Вдовье братство: Саракташ в годы ВОВ. Часть 2

Андрей Саблин продолжает рассказ о жизни Саракташа в годы Великой Отечественной войны. Во второй половине 1941 года Саракташ успешно перешел на военные рельсы, что стало возможным благодаря правильной организации труда, эффективной агитационной работе и оперативной мобилизации ресурсов.

Саракташцы и эвакуированные рабочие устанавливали в новых цехах эвакуированное оборудование, готовясь к выпуску продукции для фронта.

“В конце прошлого года в строй действующих предприятий области вступил саракташский фаянсовый завод”. На снимках: вверху – один из цехов завода, внизу – внешний вид завода. Фото В. Елагина, 1942 год.

Серия: «Новые и малоизвестные факты из истории Саракташа». Выпуск 7.
Публикуется с разрешения автора

Заводской гудок

Окончательно и бесповоротно на военные рельсы Саракташ перешел в декабре 1941 года. Эта директивная перестройка характеризовалась, в первую очередь, «правильной расстановкой сил и организацией труда», усилением агитационной работы, систематическим сбором средств «по оказанию помощи фронту»: теплых вещей, новогодних подарков, приобретением билетов денежно-вещевой лотереи.

Пример исключительной четкости, правильной расстановки и организации труда был у саракташцев перед глазами. 25 августа 1941 года начался демонтаж оборудования Лубенского завода «Коммунар» на Полтавщине. А уже 12 сентября в Саракташ пришли вагоны с демонтированными станками и эвакуированными рабочими. Оборудование перетаскивали в цеха вывезенной в Гавриловку МТМ, а параллельно шла мобилизация рабочей силы из саракташцев и эвакуированных.

Прибывших рабочих расселяли в поселке посредством «уплотнения»: хозяев более-менее просторных домов, а также комсомольцев и коммунистов ставили перед фактом – теперь у вас будут жить переселенцы. Брать с них деньги за проживание категорически запрещалось, но эвакуированные, как правило, принимали самое активное участие в ведении и поддержании принявшего их домашнего хозяйства, отдавая «в общий котел» получаемые пайки, зарплату и пособия.

Благодаря слаженности и оперативности в работе партийных, советских и хозяйственных организаций Саракташа, в кратчайшие сроки завод приступил к выпуску необходимой для фронта продукции. Первые готовые изделия, клейменные саракташским ОТК, вышли из ворот завода через месяц после его прибытия на нашу землю.

«Официально завод производил механические точила и «Коммунарчики» – несложные токарные станки (отсюда и название завода), но главным и очень ответственным назначение предприятия было выполнение военных заказов. Каждый такой заказ изготавливался в строгой секретности. Токари даже домой не уходили, пока не сделают работу. В сопровождении охраны их водили в столовую, в бытовку, где они отсыпались после многочасовой смены. Каждый вытачивал какую-то деталь, а что получалось в сумме, не всякий инженер мог понять» – вспоминал ветеран «Коммунара» Василий Алексеевич Гроза.

Военная продукция завода: взрыватели и мины – перемежалась с изготовлением станков для разбросанной по стране эвакуированной промышленности. Людей, работавших без выходных по 12 часов в сутки, окружили максимальной по тем скудным временам заботой. Рабочие завода обеспечивались промтоварами первой необходимости, бесплатным питанием в столовой и дополнительным продовольствием.

«Очень много внимания уделялось созданию подсобных хозяйств при заводах. Отводилась земля под картофель, капусту, морковь, свеклу, устраивались парниково-тепличные хозяйства», – пишут российские историки Вячеслав Соловьев и Вячеслав Шпаковский.

Вспомогательные цеха, обеспечивающие рабочих одеждой и обувью, а также собственное подсобное хозяйство появилось и на «Коммунаре». Ветеран завода Василий Гроза рассказывал:

Как-то в наш дом зашел заведующий отделом кадров «Коммунара» и сказал, обращаясь к матери: «Маруся, при заводе сапожный цех открывается. Пусть Василий приходит работать, хоть пайку хлеба будет получать”. Как от такого предложения можно отказаться?!
И вот стал я рабочим. Летом выращивал овощи на огороде, а зимой мастерил спецобувь для работников механических цехов. Обувь немудреная: деревянные, толщиной 18 миллиметров, подошвы и парусиновый верх. Ткань надо было аккуратно натянуть на деревяшку и надежно прибить: часто, мелкими гвоздочками. Никакого нормирования рабочего дня не было и в помине. Пока не выполнишь наряд (в 20-25 пар ботинок), из мастерской не уйдешь. Иначе пайку хлеба не получишь, а завтра кто-то из рабочих окажется без обуви – жди нагоняя от начальства. Впрочем, до нагоняев дело не доходило, я всегда в срок выполнял задания, да еще и подрабатывал иногда, подшивал валенки за половину хлебного пайка.
А на огороде девчата-сверстницы занимались посадкой, прополкой овощей. Я же слыл мастером по поливу: выкапывал арыки, канавки, бороздки и поливал поочередно помидоры, капусту, свеклу и т.п. На огороде можно было и тайком полакомиться овощами . Еще выручала степь. С ранней весны, только откроется от снега земля, детвора устремлялась в поле – за сусликами, диким луком, щавелем, позже – за ягодами. Вместе со мной на заводе трудилось много сверстников: Маша Полуэтова, Саня Хирная, Вера и Женя Ковалевы, Маша Дитченко, два Петра – Панин и Шишов, Степан и Саша Берниковы, Ваня Дитченко , Миша Грачев, Толя Ластовецкий, Саша Александров… Выращивали овощи, сапожничали, токарничали, слесарничали , убирались в цехах на территории.

Нехватку рабочих рук растущего производства восполняли детским трудом. Спрос с них был такой же, как и со взрослых, но зато детям, принятым в коллектив «Коммунара», не грозили голод и холод, беспрепятственно рыскавшие по саракташским просторам.

«Были мы в 14-16 лет уже взрослыми, сами себе зарабатывали, выполняли норму на 200%, чтобы получить лишнюю порцию рассольника: зарплата вся, а то и больше, уходила на заем; одевались, обувались на заводе, нам выдавали спецовку, гимнастерку с юбкой, глубокие галоши, ватные носки», – вспоминала ветеран «Коммунара», воспитанница Петровского детдома Вера Михайловна Миханоша.

Профессиональные навыки дети получали в ремесленном железнодорожном училище, открытом на базе завода «Коммунар» в 1941 году. Детей в училище собирала специально созданная призывная комиссия.

«Учащиеся РУ были все несовершеннолетние, набраны со всего района, и с ними нужно были заниматься, как с маленькими детьми, особенно в те тяжелые годы, когда нужда была во всем», – говорила сотрудница училища Анна Федоровна Полещук.

Неукоснительное выполнение требования призыва «Все для фронта, все для победы до полной победы над врагом» стало возможным, благодаря непростому поиску баланса между острой потребностью восстановления и укрепления полноценного военно-промышленного комплекса страны, фактически сведенного на нет в первые дни войны, и человеческой выносливостью.

Что же касается оборудования, то его место было сугубо факультативным: все, что в принципе могло делаться молотком и зубилом, именно таким способом и производилось.

«Механизмы, не влияющие на качество продукции, исключаются из процесса. Организация производства должна быть наиболее простой. Перечисленные условия должны обеспечить возможность быстрого осуществления строительства с минимальными вложениями и минимальными сроками освоения производства», – предписывалось «установкой по вопросу организации заводов во время отечественной войны».

В полном соответствии с этими принципами был ассимилирован в Саракташе новгородский фаянсовый завод «Красный фарфорист». Строительство предприятия в нашем райцентре началось в августе 1942 года на территории ГУТАПа после соответствующего приказа министра легкой промышленности РСФСР.

По решению исполкома облсовета, завод на 500 тысяч тарелок и полукружек в год должен был запуститься в декабре 1942 года:

«В целях успешного развертывания строительства завода облисполком обязал выделить с районных заводов 200 тысяч штук кирпича, передать 25 телег и 20 комплектов сбруи, 2 тысячи кубометров деловой древесины, подобрать 120 человек рабочих».

Вся тяжесть строительства вновь легла на женские и детские плечи. Несмотря на максимальную примитивизацию всех процессов, требуемого «быстрого осуществления строительства» не произошло. Фаянсовый завод строился без малого два года, и первую массовую партию выдал только в конце 1944-го. Облисполкомовские виды на предприятие тоже были скорректированы до

«400 тысяч штук изделий хозяйственного фаянса, в том числе: глубоких тарелок – 240 тысяч штук, полукружек – 160 тысяч штук».

Фаянсовый завод во времена своего саракташского старта был исключительно примитивным производством, мало чем отличавшимся по технологическим процессам от гончарных артелей в Петровском. Предприятие работало на

«дровах БАССР и торфе Саракташского района», «водоснабжение для питьевых и противопожарных целей обеспечивалось колодцем»,

сортировка, дробление и отсев поступающего сырья производились вручную, а

«15 процентов списочного состава работников составляли возчики и конюхи, которые на быках, впряженных в подводы, возили со склада в сушильную камеру и обратно полукружки и тарелки».

Не выдерживал фаянсовый завод никакой критики и в отношении пожарной безопасности. Пышущая огнем гипсоварка была размещена в деревянном корпусе, крыша еще одного деревянного сооружения – склада готовой продукции – была и вовсе покрыта соломой. Подобное в Саракташе запрещалось специальным приказом поссовета, но в данном случае даже радетели поселка сделать ничего не могли: завод и так опаздывал с началом работ по всем мыслимым и немыслимым параметрам.

Но, тем не менее, саракташский фаянсовый был все-таки заводом. Его масштабы и география поставок не шли ни в какое сравнение с ассортиментом и производительностью местных гончарных артелей. О Саракташе узнали и воины Красной Армии, и жители освобожденных территорий, остро нуждавшиеся в элементарных бытовых мелочах.

«Бокалы и тарелки на фаянсовом заводе выходили кривоватыми и сероватыми, но по тем временам казались нам классными. Мы гордились, что в Саракташе начал гудеть гудок, извещающий о начале и окончании работы», – вспоминала саракташенка Р. Бурмистрова.

Благодаря «Коммунару» и фаянсовому заводу, значительно укрепился потенциал нашего поселка, произошли существенные сдвиги в структуре и объемах бюджета райцентра, возросла роль района, как арсенала, обеспечивающего фронт необходимыми изделиями, изменились уровень и качество жизни саракташцев.

Вместе со станками, заводскими гудками и пролетарским духом производственные предприятия принесли в Саракташ новые электростанции, колодцы, дома, мировоззрение и смысл. Война, исчерпав до дна все силы человеческие, сумела воздать сторицей за мужество, терпение и веру.

Врачи и люди в госпитале хорошие…

9 октября 1941 года увидело свет Циркулярное письмо Чкаловского обкома ВКП(б) секретарям райкомов и горкомов ВКП(б) о широком развертывании работы по обслуживанию больных и раненых бойцов и командиров Красной Армии. Письмо требовало ускорить формирование и создание сети госпиталей на территории области.

Однако этот циркуляр стал не инициирующим, а констатирующим документом, упорядочившим уже накопленный в Оренбуржье опыт «приспособительных работ» по созданию госпитальной базы в наиболее крупных помещениях населенных пунктов.

Уже на второй день войны в регионе было создано 5 эвакогоспиталей, а до конца лета 1941 года организовано еще 25 медучреждений. Большая часть из них начала свою работу в районах области. Курировал эту грандиозную работу Наркомздрав СССР, а органы власти на местах обеспечивали безотлагательность и непрерывность важнейшего в условиях военных действий процесса.

С июля 1941 года по 27 августа 1943-го один из эвакуационных госпиталей находился и в Саракташе. Расположился он в помещении школы рабочей молодежи (улица Пушкина, 87).

«Врачи у нас в госпитале хорошие и как врачи и как люди», – писала оказавшаяся в эвакуации в Саракташе сотрудница госпиталя Т. П. Михайлова своему сыну.
«Пришла повестка из райвоенкомата: меня направили в эвакогоспиталь № 3321 на станцию Саракташ Оренбургской области. Эвакогоспиталь состоял из двух стареньких лошадей… Носилок было совсем мало, раненых переносили на руках. Приходилось также таскать воду из колодца, топить печи, греть воду, отстирывать окровавленные бинты. Бесконечные перевязки и обработка ран. А по ночам взвешивание скудного пайка: хлеб, масло и сахар. Для раненых. Сами мы страшно голодали. Сил оставалось совсем мало. Холод одолевал и преследовал нас повсюду. Но мы не падали духом. Делали почти невозможное, но спасали жизнь раненым», – вспоминала первые дни саракташского госпиталя ветеран Великой Отечественной войны Любовь Кузьминична Пахомова.

Среди тех, кто вместе с ней помогал раненым бойцам как можно скорее вернуться в строй, были и жители нашего поселка. Михаил Мефодьевич Чумаков, например, называет имена Анны Лазаревны Сербиной и Анны Филипповны Серуновой, работавших медсестрами в очень непростых условиях.

В связи с нехваткой персонала (а на 100 коек, развернутых к концу 1941 года, было всего 4 врача) на «внештатных» санитарок и медсестер ложилась основная нагрузка по выхаживанию «ранбольных».

«Частые дежурства через день без выходных дней», – так описывала свой график Т. П. Михайлова, причем речь идет о дежурствах круглосуточных.
«Медсестры не уходили из госпиталя, – вспоминала Сербина. – Кончалась рабочая смена, валилась с ног, а уйти, оставить людей, нуждавшихся в помощи, не могла. Передохну час-другой здесь же и снова за дело, к людям». «Я почти всё время нахожусь в госпитале и даже лучше себя чувствую, чем дома. В работе среди коллектива дни летят быстро, забываешься, и хоть на время мрачные тревожные мысли не лезут в голову», – признавалась в письме своему сыну Т. П. Михайлова.

Условия для работы медиков были крайне сложными, иными военное время и не располагало:

«В госпитале плохие условия работы. Ламп нет – коптилки, а иногда вообще без света остаёмся, да вообще много хозяйственных неполадок».

К тому же неприспособленное помещение плохо протапливалось, и в холодное время года персонал и раненые бойцы укутывались, кто во что мог. В госпитале недоставало «одеял, тапочек и медицинских халатов».

Питание больных было налажено безупречно.

«Мукой, мясом, жирами госпиталь имеет запас на 1 – 1,5 месяца, крупами – на два месяца, сахаром – месяц. Овощами обеспечены на 1 – 2 месяца, а луком и морковью 5 – 6 месяцев».

А вот с хлебом существовали определенные проблемы.

«В связи с уменьшением нормы хлеба с 800 грамм до 600 при госпитале организован платный буфет», – докладывал партийному руководству секретарь Саракташского райкома ВКП(Б) Кузнецов.
«На обед вместо второго дают дыни», – описывала рацион госпитальной столовой Т. П. Михайлова.

Тем не менее, проверка состояния работы Саракташского эвакогоспиталя, проведенная по распоряжению Чкаловского обкома ВКП(б) 15 января 1942 года, показала, что «политико-моральное состояние бойцов здоровое, то же самое можно сказать о личном составе».

Действительно, ужасы войны, которые вошли вместе с осколками и пулями в прибывших на лечение в Саракташ красноармейцев, требовали «больше всего врачевания их больных душ». Испытывающая множество проблем, саракташская жизнь была, в первую очередь, мирной, а тепла и участия наших жителей с лихвой хватало на то, чтобы отогреть, выходить и поставить на ноги всех нуждавшихся в этой заботе.

Госпиталь стремился сделать жизнь своих пациентов насыщенной и по-настоящему мирной. Здесь была организована художественная самодеятельность, а к раненым бойцам «участились случаи приезда чкаловских артистов». Частыми гостями у «ранбольных» были «агитбригада агитпункта» и школьники с концертами.

Для обсуждения актуальных медицинских проблем и проведения показательных операций в Оренбургской области были созданы специализированные бригады усиления, которые постоянно выезжали в госпитали, расположенные на территориях региона. Среди членов этих бригад были настоящие светила: профессора и доценты Харьковского мединститута, эвакуированного в областной центр, опытные доктора и медсестры из крупных госпиталей. Эти бригады регулярно бывали в Саракташе и оказывали неоценимую практическую помощь медперсоналу и врачам.

В госпитале применялись самые широкие методы лечения: от известной с XIX века механотерапии до парафинотерапии, отлично зарекомендовавшей себя в годы Первой мировой войны при лечении боевых ранений.

Постоянной и действенной была шефская помощь госпиталю со стороны организаций поселка. Завод «Коммунар», например, полностью укомплектовал три палаты матрацами и подушками, от других шефов поступало много индивидуальных подарков:

«печенья, булок, папирос, махорки, мяса, музыкальных инструментов и т.д.»

Поддержка шефов, партийного и советского руководства стали основой для скорейшего увеличения коечного фонда саракташского эвакогоспиталя. Секретарь райкома ВКП(б) в январе 1942 года докладывал в областной комитет партии:

В настоящее время госпиталь размещен в двух зданиях. Приготовлено еще два здания. В 4 зданиях имеется возможность разместить 320 больных. Одно из этих помещений администрация госпиталя предлагает отвести для выздоравливающих бойцов.

Через полгода начальник госпиталя военврач 2 ранга Маркман и политрук Яцкив, освоившись в новых помещениях, докладывали о постройке конюшни и погреба-овощехранилища. Засолка овощей на зиму госпиталем проводилась самостоятельно, что крайне затруднялось «из-за отсутствия тары, каковую достать невозможно». Кроме того руководители медучреждения просили выделить им 5 ящиков стекла для нужд госпиталя и оказать помощь в вывозе заготовленных на зиму дров и хвороста.

Чисто бытовые, хозяйственные проблемы, о которых докладывало госпитальное начальство, свидетельствуют о том, что за год своей работы саракташский эвакогоспиталь преодолел все болезни роста и планомерно развивался. Видимо, дух Саракташа, столь же стремительно выросшего из пристанционных самостроев в один из важнейших райцентров Оренбуржья, оказывал свое магическое влияние на все принципиально новые для нашего поселка процессы.

Засушливым летом 1943 года началась массовая реэвакуация и передача Наркомату обороны эвакогоспиталей наркомздрава для усиления госпитальной базы армии и фронта. В соответствии с решением Государственного Комитета обороны от 7 августа 1943 года предстояло передать до 15 августа 1943 года НКО 21 госпиталь системы наркомздрава «со всем наличным имуществом и кадрами».

Это решение завершило саракташский период истории «госпиталя № 3321 на 340 коек». Он убыл на Украину, туда, где в этом время шли самые ожесточенные бои, туда, где он был нужнее, туда, откуда

«радио несёт нам каждый день радостные вести об успешном наступлении нашей родной и доблестной Красной Армии. Уже близится час расплаты с ненавистным врагом Гитлером и его приспешниками».

Эти строки написала своему сыну Т. П. Михайлова, чья эвакуация в Саракташ целиком, от начала до конца, связана с его самоотверженной госпитальной порой.

Все статьи по теме: