«Правительство запретило народу толковать о Пугачеве… Доныне престарелые свидетели тогдашнего смятения неохотно отвечают на вопросы любопытных».

А. С. Пушкин. “Истории Пугачева”

I

С месяц подано прошенье,
Но молчит державный двор.
Наконец, о разрешенье
Возвещает Бенкендорф.

Усмехается вельможа,
Перстнем по столу стуча:
— По такому бездорожью
Мчаться ради Пугача?!

Или не смогли сыскать
Подостойней личности?
Вам писать бы да писать
О Его Величестве!

О, мы ценим лиры глас,
Воздаём сторицею.
Вы порадовали б нас
Собственной «Фелицею».

Ах, бывало, сложит бард
Оду «На восшествие»,
Сразу видишь божий дар.
Огнь в душе божественный.

Воспевались в тех реченьях
Лица лишь престольные.
А теперь о подлой черни
Пишутся истории.

Нет, не тот уже Парнас!
Но… нельзя неволить стих.
В Кишенёв-с загнали Вас
Эти Ваши… «Вольности».

Не пора ль остыть уже?
Вы б о том подумали:
Нам давно не по душе
Ваше вольнодумие.

Хоть и дозволяет царь
Это путешествие,
Но… писали б, государь,
Оды «На восшествие».

…В сердце яростное жженье,
Гневом загорелся взор.
Нет, не кончено сраженье.
В путь-дорогу, на простор!

II

За столом в казачьей хате
Гость с тетрадью записной.
Казачата на полатях
Шепчут:
— Барин, а не злой!
— Как зашёл он с атаманом,
Подозвал меня к себе:
«Как зовут-то?»
«Емельяном».
«О, сказал, так я к тебе».
— Это он нарошно… В шутку.
— Да не в шутку, говорю.
— Давеч сам учил Машутку,
Как читать по букварю.
А потом достал ей книжку,
Я видал, на книжке той
Дуб зелёный,
Кот учёный
На цепочке золотой…

Старики глядят с опаской:
— Может, туг какой подвох?
Песня — песней,
Сказка — сказкой,
Ну, а всё ж не дай-то бог.
Ведь о ком? — о Пугачёве
Речь заводит.
— Не спроста…
— Казака поймать на слове?!
Шутишь, брат, пора не та.
И у стен бывают уши.
Слово скажешь — и не рад.
— Ты, отец, поди послушай,
Что другие говорят.

— Был вечор я у фабричных,
Там идёт о нём молва:
Это гость, мол, необычный,
Всей России голова.

Мол, за ним царёвы слуги
Примечают каждый шаг.
Знать, с царём-то, ходят слухи,
Тоже, значит, на ножах…

Мол, за счастье посчитали
Повстречаться бы с самим.
А потом тайком читали —
В душу мне они запали,
Песни, сложенные им…

За столом в казачьей хате
Гость с тетрадью записной.
И внизу и на полатях
Сердцем чуют: это свой.
Пусть ответы односложны,
Пусть иной еще молчит,
Он находит осторожно
К сердцу каждому ключи.
И уже никто не сводит
Глаз со смуглого лица.
Скрытой думой о свободе
Раскрывает он сердца.

III

Песни, сказы и преданья,
Полились в его тетрадь.
Вождь крестьянского восстанья
В Бёрдах властвует опять.
И по вздоху очевидца,
И по взорам молодых
Видно, как живёт и чтится
Образ, памятный для них.
Кровь повстанцев непокорных
В жилах каждого течёт.

— Вот как раз об эту пору
Зачинал он свой поход.
— Как яицкому народу
Объявил свой сан и лик.
Словно в бурю-непогоду
Всколыхнулся весь Яик.
Ждали мы его — не скрою,
Он же ратовал за нас.
Повстречали хлебом-солью,
Да, видать, не в добрый час.
— Силу чуяли в размахе,
Ан, недолго послужил:
В стольном городе на плахе
Буйну голову сложил…

— Ну, а если бы, допустим,
Взял он верх — тогда, старик?
— Чаю, что с вершин до устья
Даровал бы нам Яик.
Даровал бы все угодья.
Землю, травы и леса…

— Что до разных благородий —
Был он, подлинно, гроза.
А для нас он был заступник,
Кликал детушками нас…

Тишина. Чуть ставень стукнет,
И течёт за сказом сказ.
легко и плавно
Песнь старинную ведёт
Про того ли великана,
Что придёт еще, придёт…

Рядом за словом слово
Отбирает, цель своя:
Вот где речи-то основа,
Вот где клад для «Словаря»!

А поэт с казачки древней
Не спускает зорких глаз.
Ведь герой его творений
Как живой встаёт сейчас.

С виду будто бы рассеян,
Но как пламя взгляд и мысль.
Да, теперь куда яснее
Дни, что в сказы облеклись.
Все проверено на совесть,
Подсказал своё народ.
И «История» и «Повесть»
Быстро двинутся вперёд.
Вопреки писаньям пошлым,
Лжи дворянской вопреки.
Он в основу книг положит
То, что молвят старики.
Пугачёв — «злодей», «ослушник»,
В грозном отблеске зарниц,
Волевым, великодушным
Встанет с пушкинских страниц.
Гневный истребитель рода
Диких бар-крепостников
Был он, этот самородок,
Друг свободы, враг оков…

Всё, что думал и услышал.
Всё поведать мудрено:
И в цензуре и повыше
Окорнают всё равно.
А неровен час — упрячут
К тем, что гибнут в рудниках…

Но великий подвиг начат
И останется в веках.

IV

Хороша степная осень
В ясный полдень сентября.
Не покоя сердце просит,
А работы и тебя.
Ты не сетуй, что с дороги
Писем вовсе не пишу.
И в заботах и тревоге
Совершить своё спешу.
Ведь потом Россия спросит:
«Всё ли сделал для меня?»
Хороша степная осень
В голубом сияньи дня.

Он идёт, певец народа,
По мятежной слободе.
Что за дивная погода!
Но, увы, еще нигде
Он не видел, чтобы люди
Улыбались, как она.
– И когда же полной грудью
Ты вздохнёшь, моя страна?

От Невы и до Тавриды
Он всю Русь исколесил.
Сколько боли и обиды
Он в груди своей носил!
Ведь народ родного края
Всем народам не чета!
А взгляни: кругом какая
Темнота и нищета…

Он идёт, певец народа,
С омрачённою душой.
— Где же, где же ты, свобода,
Или зов не слышишь мой?

Кто твоё явленье миру
В день желанный возвестит,
Кто бунтующую лиру
От оков освободит?

— Коронованный невежда,
Тот, что кровью обагрён?
Нет, не тешится надеждой
Ни на бога, ни на трон.

Пугачёвская стихия?..
Хоть могуща и грозна,
Сбросить цепи вековые —
Нет, не в’силах и она.

— И собратьям-декабристам
Был сей труд не по плечу.
Где ж ты сила? Отзовись ты,
Видеть я тебя хочу!

Далеко разносит эхо
Зов поэта. Но пока
От него за гранью века
Эта сила далека…

Но он верит, свято верит.
Что придут ещё, придут
Те, кто в будущее двери
Смело настежь распахнут.

Он идёт, поэт мятежный,
По мятежной слободе,
Полон страсти и надежды,
Верен избранной Звезде.

Апрель—май, 1949 г.

Об авторе: Строков Петр Сергеевич родился 6 ноября 1918 года в селе Алексеевка Пономаревского района Оренбургской (Чкаловской) области. Учился в Московском педагогическом институте. В августе 1941 года в связи с сокращением срока обучения послан на педагогическую работу в Иркутскую область. В январе 1942 года добровольно вступил в ряды Советской армии, служил в частях Забайкальского военного округа. В мае 1946 г. демобилизовался и вернулся в город Чкалов.

Работал главным редактором в радиокомитете, заместителем редактора газеты «Большевистская смена». Долгое время был одним из ведущих сотрудников журнала «Октябрь». Начало литературной деятельности относится к 1944 году, первую книгу стихотворений издал в 1949 г. в Оренбурге.

Публиковал произведения, преимущественно стихи, в местных газетах, в оренбургском альманахе «Степные огни» (1938, № 1; 1948, № 6; 1948, № 7; 1949, № 8 – стихотворение « в Бердах»; 1950, № 9; 1953, № 11), в сборнике «Во имя Родины». Член Союза писателей СССР.

, , , , ,

Уважаемые посетители сайта, уже много лет «Бердская слобода» является некоммерческим проектом, который развивается исключительно на деньги создателей.

Несмотря на то, что сайт некоммерческий, для его развития и поддержания работоспособности необходимы постоянные денежные вливания. Это не только оплата работы технических специалистов, хостинга, дискового пространства, продления доменных имен, но и приобретение некоторых документов, попадающих в нашу коллекцию из архивов и от частных лиц.

Перевести средства на развитие проекта «Бердская слобода» можно воспользовавшись формой, размещенной ниже:

Подписаться
Уведомить о

0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x