Подворье казака: Чистый двор

Подворье казака представляло собой, как правило, прямоугольный участок, разделенный на три двора:

• – первый двор или Чистый двор
• – второй двор или Скотный двор
• – третий двор или Задний двор

Начинать описание казачьего подворья надо, естественно с Избы, так тогда называли дом. Куренем дом у уральцев называли редко, только при разговоре о старине.

ИЗБА

Расположение комнат в избе, назначение, размещение в них мебели на протяжении многих десятилетий, а то и веков, оставались неизменными. Конечно, мебель и посуда были у всех разные, а точнее сказать, имели разную цену, поскольку не все казаки были имущественно равны. Но у среднего казака, выглядели изба и все, что внутри, следующим образом. Почти посередине продольной, внутри дворовой стены – входная дверь в избу. Тамбур, веранда – это уже поздние “приобретения”. Открываем дверь и входим в сени.

СЕНИ

Они делят избу таким образом, при котором с одной стороны сеней располагается задняя, а с другой – прихожая и горница. В сенях снимают обувь, верхнюю одежду, вешают на специальные крючки (вешалки), на них же вешают головные уборы (мужчины), дорожные и простые шали женщины.

Напротив входной двери – отгороженный легкой переборкой (перегородкой) чуланчик. Он неширокий, всего 1,5 метра. В чуланчике устроены полки, на которых хранятся крупа, мука, соль, спички, мыло, масло постное в бутылке и т.д. Все продукты в посуде, закрытые крышкой. В летнее время часть продуктов (крупу, муку) хозяйка переносит в летнюю кухню. Дверки у чуланчика пет, проем закрывается занавеской. Хозяйке неудобно открывать-закрывать дверку, когда руки заняты. В зимнее время в чуланчике находится питьевая вода в ведрах. Стоят ведра на лавке, каждое обязательно прикрыто крышкой. Бабушки, бывало, так говорили: “Матри-ка, воне тот-та, который с рогами, по ночам блудит. У которой баби-та вода раскрыта, он в ней купатца. А солий-то (солью), езлива солоница (солонка) тожа ни покрыта, – вытиратца!”.

К переборке чуланчика на зимнее время крепится рукомойник, под который ставят поганое ведро. Рядом с рукомойником вешают чистое полотенце. В теплое время года рукомойник находится на первом Чистом дворе в любом удобном месте.

Здесь же в сенях, стоит сундук. В нем одежда, обувь. Одежда для “багренья”, пимы (валенки), дорожные шали, полушубки, папахи и т.д. Все это добро пересыпано нафталином – от моли. Сундук в сенях (как и другие в избе) запирается на внутренний замок. Запирается не из-за боязни воровства, а для форсу (куража), потому что замок в сундуке “с музыкой”. Приятно семейству, доставая нужную вещь, послушать музыкальный перелив, создающий настроение.

Полы в сенях застилают половиками, которые в других комнатах называются уже паласами. Из сеней открываем дверь направо, входим в заднюю избу.

ЗАДНЯЯ

Перекрестившись на иконы, осматриваемся. Это комната родителей. Они не хотят мешать детям. Им надо спокойно помолиться, обсудить насущные дела, пораньше лечь, пораньше встать.

В холодное время года вся семья питается в задней, в горницу с чашками не бегают. Главная “персона” этой комнаты – русская печка. Упомянуть о ней вскользь – грех великий, ибо для казачьей семьи и кормилица, и грелка, и лекарка, и заступница. Но порядку.

Русская печка сложена из кирпича-сырца, который делают исключительно из песка и глины, и называется он кирпичики. Размер кирпичиков – 25x10x5 см. Качество кирпичиков достигается знанием пропорций глины и песка. Не все умели их делать, чаще заказывали мастерицам, ведь делали их исключительно женщины.

В Куренях такой мастерицей была Анна Асоновна Сусенкова. Получив заказ, она спускалась под яр, а это широкая, береговая полоса от улицы Пугачевской до Собора Михаила Архангела, и выбирала известное только ей место. Расчищала и выравнивала площадку размером 2×2 метра, посыпала ее мелким, без камешков, песком, после чего с этой площадкой начинала готовить перевал. Перевал – это вскопанная песчаная почва круглой или квадратной формы, глубиной 25-30 см. Размер перевала соответствовал количеству раствора, необходимого для нужного числа кирпичиков. Мастерица тщательно перебирала сухую, вскопанную почву, очищала от камней, корешков, мусора. После этого добавляла красной глины, заливала водой.

Пока перевал кис, снимала обувь, подтыкала подол, чтоб не испачкать, потом вступала в перевал и начинала мять. Передвигаясь по кругу или перетаптываясь вперед-назад, тщательно перемешивала состав, добиваясь однородной, густой массы. Если ей казалось, что глины мало, добавляла, водой регулировала “густоту” перевала. Проверяла готовность следующим способом. Брала замес, скатывала шарик. Если “месиво” хорошо скатывалось, не прилипалось к рукам и не плыло, перевал готов.

Анна Асоновна выходила из перевала, мыла ноги, обувалась и приступала к изготовлению кирпичиков.

Для этого у ней были станки (формы) двойные (на два кирпичика) в количестве двух-трех штук. Станки деревянные, из тщательно остроганных и отшлифованных дощечек, с ручками-планками по продольной стороне. Брала мастерица такой станок, устанавливала на ранее приготовленной площадке. Подносила в блюде раствор и начинала набивать станок, внутренняя часть которого была заранее смочена водой. Убедившись, что гнезда набиты хорошо, остатки раствора убирала специальной рейкой, протаскивая ее по верхнему срезу станка. Оставляла набитый станок, брала второй и повторяла всю операцию. Потом третий. Пока мастерица управлялась с третьим станком, в первом раствор застывал и можно было резким движением вверх поднять его. Лежали кирпичики ровные, крепкие, не плыли. Таким манером вырабатывался весь перевал. На другой день мастерица приходила с ножиком, поднимала кирпичики на ребро, приступала к очистке от песка и лишнего раствора. Через день-два кирпичики относили (отвозили) домой, под навесом (на случай дождя) ставили на ребро, не выше чем в два ряда, где и сохли они не менее недели. После этого кирпичики можно было употреблять в работе.

Русские печки были разных размеров. От таких, на которых можно лежать, вытянувшись в рост на лежанке, до небольших – на три, четыре чугуна.

Боров печки не доходит до потолка на 30-40 см., чтобы теплый воздух расходился по избе. В борове, с “глухой” его стороны, есть два отверстия, закрытые двумя половинками кирпичиков. Они слегка обмазаны и забелены. При помощи этих отверстий прочищают дымоходы от сажи. А сажу эту некоторые казачки-модницы использовали для подведения бровей, замешивая щепотку сажи на капле постного масла.

Крайнее отверстие печки, называется чело. Потом следует промежуток между тонкой и челом, он называется жиряло. По ширине оно соответствует ширине печи, а в глубину 50-60 см., чтобы мог свободно уместиться ведерный чугун. Жиряло от топки отделяется заслонкой, когда топят печь, ее вынимают. Топка соответствует длине печки, нёбо (потолок топки) делается сводом, высотой опять же в зависимости от размера печки. Чело для красоты закрывается занавеской, нанизанной на веревочку, которая укреплена на гвоздях, вбитых по краям чела.

Над челом каждая уважающая себя хозяйка вмазывала осколок зеркальца или осколок блестящей фаянсовой посуды. Называлось это мордоглядка . Стряпая, казачка успевала еще и посмотреться в мордоглядку, не в саже ли?

Над топкой устроена лежанка, как правило, она застелена старым полушубком, мехом наружу. Нет места в избе теплее и лечебнее лежанки. Простудился, промок, замерз, – лезь на лежанку, спи до утра. Проснешься здоровым и бодрым. В боку печки, со стороны закутка, устроены полезные углубления, называемые гарнушки. В них сушат голицы (рукавицы), валенки, сапоги, носки и т.д.

Делаются они разного размера и формы. Под челом так же могла быть устроена гарнушка специально для посуды с белой глиной для подбеливания печки. Но не все казачки любили это: “На лице – на базаре билилка-то!” Поэтому большинство хозяек предпочитало хранить побелку в гарнушке, устроенной в закутке.

Каждый день, закончив стряпать, хозяйка подбеливала лицевую часть печки, при необходимости меняла занавеску чела, тщательно ухаживала за этой особой, потому что печь является лицом хозяйки.

“Евдокея, – говорила, бывало, одна казачка другой, – вот у тибе печка-та, бытта барыня, бела ды гладка. А я давича взошла к Липани-та а у ниё ни печка – гагышка черна, в сажи ды в тинётах (паутине)”.

Русская печка если и упиралась в степу, то только задом. Иногда не доходила до стены несколько десятков сантиметров задней стеной. С трех сторон она всегда открыта. Тем боком, где лежанка и гарнушки, отстоит она от стенки на расстоянии не более метра. Это место называется закуток. В закутке стоят ухваты, сковородники, кочерга с деревянной ручкой, помойное ведро, полынный веник, лоток (совок), гусиное крыло – сметать угольки и золу с чела. В одной из гарнушек – чугунок с побелкой. Если лежанка устроена высоко, есть лавочка, на которую наступают и забираются на лежанку.

Закуток закрывается занавеской, нанизанной на веревочку, укрепленную одним гвоздем в печи, другим в стену. Перед челом всегда стоит чугунок, накрытый сковородкой. Он для углей, которые хозяйка выгребает из топки и тушит в чугуне. Эти угли используют в самовар, для того, чтобы он “пел”, то есть поддерживал температуру воды уже после того, как его поставили на стол.

Поскольку в холодное время года вся семья питается в задней, стоит там стол с лавками. Стол длинный, потому что семьи большие. Даже если и не очень большие, все равно он такой нужен, а вдруг гости. Стол покрыт скатертью, голый стол – позор хозяйке. После еды все со стола убирается. На нем ничего не стоит, ничего не лежит. За этим строго следит хозяйка. Посуда для повседневного пользования хранится здесь же, в задней, в специальном шкапе, который висит на стене. Если посуды много, делается еще один, крепится рядом.

Ближе к печному борову стоит кровать, на которой спят родители. Кровать деревянная, сделанная хозяином или купленная у мастера. Настил кровати жесткий. На нем перовая перина, стеганое одеяло, покрывало, подушки. Украшение кровати – подушки и свес. Свес – это прямоугольный отрез хлопчатобумажной ткани белого цвета, длиной по длине кровати, шириной – в полкровати. По его продольному краю пришивается полоска выбитых кружев с любым рисунком, но не крупным, шириной 20-25 см. Кружево свеса с зубчиками, треугольными или овальными. Стелется свес последним. После него кровать застилается покрывалом и постель готова.

Подушки имеют огромное значение в украшении кровати. Чем больше подушек и чем они пышнее, тем больше уважения хозяйке.

Когда казачка вечером разбирает кровать и готовит постель для сна, большие подушки она кладет в голову, а меньшие укладывает ребром к стенке, чтобы спинушку не застудить. Утром, как встали, кровать моментально заправляется. Великий, непростительный грех оставить постель не заправленной. Дети в семье никогда не видят родительскую кровать разобранной. Перед кроватью на полу коврик толстый, потому как от ног холодных все хвори. Около кровати, не загромождая площадь, стоит матерний туалет . Это маленький, узкий столик с укрепленным над ним зеркалом. Впрочем, зеркало может и стоять на столике. Туалет покрыт кружевной покрышкой. На нем подсвечник со свечой или даже два, укладка с серьгами, бусами, и т.д. Еще одна укладка (шкатулка) – с нитками, иголками, наперстком, ножницами. В ящике туалета – церковные книги, лестовка. В другом ящике – косынки для моления и сна. Вечером перед сном родительница умывается, повязывает чистую косынку, молится, в косынке же ложится спать. Ниже ящиков устроены в столике полки, на которых постельное белье и нижнее белье хозяйки. Мущинско белье хранится отдельно, в сундуке.

В задней, около стены, стоит сундук. В нем основное добро. Праздничная одежда, обувь, отрезы мануфактуры и т.д. Внутренняя поверхность крышки сундука оклеена разными картинками – этикетками от когда-то купленного товара, с того времени как казаки стали пить чай – этикетками от упаковок китайского чая. Индийского тогда не знали. Над сундуком, на стене, висит оружие хозяина. Шашка, кинжал. Члены семьи не трогают оружие, папаня не велит. На этой же стене охотничье оружие, могла висеть и нарядная нагайка. Казаки шпоры не надевали, коня горячили нагайкой. В красном углу, на специальной угловой полочке, стоят иконы. Каждая хозяйка по своему вкусу оформляет божницу. Но неизменно полочка покрывается накидкой, украшена божница занавесками. К потолку с помощью цепочки укреплена лампадка с неугасимым огнем. Крепится таким образом, что лампадка находится на расстоянии 10-12 см от иконы, чтобы не попортить. Лампада по высоте равняется нижнему срезу икон, оставляя лик открытым. Вот и все убранство задней комнаты.

Вернемся в сени. Из сеней открываем дверь налево и входим в прихожую.

ПРИХОЖАЯ

Прихожая отделена от горницы с одной стороны русской печкой, с другой – легкой переборкой. Прихожая – место, где спят сыновья, как холостые, так и женатые. В печке, которая стоит одним боком в горницу, а другим в прихожую – не варят. Она только обогревает эти две комнаты, но в случае необходимости в ней тоже можно варить. У этой печки все свое. И кочерга, и лоточек, и гусиное крылышко. Мать жестко накажет дочь или сноху, если они будут бегать с кочергой по всем комнатам, помешивая дрова в той и другой печке. Ухватов и сковородников у этой печки нет (не стоят около нее), но она, как обычно, с лежанкой и гарнушками. У каждого сына своя кровать, если семья большая спали по двое. У тех сыновей, которые уже приписаны, около кроватей развешено свое оружие. Женатые отделяются от холостяков или жесткой перегородкой, или, в крайнем случае, занавеской. У женатого сына со снохой есть свой сундук. В нем их добро, только их вещи. С рождением ребенка в потолок вворачивают крюк, на который вешают зыбку. Зыбка висит на расстоянии вытянутой руки от постели матери. Ночью мать, не вставая с постели, может покачать зыбку с ребенком. Иногда получалось так, что женатых сыновей оказывалось в избе двое, а то и трое. Тогда родители принимали решение или построить во дворе еще одну избу, или отделить старших совсем. При этом свято выполнялся казачий закон – с отцом, матерью оставался младший сын, который и наследовал дом и все подворье. Родители заранее распределяли наследство, никто не перечил воле родителей, а снохи вообще не имели слова в подобных ситуациях. Поэтому наследственные споры у казаков были крайне редки.

В случае, если женатый сын построился во дворе родителей, его семья только спала отдельно. Все остальное – питание, инвентарь, инструмент, скотина – принадлежало всем живущим на подворье. Такая система проживания устраивала всех. “В тесноте да не в обиде” – приговаривали старики. От такой постановки семья была крепкая, дружная.

ГОРНИЦА

Горница – это девичья территория. Здесь особая атмосфера, созданная молодыми, незамужними казачками. На подоконниках цветы, особенно любимые герань и столетник (алоэ). Потом появился новомодный цветок – фикус, высокое растение в специально сделанной для него деревянной кадке. Каждую педелю девки протирали большие листья фигуса (так его называли) водой с добавлением небольшого количества керосина. Блестят листья, глаз радуют, пахнет хорошо герань, только что политая и ухоженная, уютно и благостно в горнице. Святая святых девчат – пышная постель. Под неусыпным глазом мамани сортируют девки пух для перин, чтобы не оказалось в нем колкого пера.

Еженедельно меняют чехлы перине, палками выбивают из перин пыль, развешивая их на веревках или плетневом заборе. Знают девки, себе приданое готовят, потому и стараются. Девяностолетняя баба Дуня внучке своей сказывала:

– Я вить, дочинька, в девкых-та, в родительскым дому, на двух пиринах спала. А када зы Ванюшку -та вышла, в их избе-та, матри, тока адна пирина и была на вщю семью… да-та!

Подушки в ярких наволочках не просто пышные, но еще и накрыты кружевной накидкой, для форсу. Одеяло стеганое, будто степь весной. Набрано из разноцветных лоскутков, мягкое, легкое, теплое, с пододеяльником. Не забывайте, что речь идет о казаках среднего достатка. У богатых станичников крыли одеяла, сатином, атласом, и были они не только на шерсти, но и на пуху.

В горнице стоит комод, в его ящиках девки но добро. Это когда ее просватают, тогда ей сундук справят и все в него сложат. А пока в комоде.

На комоде кружевная накидка, в центре стоит зеркало. Кто побогаче, у того триляж (трельяж). Зеркало могло и висеть над комодом, на стене. Рамки зеркал были всякие. Прямоугольные, круглые, овальные. По краям, на комоде – подсвечники. Их зажигали, когда рукодельничали (зимой) и когда гостей встречали. С появлением керосиновых ламп они тоже являлись украшением, потому что были всевозможных форм и цвета. Всегда начищены, с блестящими стеклами, с кружевными колпачками, смотрелись лампы действительно как украшение комода.

Шкатулки стоят на комоде, в них убор девичий – серьги, бусы, браслеты, перстеньки.

С появлением фотографии ставили на комод и патреты (фотографии) в рамках, а также все диковинное и редкое, чем можно было удивить окружающих.

Великий грех стащить с комода какую-нибудь вещь и дать детям в руки. Маманя такой шум поднимет, что избави Бог. Хранились поэтому в казачьих избах вековечные реликвии, свято, с благоговением передаваемые от поколения к поколению.

В горнице, спиной к перегородке, отделяющей ее от прихожей, стоит горка посудная. Каких только форм и фасонов горок не было. Были с венцом (короной) и без него. Сплошь в кудрях (резьбе) и гладкие. Со стеклянными дверцами и с глухими. С фистонными (резными) накладными планками и без оных. Горка – главное богачество избы. В ней хранится посуда, которой пользуются только в исключительных случаях. Дорогие гости, Святки, Пасха.

Когда наш дом в Куренях был построен, пригласили батюшку из Михайло-Архангельского Собора для освещения. Готовясь к этому событию, маманя, ядва дыша, доставала из горки посуду, передавала сестрам моим. Мы (младшие) начищали вилки и ножи суконными тряпочками до блеска, передавали сестрам, которые еще раз перемывали их и тарелки с тонким, синевато-голубоватым рисунком.

Под аханье мамани (как бы не раскололи) перетирали до хруста вазы толстого и тонкого стекла, чайный чирвиз (сервиз) на двянадцать чашек (персон). Чайному сервизу придавались сахарница и фуклик (молочница), а также поднос и полоскательница (для остатков чая). Как хотелось испить чаю из этих чашек!

Заварной чайник – главная фигура чайного сервиза. Если повседневный заварник можно было погреть, добиваясь шапочки (подъем чайных листьев на поверхность), то с заварником из сервиза этого делать нельзя. Засыпанный в него чай заливали крутым кипятком и укутывали салфеткой. Никакого огня, ни-ни. Вдруг лопнет, пропал сервиз.

Соберется, бывало, все семейство в воскресный день в горнице, за столом круглым усядутся. Пироги на столе, с рыбой, с мясом, с капустой. Каравайцы узкими кусочками порезаны. Около мамани – самовар пузатый, чашки в ряд выстроились. Наедятся чада и домочадцы, чаю запросят. Наливает родительница чашки, подает с улыбкой – пей на здоровье. Сидит семейство, “губы парит”, о жизни толкуют. Хорошо!

Посередине горницы располагается стол круглый (мог быть и овальным, прямоугольным), который обязательно покрыт скатертью.

Если девки садились за него рукодельничать, нарядную скатерть убирали, стелили другую. Вокруг стола стоят венские стулья (конец XIX – начало XX века), необычайной крепости и долговечности. Лавок в горнице не ставили. В переднем, красном углу горницы – иконы, убранные бумажными цветами, с занавесками, с лампадкой. За иконами – трава чертополох – от нечистого глаза и от пожара, и вербочки. Чисто вымытый и выскобленный (если не окрашен) пол застелен паласами. Так называли домотканые дорожки. Иногда хозяйки называли паласы половиками, это зависело от пристрастия хозяйки.

Зоя Ивановна, русская по происхождению, выданная замуж за казака, жаловалась подружкам:

– Уж я полы-та мою, мою, а свекровь глянет и говорит: “Ты чаво-эт полы-та быт-та локтями моешь? Мижду досок-та суха у тибе! (в пазах). Мой-ка, давай, иссе раз!”

Зоя Ивановна научилась полы мыть, дочерей своих тоже впоследствии наставляла. Дорогих гостей, а также гостей в “годах”, обязательно принимали в горнице. Встречать гостей в задней было неприлично, можно было обидеть их подобным приемом. Пока гости угощались в горнице, дети туда не входили. Мало того – молодежь не имела права сидеть за столом, за которым старшие выпивают и разговаривают. В подобных застольях принимали участие только семейные (женатые).

Детей кормили (с какими пришли гости и своих) в задней и отправляли на улицу. К совсем маленьким приставляли кого-то из большеньких, они и следили за ними.

Величайшим позором было забежать в горницу ребенку и схватить что-то со стола. И уж совсем чрезвычайное – залезть к матери-отцу на колени, когда они сидят с гостями за столом.

Хозяйка, выбегая в заднюю за очередной закуской, говорила детям: – “Вот ужо гости уйдут, все, што останитца – ваше. Потом пировать будити”.

Гостей провожали, “налетали” девки, мыли, убирали, расставляли все по своим местам, горница принимала обычный вид.

Заканчивая описание избы, надо вот еще о чем сказать. До 50-х – 60-х годов XX века крыши казачьих изб (говорим о казаках среднего достатка), как на хуторах и в станицах, так и в Уральске и Гурьеве, в большинстве были земляными.

Вот уж когда раздышались (чуть разбогатели), стали ставить крыши “коньковые” и “шатровые”, покрывать железом, а потом и шифером.

КЕЛЬЯ

Как правило, к избе пристраивалась келья для стариков.

Вековые традиции уральских казаков предусматривали проживание в одном дворе, под одной крышей одновременно нескольких поколений. Например: дедынька и бабака – в келье, отец с матерью – в задней, сын со снохой – в прихожей, дети сына со снохой – в горнице, в прихожей.

Это уже четыре поколения.

Если мать с отцом активно участвовали в жизни семьи, то старики (дед с бабкой) только наблюдали за течением жизни. Но они моментально вмешивались, если что-то по их разумению было сделано неправильно. Старики жили замкнуто. Даже когда приходили гости, они за стол не садились. Тем более, не пели песни, не плясали. Грех.

Основное их занятие – молиться Богу. Их мудрость и тактичность удивляют! Дело-то ведь не в том, что старики показывали свой норов, не желая сидеть с гостями за одним столом, а в том, что они не желали показать свою телесную слабость. Глаза уже плохо видят, руки плохо держат ложку. Можно пролить на себя хлебово, ткнуть не туда пальцами. Они не хотели смущать окружающих, не хотели чувствовать жалости, а, может быть, и брезгливости.

Мой двоюродный дедынька Петр Антипович Чернов, рожденный в 1904 году, прожил 92 года. Последние годочки он не проживал в келье, а жил с дочерью, Ириной Петровной, которая пестовала его старость.

Так вот, он, проснувшись чуть свет в благоустроенной квартире, бесшумно умывался и начинал молиться в своей комнате. Когда Ирина Петровна звала его завтракать, он подвязывал себе запон (фартук), брал с собой салфетку и садился за стол. Ел, не торопясь, аккуратно, поминутно вытирая салфеткой губы, опасаясь, как бы не навесить на усы хлебные крошки и т.д. Заканчивал завтракать, снимал и убирал запон до обеда, а сам уединялся в своей комнате, читал “про себя” молитвы или разговаривал с теми, кто пришел его проведать. Ни шуму, ни крику от него не было. И ушел тихо, с покаянием и молитвой. Царство ему Небесное. Одним словом, доживали старики, никому не мешая. Убранство кельи самое простое. Жесткая кровать, если оба живы – две кровати. Киот с иконами, лампадка, маленький столик с церковными книгами, лестовка.

В углу русская печка для тепла, на полу половики потолще. Вот и все.

Логин Луппович Селезнев – беспоповец, состарившись, поселился в келье, жил по своему уставу. Спал на голых досках, в голову вместо подушки укладывал плоский колбашек (кусок дерева), покрывался только тулупчиком. Лет до восьмидесяти был благословенным дедушкой (исполнял духовные требы), Богу молился, жил тихо, благостно. Сколько лет прожил – неизвестно, потому как документов не имел, но не меньше ста. Тоже ему Царство Небесное.

Если старики были еще в разуме, дедынька наставлял внуков-правнуков. Учил ремеслу, рыболовству, военному делу, умению хозяйствовать. Рассказывал были.

Бабака учила девчат молитвам, женским тонкостям, обучала заговорам, умению оказать первую медицинскую помощь. Наставляла, какую траву и в какое время собирать, от какой хвори. Все лекарства, приемы лечения переходили от поколения к поколению, вооружая казачку необходимыми познаниями в медицине. Домашнее лечение даже в первой половине XX века играло существенную роль в здоровье уральцев. Выделялись мастерицы лечения, к которым обращались, когда сами не могли справиться с хворью. Таких женщин ценили, всегда помогали, называли ликарками.

Но приходило время, старики умирали, родители старели, дети мужали.

Теперь уже родители переходили в келью, а их заднюю занимали сын со снохой. Так и жили веками.

Далее по избному порядку сразу за кельей построен баз.

БАЗ

Это прямоугольное строение с окном и дверью. В отличие от жилых помещений, в которых полы деревянные, в базу – земляные. Это помещение для хранения в нем конской сбруи, седел, инструмента, инвентаря и т.д.

В базу около окна, обязательно верстак для выполнения столярных работ. Сделать раму, косяки, лавку, стол – можно здесь. Над верстаком полка с инструментами.

Это топор, ножовка, рушник (молоток), бурав (сверло), отборник, калевка, фуганок, рубанок, тертепка (шерхебель), стамеска, долото, шило. При случае можно заняться и слесарным делом. Смастерить ухват, лоток (совок), самоварную трубу. Для этой цели инструмент тоже есть. Оправа (металлический квадрат), киянка (деревянный молоток), зубило, бородок, ножницы по железу (металлу), керно, паяльник, кислота, олово (припой). Каждый казак может выполнить такую работу, причем с малолетства.

Службы быта тогда не было, все надо было уметь самому. На стенах в базу, на деревянных колышках развешена конская сбруя. Хомут, дуга, уздечки, недоуздки, путы, треноги, торбы. На специальных козлах – седла. Под потолком на вешалах – конские попоны. На особой полке скребницы, щетки коней, мыть, щипцы – обрезать копыта. Набор подков – зимние и летние, подковные гвозди (ухнали).

В базу и хозяйственный инвентарь. Вилы, косы, грабли, приспособления для отбивания косы. Лагун (ведро) с дегтем, ведро с варом (смола). Справа для багренного рыболовства здесь – пешни, подбагренники, саки. Бредень на вешалах, рижаки (сетки). Казан для приготовления еды в лугах. Корзинки двуручные, корзинки малые с перевяслом. В углу база, на деревянных подставках – ларь (ящик) с овсом, ларь с отрубями. Все развешано, разложено порядком, не кучей в углу. Хозяин строго следит за тем, чтобы каждая вещь была на своем месте. Ночью, в потемках, и то найдешь, что тебе надо.

Бывало и так на Яике. Объявит дочинька родима, что нынче к ней жених придет, а папаня ее, казак “въедливый”, желая узнать, каков хозяин зять будущий, испыт устроит. Бросит специально в воротах топор, вилы, грабли, а сам из-за угла следит. Если взойдет жених в калитку, через означенные предметы переступит, как ни в чем не бывало, и дальше проследует, папаня с ним и говорить не будет. А если взойдет, да по привычке хозяйской поднимет вилы-грабли, да к стене приставит, вот тогда да, поговорить можно. Так же, кстати и свекровь будущая поступает. Приведет сыночек девку домой на предмет смотра, а маманя, внешне оглядев предполагаемую сноху, специально чашками-ложками стучать начнет, быд-та дялов много. Если девка тока сидит, да пальцы послюнявив, ими брови разглаживает – плохо. А если стук заслышав к будущей свекрови бежит и спрашивает – “не пособить-ли чаво?”, вот тогда хорошего воспитанья, подумать можно.

Это не вымысел, приятный для казачьего сердца, так было на самом деле, традиции были такие. Что касается скрупулезного хранения каждой вещи на своем месте, это тоже традиция, идущая от дедов и отцов. Проживая в постоянной боевой готовности, казак был уверен – строевой конь здоров, накормлен, подкован. Стоит у коновязи. Седло в базу, с правой стороны от входа на козлах. Переметные сумки с боевым припасом рядом висят. Оружие в избе, над кроватью. В любое время суток, в любую минуту казак готов к бою, к выполнению приказа. Разбросанная где попало сбруя, оружие и т.д. могли стоить жизни не только ему, но и всей семьи. Вот потому и следил хозяин строго, с детства приучая детей к порядку.

БАНЯ

Сразу за базом – баня. У уральских казаков топились они по белому, то есть дым выходил через трубу, а не через дверь. Бывали, конечно, исключения, когда топили по черному. Не жалели казаки места под баню, не строили маленькие, где и двум-то тесно. До 50-х годов XX века сохранялась у уральцев манера постройки бань, в каких мылись их предки в XVIII-XIX веках. Баня, как и теперь, делится на предбанник, и то помещение, где мылись. Предбанник – просторный, с окном, обязательно занавешенным, с лавками, с вешалкой. В углу предбанника зимней порой дрова складывали для следующего банного дня. Под потолком устроены вешала, на которых висят вязовые веники. Дуб и береза росли в малом количестве, а вяз, вот, рядом. Им и парились. А какой дух от такого веника – малиновый! Полы помазанные, то есть мазаны глиной с навозом (XVIII-XIX, начало XX века). На этот ровный, чистый пол положены доски или трапы, сколоченные из небольшого диаметра кругляка. Для этой цели кругляк, напиленный по длине, тесали с одной стороны, потом строгали. Сколачивали часто, чтобы ноженька не провалилась. Такая же картина и в помещении, где мылись. Печная топка могла выходить в предбанник, а могла и в баню. Зимой очень удобно, когда топка в предбаннике. Подкидывая дрова, хозяйка может некоторое время не закрывать дверцу топки, выпуская тепло в предбанник.

В самой бане (место, где моются) в специальном чугуне – щелок, девкам голову мыть. Шампуней тогда не было, готовили его специально. Брали древесную золу, сеяли через сито, освобождая от угольков и камешков. Пересыпали в чугунок, заливали крутым кипятком, давали настояться. После чего аккуратно сливали настой. Начиная мыть голову, добавляли его в воду, отчего у казачек волос рос густой, живой, блестящий.

Кроме щелока, женщины заваривали в особой посудине подорожник, шалфей. Споласкиваясь водой с добавленным в нее отваром этих трав, выходила казачка из бани, а от нее дух цветочный, травный. Цаи ее муж, духовитую да хрустящую, и айда целовать в розовые щеки, в сладкие губы. А она, будто сердясь, притворно отворачиваясь от него, голос подает: “Итайди-ка Горынька, ты жа нимытый ищще, замараш мине…”

Банная печка с большим вмазанным котлом для горячей воды. Вокруг котла насыпана крупная, речная галька, пар поддавать. Пар поддавали не только водой, но и отваром трав. При заболевании дыхательных путей готовили специальный отвар из весенней, белой полыни. Захворавший, предварительно распаренный, плескал на гальку полынный отвар, глубоко вдыхал поднимающийся пар. Раз за разом повторяя эту операцию, больной кашлял, до слез, но излечивался.

Рядом с печкой – деревянная кадка с холодной водой. На стенке ковшик с деревянной ручкой, мочалки. В банном помещении тоже есть окно, оно занавешивается. Устроен полок. Иногда ровный, иногда со ступенькой, для тех, кто любит париться. Полы такие же как и в предбаннике, застелены досками или трапами из кругляка. Полы устраивались с небольшим наклоном в одно место. В этом месте в стене делали отверстие на улицу. Напротив этого отверстия, на улице, копали яму. Куда и стекала грязная вода. Это сливное отверстие закрывалось деревянной пробкой, и открывалось, когда мылись. В бане жарко, небольшое поступление холодного воздуха (зимой) было не опасно. Когда семья помылась, хозяин вычерпывал из уличной ямы грязную воду. С появлением труб стали устраивать слив. Вставляли трубу в отверстие (в стене). Грязная вода по трубе стекала туда, куда направлял ее хозяин. После того, как семья помылась, хозяин поднимал настил (доски или трапы), смазанный пол быстро высыхал. Стены, потолок в бане тоже мазали, белили белой глиной. Хозяйка следила за состоянием бани, при необходимости восстанавливала нарушенные водой места. Уральские казаки в бане тулаем (скопом) не мылись. Сперва купали детей, потом шли женщины, а потом мужчины.

В бане крест и пояс (тесьма или тонкая веревочка, подвязанная вокруг пояса) не снимали. Раздевшись в предбаннике, проходили в баню, наливали в блюдо воду, произносили “Господи, Благослови”, брали нательный крест в губы (именно в губы, а не в рот) и начинали мыться.

Вдоволь напарившись и намывшись, одевались, выходили из бани и шли, куда думаете? – … к рукомойнику. Умывались чистой водой, и только тогда отдыхали после бани.

Женщины после бани сушили волосы и расчесывали таким образом, чтобы никто их не увидел, особенно дети. Мать, сестра могли грубо прогнать сыночка, брата, если он вошел в комнату, где женщины приводят в порядок свои прически.

Есть на Яике притча такая: – “Два парнишки – Пашинька да Тарас – никогда не видали маманю и сестер простоволосыми, то есть без косынок. А тут, после бани, маманя, пользуясь тем, что сыночки на улице бегают, волос распустила, гребенкой его расчесывает, сушит. Вбегли казачата в избу неожиданно, картину видят. Сидит некто в волосьях, лица нет, руками машет. Задрожали пацаны со страху, Пашка орет брату: “Тарас, Тарас, черт у нас!”, и в дверь. А маманя, сама не менее их напуганная, кричит вслед: “Паша, Паша, я мать ваша!”

Шло время, менялся облик бани. Полы, стены, потолки стали обшивать деревом. Старую печку, которую топили дровами и кизами, заменила газовая форсунка. Щелок и настой трав заменился шампунями. Красиво стало в бане, эстетично.

Но ушли благость и простота, а вместе с ними, к сожалению, и здоровье. Так, наверное, должно и быть, потому, что в жизни нашей все преходящее, только память – вечная.

ПОДНОВЕС

Подновес (навес) – это легкая конструкция, состоящая из трех отделов. Для строительства подновеса берут сохи (стойки), вкапывают в землю на нужном расстоянии одна от другой. К сохам с трех сторон крепят плетень. Стены готовы. Для устройства крыши на вершины сох укладывают кругляк. Сперва по периметру, а потом поперек. На полученный каркас укладывают плетни. На плетни – или объедки сена, или сухой камыш. Поверх камыша накидывают глину. Крыша готова. Со временем глина смажется, затвердеет. Подновес строится поперек двора, он является границей Чистого двора, за ним Скотский двор.

Предназначение подновеса следующее. В левом отделе (по плану), там, где баня, зимой лежит будара. Это не случайно, потому что летом будара на воде, отдел полностью свободен. К бане легко подойти, можно сложить дрова, кизы для бани и т.д. Средний отдел занят телегой. Ей как раз здесь место. Выкатил из-под навеса, запрягай коня, и в ворота. Удобно, быстро. Телега стоит в своем отделе с поднятыми оглоблями. Они не портятся от соприкосновения с землей, через них не падают, когда ходят около подновеса. В третьем отделе – сани. В летнее время они хранятся перевернутыми вверх полозьями. Бывает, что их кладут на специальные козлы, чтобы не портились от соприкосновения с землей.

Кроме того, подновес служит для хранения длинных предметов, которые в базу не уместятся или займут много места.

Это длинные багры, рындыки – приспособления для перевозки сена. Круглый год подновес служит местом хранения гоглей (поплавки для сеток), какурок (груз для сеток), на вешалах связки чилиги (кустарник) для метелок. В летнее время на вешалах, устроенных между отделами и под потолком, висят бредень и рижаки.

Опять же летом – конские попоны и все то, что необходимо на каждый день в хозяйстве. Подновес (стены) глиной не обмазывают, пусть, наоборот, продувается ветерком.

На рубеже XX века строили подновесы из дерева, а, кто побогаче, и кирпичные. Но назначение и расположение оставалось неизменным.

Располагаясь поперек двора, подновес не доходит до противоположных дворовых построек на 2 метра. В этом месте устроена дверца. Через нее ходят на другие дворы, через нее выводят коней для запряжки и под седло. Выезжают казаки со двора только через главные, передние ворота.

– Ты, Гришка, быт-та жулик. Чириз зады шмыгнул, – лаял дед взрослого внучонка.

– Ай, виноватый в чем?

В городе, учитывая что позьмо (участок) для подворья выделялось все-таки ограниченного размера, подновес мог быть расположен и не поперек. Все в этом случае зависело от хозяина. Где поставит, там и будет. В России подобные строения назывались каретник.

Вернемся по чистому двору к воротам. Если слева – изба (по плану), то справа, напротив избы – летняя кухня.

ЛЕТНЯЯ КУХНЯ

Это саманная или плетневая постройка, обмазанная глиной и побеленная. Это помещение с дверью, окном, с русской печью. С наступлением теплого времени кочевали в летнюю кухню. Стены, потолок обмазаны глиной (внутри). Пол помазан глиной с навозом (XVIII-XIX века). Русская печка точно такая, как и в избе, со своими принадлежностями – ухватом, сковородником и т.д. Расположена она прямо против входной двери. В ней варят, в кухне жарко. Чтобы жар быстрее уходил, поставлена печь таким образом. В летней кухне стол, он около окна, рядом лавка. На стене около стола – шкап с посудой, необходимой для приготовления пищи.

На его полках – кубатки (крынки) разной емкости, тарелки, солоница (солонка), ступка с пестиком – толочь соль и сахар, ножи разного размера, ложка, половник, скалка.

Около шкапчика, так же на стене, деревянное корытце с тяпкой – рубить овощи.

Далее большое корыто для стирки белья. У противоположной от входа стены, на широкой лавке, которую еще называли диван – ведра с питьевой водой. Рядом дойница для молока, покрытая марлевой цедилкой. В углу ларь с мукой, над ним на стене – сито. Ближе к печке, а иногда и в закутке, устроена полка для чугунов и сковородок.

В закутке ухваты, кочерга и т.д., все, как в задней избе.

В углу летней кухни – икона, она оформлена по вкусу хозяйки. Предназначение этого помещения понятно, в летней кухне готовят пищу. Но в отличии от задней, где зимой тоже варят, в летней кухне не едят.

Семья питается в палатке.

ПАЛАТКА

В этом помещении уральские казаки едят в теплое время года. Для этой цели установлен в ней длинный стол с лавками. На стене шкап с посудой. На его полках тарелки, чашки для молока или чая, солоница, сахарница. В прорезных гнездах верхней полки вертикально укрепленные ложки и вилки.

Сразу у входа – столик небольшой. На него хозяйка ставит принесенную из летней кухни сваренную пищу.

Если, например, на обед две перемены (два блюда), джурма да каша пшенная, или картошка да блины, хозяйка сама собирает использованные под первое блюдо тарелки. Сама положит на чистую мелкую тарелку, например, косынку блинов и подаст. Потом всем нальет в чашки молока или чая (когда его пить стали). Домочадцы спокойно обедают, никто не вскакивает за столом, не бегает со своей тарелкой. А мамане что остается делать? Она и не садится за стол. Смотрит, кому добавить, у кого принять пустую тарелку, подрезать хлеба и т.д. Поэтому и удивлялись приплывные (приезжие, не местные), мол, у казаков уральских хозяйка за столом не сидит во время еды, нравов таких не имеет.

Неправда, маманя старалась в первую очередь накормить семью, радуясь, что муж, детки хорошо едят, ее хвалят за вкусную пищу. Сама она потом поест. Работы много по хозяйству, домочадцев в первую очередь надо накормить.

За обедом разговаривают тихо, спокойно обсуждая хозяйственные дела. Отведав блины, хозяин рассказывает, как он на службе в России, видел однова, каким манером русская женщина кормит детей своих вот такими блинами.

– Стоит эт ана у печки, в руках половник. Баламыга блинна рядым, на столе. Дитятышки вкруг стоят, ждут. Вытащит она из печки сковородку с блином, намажит и первому дает. А другие, матри, тужи стоят. Потом другому, потом третиму. Так и кидат, так и кидат им, быт-та собакым. Пока второму кинет, первый уж проглонул блин-та, апеть на нию гыльдит. Пыгыльдел я, пыгыльдел, плюнул и ушел. Скверно!

Уральцу не понравилось, потому что казачки не так блинами угощают. Встанет, бывало, хозяйка чуть свет, стопку блинов напечет. Потом, на сковородку их укладывая, каждый сметаной мажет, песком сахарным посыпает. Таким манером сколько ей надо по количеству едоков, столько и положит. Крышкой эту стопку покроет и в печку, в тепло. Сядет семья завтракать, она сковороду достает, на косынки (треугольники) стопку эту разрежет, да каждому на тарелке под край.

Едят казаки блины горячие, все одновременно, маманю хвалят, большое дело, когда все вместе-то!

Да и арбузы с дынями едят казаки по своему, по казачьи. Самолично видел, как Никита Иванович Каймашников, рожденный в XIX веке, руки под рукомойником помыл, арбуз целиком сполоснул и с ножиком к нему подступился. Облупил, как картошку, в поднос мелкими кусочками нарезал. Так же с дыней поступил. После чего каждому сидящему за столом была предложена вилка. Ели арбуз с дыней, семечки аккуратно в ладошку, да в тарелку, здесь же стоящую. Ни шкурок на столе, ни потеков на лице, пальцы не склеиваются.

А иные-прочие нарежут арбуз кусками со шкурой, цапнут его двумя руками и айда-пошел. От уха до уха в соке арбузном, семена в бороде, гора шкурок на столе. Ни кажитца (не нравится) нам так-то есть.

Это, конечно, лирическое отступление, по всякому ели. Но когда торопиться было некуда, дело дома происходило и людей было много за столом – так ели, по казачьи. Но дальше, про палатку. После обеда убегали кто куда на работу, а маманя собирала посуду, относила в летнюю кухню. Мыла горячей водой, которая в чугуне всегда, протирала, расставляла по местам. Не успевала, бывало, повернуться, ужин надо варить. Рукава засучала и вперед. Мужа, детей кормить надо. А когда отдыхать будет – неизвестно. “На том свете отдохну” – говорила кормилица. Крутилась, вертелась по дому, угождая всем и каждому. Свято выполняя свое предназначение, уповая на Милость Божию и на любовь ближних.

Так было. Так жили.

По порядку, за палаткой устроен погребной чулан.

ПОГРЕБНОЙ ЧУЛАН

Прежде, чем вести речь дальше, следует отметить следующее. Расположение и назначение помещений на казачьем подворье мною приведены не произвольно, а именно так, как они располагались на протяжении веков. Конечно, могли быть отступления, но незначительные. Например, погребной чулан и баня не могли быть рядом. Баня – это вода, сырость, а погреб должен быть сухим. Келья для стариков не строилась около конюшни. Палатка не располагалась между базом и баней. Она всегда была рядом с летней кухней, она – ее продолжение. Поэтому дотошный читатель пусть знает, пишу так, как видел много раз в разных поселках, убеждаясь в закономерности такого порядка. Теперь о погребном чулане.

Это строение из самана, с дверью, но без окон. Есть отверстие в стене на высоте 1-1,5 метра от земли, размером 25×25 см. Оно закрывается деревянной пробкой, обернутой тканью. С помощью этого отверстия регулируют температуру в чулане. Чуланы были двух видов. Только с погребом, и с погребом и ледником. При устройстве погребного чулана с ледником строилась капитальная стена с дверью, которая делила помещение на две части. В дальней части от входа в чулан устраивали ледник, в ближней – погреб. Если в погреб спускаются по лестнице, то в ледник спуск особый. Творило (крышка) и отверстие в полу делаются прямоугольными. Спускаешься в ледник по земляным ступеням, укрепленным досками или кругляком (XVIII-XIX века), при этом головой не зацепишься за перекрытие. К концу XIX и в начале XX века, кто побогаче, устраивали ледники (и погреба тоже) из кирпича, со сводным потолком, с каменными ступенями. Зимней порой вырубали или выпиливали казаки глибы (глыбы) льда, которые по размеру свободно проходили в творило и были под силу одному – двум казакам. Привозили их во двор, спускали в ледник. Сверху присыпали мелкими объедками сена или опилками, у кого они были. Холодильник готов. Погребной чулан – другая статья. Кроме погреба, назначение которого всем известно, само помещение так же использовалось казаками.

Только в погребном чулане на вешалах хранятся звенья пластаного балыка, крупная распластанная (разрезанная вдоль тела) сухая рыба – лещ, жерех, сазан. Здесь прохладно, света нег, хозяин не опасается мух. Рядом, на вешалах, висят попарно связанные, заготовленные на зиму, полынные и чагырные веники. Полынными подметают в жилых помещениях, чагырными обметают обувь от снега, подметают в базу, чулане. В разгар лета говорит маманя сыночку восьмилетнему: – “Наламай, мой гожинькый, сорок веников полынных, да сорок чагырных на зиму. Я тибе за ета рубашку нову сошью с пуговками к Рожеству Христову”.

Сынок бегом в луга, веники ломать. А в глазах – рубашка стоит, нова, с пуговками в два ряд. Он ведь не догадывается, что маманя и без веников рубашку сошьет. Просто ей надо, чтобы сыночек родимый к делу приучался, работу необходимую в доме сделал.

Зимней порой принесет родительница веник полынный из погребного чулана, в блюдо положит, кипятком ошпарит. Дух от него пойдет летний, благотворный. А она на сыночка глянет, скажет с улыбкой: “Ет вить твой веник-та, ты наламал. Уж прям чаво-бы бис тибя делыла. Адин ты такой был помощник и тот мне досталса!”.

Радость парнишке. Не только рубашка нова на плечах, да еще и помощником назвали. Так вот детей к труду приучали почти неграмотные матери.

В погребном чулане, на стенах, на деревянных колышках, развешена зимняя справа – тулупы, тарпины (полотнища толстой ткани) для зимней дороги, большого размера пимы (валенки), куски кошмы, свернутой в рулон. Здесь нет моли, вещи не испортятся. Полы в погребном чулане и в леднике земляные, позже мостили кирпичом.

Творило в погребе двойное, с двумя крышками. Одна углубляется на 30-40 см от пола, вторая – вровень с полом. В самый сильный мороз в погребе тепло. При случае можно творило дополнительно покрыть чем-нибудь. Не замерзнет картошка, не испортится кислая капуста, в кадке посоленная с арбузами и яблоками. Не вспухнут пупырчатые огурцы, щекастые помидоры, рядами уложенные в дубовую кадку, переложенные для скусу листьями хрена, укропом и облупленным зубчиком чеснока. А раз так, семья казака будет с едой, значит сытая и здоровая.

Ну вот, описание первого Чистого двора, закончено.

Продолжение:

• Подворье казака: Скотный двор
• Подворье казака: Задний двор

Источник:

• Ялфимов Александр. Предания. Рассказы. Байки. Из жизни яицких-уральских казаков. Подворье уральского казака. Уральск,  издательство ТОО “Оптима”, 2010 г.