что в этой губернии проживает множество переселенцев из внутренних губерний, не получивших по прибытии в Уфимскую губернию разрешения поселиться на казенных землях, так как закон о переселенцах 28 января 1876 г. ограничил до крайних пределов разряд переселенцев, которые в Оренбургском крае могут бить наделены казенной землей.
Вследствие сего, переселенцы эти вынуждены были поселиться на землях частных владельцев в качестве арендаторов, и находится в совершенной от них зависимости. Понятно, что в глазах их применение закона 4 июня 1871 г. в том виде, как оно происходило на деле, представлялось ничем иным, как почти даровым наделением лиц высшего сословия землей, которую они, переселенцы, поставлены в необходимость или покупать у них, или арендовать за несравненно высшую цену.
Кроме чувства сословной зависти, распродажа льготных участков, к сожалению, усилила среди сельского населения и убеждение в предстоящем в скором времени новом наделе их из владельческих или из казенных земель. Такое убеждение существует и в других губерниях, но никогда, кажется, оно не представлялось, в глазах крестьян, так правдоподобным, как в губернии Уфимской. При разборе жалоб и прошений крестьян, касавшихся земельных вопросов, просители неоднократно подкрепляли свое убеждение о новом наделе тем, что «господ наделили, придет время, и нас наделят».
Таким образом, льготная продажа земель отожествилась в глазах народа с наделом известного сословия и поддерживает в крестьянах надежду на такой же надел в их пользу. Факты эти, мне кажется, ясно доказывают, как нужно быть осторожным в мероприятиях, касающихся земельных вопросов в России и к каким печальным результатам могут привести попытки создавать особые землевладельческие классы искусственными мерами.
Ответственность за такие серьезные последствия применения закона 4 июня 1871 г., конечно, прежде всего, падает на бывших министра государственных имуществ, статс-секретаря графа Валуева и Оренбургского генерал-губернатора, генерал-адъютанта Крыжановского, как на главных руководителей этого дела: если судить о мере ответственности сих должностных лиц только по внешним признакам их деяний, то более серьезное обвинение падает на бывшего министра, который не только предложил генерал-губернатору сойти с законного пути, но и допустил представление на высочайшее воззрение докладов, в которых изложены были неверные факты.
Между тем, из всех участвовавших в этом деле, статс-секретарь гр. Валуев есть единственное лицо, поступки которого чужды всякого имущественного интереса. Генерал-адъютант Крыжановский, кроме прочих нарушений своих обязанностей, воспользовался распродажею льготных участков, между прочим, и для наделения ими членов своего семейства и родственников. Графу Валуеву подобного упрека сделать нельзя. Объяснить при таком условии те причины, которые могли побудить его уклониться от главнейших оснований закона 4 июня 1871 г., а также причины неверного изложения всеподданнейших докладов невозможно по тем данным, которые могли быть собраны при ревизии. Разъяснить это можно только, затребован от статс-секретаря графа Валуева объяснение по этому поводу, чего я по закону сделать был не в праве, и что вполне зависит от того дальнейшего направления, какое вашему императорскому величеству благоугодно будет дать настоящему делу.
Примеру главных распорядителей не замедлили последовать и лица, занимавшие должности второстепенные.
Выше изложены все те нарушения закона, которые допустили: ближайший помощник министра, по этому делу, тайный советник Климов, производивший по министерству все дела по льготной продаже земель и управляющий государственными имуществами, статский советник Ивашинцев. Лица эти, а также управлявший канцелярией генерал-губернатора, тайный советник Холодковский получили на свою долю наиболее ценные участки, образованные из казенных лесных дач за ничтожную плату и, судя по фактам, обнаруженным ревизией, были сознательными участниками всех беспорядков, допущенных по настоящему делу. Из них на тайного советника Климова падает, кроме того, весьма серьезное обвинение в самовольном изменении существовавшего порядка представления оценочных документов на участки и в неверном изложении всеподданнейших докладов как по делам о льготной продаже, так и по делу о всемилостивейшем пожаловании участка, статс-секретарю князю Ливену. Будучи по званию своему, составителем этих докладов, тайный советник Климов, конечно, не мог не знать неверности их изложения.
Но эти три лица не были единственными, которые позволили себе неправильные действия или неисполнение долга службы. Не останавливаясь на низших чинах, участвовавших в этом деле в качестве производителей работ и оценщиков земель, нельзя не указать на Уфимское губернское по крестьянским делам присутствие, которое оказало прямое бездействие власти, не приняв никаких мер в предупреждение распродажи земель из не размежеванных башкирских дач или из числа земель, лежащих вблизи дач малоземельных. Бывший же Уфимский губернатор Левшин, хотя и представил против установившегося порядка продажи протест, но только после того, когда сам получил участок и притом в такое время, когда уже исправить сделанное было невозможно.
В заключение настоящего отчета считаю своим долгом остановиться на дальнейших последствиях ревизии, произведенной по настоящему делу.
В виду обнаруженных при распродаже земель нарушений законов первый вопрос, требующий разрешения заключается в том, представляется ли какая-либо возможность к возвращению неправильно отчужденных земель в казну? К сожалению вопрос этот, по мнению моему, должен быть разрешен отрицательно.
Несмотря на все неправильности, допущенные по существу дела, отчуждение казенных земель, на основании закона 4 июня 1871 г., совершено было с соблюдением формальных условий, а именно на отчуждение каждого участка испрошено было высочайшее соизволение и крепостные акты совершены были установленным порядком.
В таком положении дела к отобранию участков от частных лиц не может представиться законных оснований. Независимо сего нельзя упустить из виду, что уже значительная часть, льготных участков перешла посредством перепродажи в третьи руки или заложена в земельных банках, а потому всякая попытка к отобранию этих земель в казну, если бы и была возможна, произвела бы серьезную путаницу в землевладении, понятие о котором в местном населении и без того уже расшатано действовавшими в Оренбургском крае особыми законоположениями.
Вторым, затем вопросом представляется ответственность лиц, принимавших участие в беспорядках, обнаруженных ревизией.
Взыскания с должностных лиц, за преступления по должности, налагаются или в административном, или в судебном порядке. Хотя окончательное заключение о свойстве обвинения, падающего на должностное лицо, может быть правильно сделано лишь но истребованию от него объяснений и после производства следствия, но факты, обнаруженные ревизией, дают полное основание предполагать, что ответственность за поступки должностных лиц, по настоящему делу, будет подлежать рассмотрению в порядке судебном, если делу об ответственности их дано будет формальное направление.
При этом нельзя не иметь в виду, что достоинство власти потребует, чтобы одинаковому порядку преследования были подвергнуты все должностные лица, на которых падает обвинение в нарушении своих обязанностей, т.е. не только лица, занимавшие второстепенные или низшие должности, но и высшие. Вследствие сего и принимая во внимание обстановку, при которой совершались поступки некоторых из них, вопрос о том, следует ли ответственность должностных лиц по настоящему делу направить к формальному, производству представляется вопросом весьма серьезным и требующим подробного обсуждения.
Независимо от сего обстоятельства настоящего дела вызывают, как мне кажется, необходимость обсуждения и других более или менее серьезных вопросов.
Уже одно то, что распродажа земель в Оренбургском крае, сопровождавшаяся нарушениями законного порядка, могла продолжаться беспрепятственно в течение четырех лет указывает на недостаток в нашем законодательстве мер, которые ограждали бы государственные имущества от непроизводительного их израсходования, а также на отсутствие участия в деле оценки их государственного контроля.
Возбуждение этих вопросов и даже им дальнейшего направления, в установленном порядке, представлялась бы, по моему мнению, мерою весьма желательной и неотложной. Повергая настоящий отчет к стопам В.И.В., — позволяю себе присовокупить, что независимо сего отчета мною составлена особая записка, в которой во всей подробности изложены обстоятельства настоящего дела. Записка эта вместе с документами, на .которых она основана, представлена будет мною по принадлежности сообразно тому направлению, которое В. И, В. благоугодно будет дать настоящему делу».