Вдовье братство: Саракташ в годы ВОВ. Часть 1

Страшная война разделила жизнь страны на два периода: мирный и военный, а людей на два братства: солдатское и вдовье. «Все отжили мы. Война», – вспоминала жительница Черкасс Александра Георгиевна Петрова первые слова своего мужа, только что узнавшего о нападении Германии на Советский Союз.

Трудящие города Чкалова слушают по радио последние известия. Фото В. Елагина. Источник: “Чкаловская коммуна”, 26 июня 1941 год.

Сколько мужества, самоотречения и веры потребовалось Саракташу, чтобы, проснувшись в другой эпохе, не поддаться ее чудовищной силе, а научиться противостоять ей и, в конце концов, приручить. Труд и стойкость старакташцев стали настоящим подвигом небольшого в масштабах страны поселка, сделавшего Великим каждый день приближаемой им Победы.

Серия: «Новые и малоизвестные факты из истории Саракташа». Выпуск 6.
Публикуется с разрешения автора

Первый день войны

Весенний призыв 1941 года прошел в штатном режиме. Подводы, запряженные колхозными «двойками», на всем скаку въезжали в Саракташ с окрестных деревень, доставляя «молодых и крепких ребят – будущих красноармейцев»:

Заливисто играет гармошка.
«За страну свою родную
Грудью встанем как один.
Нам чужой земли не надо
И своей не отдадим, –
припевали дружно и весело призывники.

Призывной пункт в те времена устраивался в клубе МТС. Оформленный портретами, плакатами и флагами, он дважды в год провожал в Красную Армию взволнованных парней со значками ГТО, Ворошиловский стрелок и ПВХО на груди.

Для Саракташа призыв был всепоселковым праздником. Только что отремонтированная районная библиотека разложила свежие газеты, журналы и книги. Во дворе толпилась огромная очередь – пострелять в импровизированном тире, работали справочные столы, проводились лекции на актуальные мирные темы.

Миром и покоем пронизано все вокруг. О мобилизации говорят только в разрезе «привлеченных средств». «Борьбой за Саракташ» называют зрелищные конно-стрелковые соревнования, проводимые в поселке. Все внимание артельных кустарей сосредоточено на выполнении совместного Постановления ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР от 9 января 1941 года об увеличении производства товаров широкого потребления. Страна собирается жить долго и счастливо.

Житель Черкас Григорий Сергеевич Базаров вспоминал, как двадцатого июня 1941 года сходил в саракташский кинотеатр вместе со своими друзьями:

Посмотрели фильм про шахтеров. Прекрасный фильм[1]. Помню, герой этого кино пел: “Там на шахте угольной…” После кино мы зашли в стоявший на рынке ларек (“американка” назывался), взяли по кружке оренбургского пива, сухой вяленой рыбы и с великим наслаждением выпили. Возвращались в Черкассы теплой ночью, распевали только что прозвучавшую в кино песню. Ничего не предвещало того, что это наша последняя совместная дорога и песня!

В воскресенье 22 июня 1941 года саракташцы отмечали самый мирный «летний праздник борозды в честь окончания весенних полевых работ». Юлия Ивановна Коваленко, переехавшая с семьей в Саракташ в 1939 году, вспоминала, что услышала страшную новость в парке:

«В те времена радио в парке было единственным в Саракташе». Михаил Мефодьевич Чумаков указывал, что первой «страшное слово война» услышала Дарья Капитоновна Ермакова, работавшая на почте. «Раздался резкий звонок телефона. Из Чкалова последовало распоряжение включить радио, по которому будет передано правительственное сообщение». Радио, по свидетельству Ермаковой, находилось «недалеко от базарной площади», по которому сарактащы «с затаенным дыханием слушали слова о начавшейся войне».

Саракташенка Анастасия Харлампьевна Жаркова, а тогда выпускница 10 класса средней школы Настя Ионова, вспоминала:

«В субботу мы получили аттестаты зрелости и договорились последний раз всем классом провести воскресенье на Сакмаре. На реке и в лесу было много отдыхающих взрослых и ребятишек. Возвращались домой к вечеру. Войдя в поселок, удивились его тишине. От первых встречных узнали, что идет война».

А жителя Черкасс Григория Базарова новость о войне застала в огороде:

Рано утром 22 июня 1941 года мама моя подняла меня и говорит: “Скорее пойдём под мельницу, прополем картошку, день жаркий, наверное, будет, а мы по холодку дело сделаем”. Я тут же собрался, и мы пошли километра полтора за село в сторону Саракташа. Около 7 утра возвращаемся, смотрим, по дороге Саракташ-Черкассы сильное движение: машины, повозки, верховые. Мы не придали этому особое значение, идём по улице на другой край села, где наш дом. По селу женщины бегали от соседа к соседу, но я тоже не придал этому значения.
Тихо подходим к дому, открываем бревенчатые ворота, навстречу нам бабушка Екатерина Лукьяновна, баба Катюха, как мы её звали,:
– Паша, Гитлер напал на нас, началась война, уже сыны мои, два Василия, получили повестки, и твои братья Николай, Василий, Порфирий, и многие, многие другие. Сейчас все родственники собираются у нас в саду, будем провожать!
Мама побледнела и побежала в сад. Я за нею. Вижу, под яблонями тут и там скатерти разостланы, на них расставлено съестное, а вкруг посемейно сидят все домодчадцы. Кругом рев, слезы, охи. Здесь я увидел и отца – он ходил по саду и всем раздавал из большого, черного портфеля по бутылке водки. Я выскочил из сада, оглушенный увиденным и услышанным, и побежал к своим дружкам Петру Помилуйко и Борису Лисаченко.
Вместе мы на велосипедах проскочили в Саракташ, где увидели огромные толпы людей около РВК, автомашины, у которых были закрашены номера зеленым цветом. Здесь тоже кругом были слезы и причитания.

Как споткнувшийся стайер, Саракташ со всего маха грохнулся на землю. А когда поднялся, вокруг была уже совсем другая реальность, в которой отныне ему предстояло жить.

«Все перевернулось в один день и навсегда», – очень точно охарактеризовала слом Эпохи саракташская журналистка З. Середина.

Плечом к плечу саракташцы вступили в жестокую схватку с врагом.

Даже те, кто остался дома.

Даже малые дети.

А будь иначе, смогли бы мы выстоять в этой адской круговерти?!

Живу, как в родном доме…

Тревожной и бессонной была для саракташцев самая короткая ночь 1941 года. Столь же скорыми были и сборы мужчин на фронт. Матери, жены, дочери, сестры: всем им предстояло постигнуть самую тяжкую из женских долей – долю ожидания. Все остальные беды и горести, разом свалившиеся на Саракташ, только объединяли, только закаливали и укрепляли дух посельчан, оставшихся, чтобы ждать.

«Что такое война, мы ощутили уже на следующий день после ее начала, – вспоминала жительница Саракташа Юлия Ивановна Коваленко. – У магазинов появились очереди за продуктами. Мама, отстояв в очереди весь день, сумела купить лишь ящик халвы. Эта халва стала для нас единственной радостью за всю войну».

На вокзале под звуки купленного в конце мирного времени оркестра провожало своих мужчин саракташское «вдовье братство».

«На станции чуть под поезд не попала, застряла ногой между рельсами и платформой. Муж меня прямо за руку выдернул оттуда, вагоны уже двигаться начали. Без памяти прямо была», – делилась навечно отпечатавшейся в памяти картинкой одна из саракташских вдов Александра Георгиевна Петрова.

Уходящие на фронт мужчины, оставляли за себя старшими в семье мигом повзрослевших детей. Ветеран завода «Коммунар» Василий Алексеевич Гроза вспоминал, как, уходя на фронт, отец

«взял 11-летнего Васю за руку, повел в сарай. Там нашел косу, отрубил конец, укоротил держак под рост мальчишки и, вручая ему, сказал: «Сынок, береги корову. Сгонишь ее со двора – помрете все». Отцовский наказ был выполнен. В тяжелые военные годы корова действительно оказалась кормилицей».

Жительница Саракташа А. Федорова, проводив мужа на фронт, осталась с тремя несовершеннолетними сыновьями, 4-х, 6-ти и 10-ти лет:

«Трудное им выпало детство. Они никогда не видели настоящих детских игрушек. Зимой через день приходилось ходить в лес за дровами. Носили их на себе вязанками. Летом пасли то коз, то коров. Рано вставали, поздно ложились. Надо было выстоять».

Выстоять – это главное ремесло саракташцев. Наш поселок развивался во многом «вопреки», а не «благодаря». В тяжелейшие первые дни и месяцы войны жители Саракташа отдают последнее для помощи Красной Армии. Главное – победить врага. Там, на передовых, решается сейчас судьба лишенных детских игрушек дочерей и сыновей, туда в первую очередь нужно отправить все, что может приблизить День Победы.

«С такой силой, как в дни войны, никогда не проявлялись величие духа и несгибаемость воли советских женщин, их преданность, верность, упорство в труде», – писала саракташская журналистка А. Саттарова.

К точным словам нашего журналиста осталось добавить еще одно качество: гостеприимство. 9 июля 1941 года, менее чем через месяц после начала войны, в Саракташ стали прибывать первые эвакуированные. Поезда, ставшие «эшелонами», перевозили колоссальную массу лишенных хлеба и крова людей, зачастую как попало, наскоро одетых, растерянных, испуганных, потерявшихся.

Щедрые душой саракташцы не остались равнодушными к судьбам, по сути, совершенно посторонних и «временных» для них людей. Принцип сказочного теремка сработал и в этот раз. Саракташский поссовет в срочном порядке принимает решение о

«помощи эвакуированным из прифронтовой полосы, о трудоустройстве семей эвакуированных, о сборе поношенных вещей для помощи эвакуированным».

Впрочем, и без всякого постановления, саракташцы открывают для приехавшего с западных окраин страны разноязыкого люда свои дома и сердца. «В архивном отделе администрации Саракташского района имеются списки более 8000 граждан, размещенных на нашей территории». 8000 человек! Если вдуматься, второй Саракташ! И все были приняты, устроены, обогреты, накормлены:

Какие хорошие люди мои хозяева Михаил Игнатьевич и Акулина Федотовна Резниковы, это я тебя знакомлю с ними. Я живу у них как в родном доме. Дрова, что я заготовила, мы с Михаилом Игнатьевичем привезли на волах.
Погода стоит замечательно сухая, солнечная, прямо на удивление, даже и ветров таких сильных нет и пыли нет после дождей. За меня не беспокойся, я живу не плохо.
Напиши моим хозяевам и поблагодари их за их радушие, с каким они ко мне относятся.
Сегодня нам в госпитале дают к празднику 8 кг. картофеля, соль и чай. Вчера получили спирт сырец ½ литра. В военторге начали давать паёк. Жду от тебя письмеца. Письма твои доставляют мне большую радость. Я их жду всегда как большого праздника, – писала на фронт своему сыну на фронт одна из эвакуированных в Саракташ матерей.

Рабочий паек, огороды и дары леса становятся главным источником продовольствия для саракташцев.

«Не хватало хлеба. Многие не могли купить его в течение нескольких дней, пока не появились хлебные карточки. 300 грамм в день полагалось на иждивенца, 500 грамм – на работающего. Карточки выдавались и на другие продукты, но возможности отоварить их не было», – свидетельствует Юлия Коваленко.

Чтобы хоть как-то смягчить положение с обеспечением хлеба, особенно среди пока безработных эвакуированных, саракташский поссовет принимает решение в срочном порядке открыть коммерческие столовую и хлебный ларек, где пусть дороже, но все же можно было бы купить провиант.

А в домах, вмиг ставших «не в обиде» тесными, саракташцы, как великому откровению внимают рассказам своих гостей о невиданных землях, неслыханных нравах, непознанных радостях и неизбывных горестях. Известно горькое и страшное письмо Илье Эренбургу от красноармейца Залмана Киселева, в котором тот рассказывает о судьбе своей жены Фанюси Моисеевны, эвакуированной в Саракташ из местечка Лиозно, Витебской области:

5 июля 1941 года меня направили в армию, а жена осталась в Лиозно с шестью детьми и моей матерью, которой было 75 лет. 12 июля немец захватил Лиозно. Я потерял связь с семьей. А в мае 1942 года я получил письмо от жены из Чкаловской области (город Саракташ). Она посылала мне привет от всех детей. Я обрадовался, и переписка с женой продолжалась больше года. Я видел, что письма жены полны скорби, и вот в июне 1943 года я получаю письмо, что ”ваша жена Фанюся Моисеевна заболела, приезжайте”. Мы стояли на Курской дуге, и положение было напряженное. Я не поехал, а две недели спустя получаю письмо, что ”ваша семья из Саракташа выбыла”. Мне сразу стало понятно, что значит слово ”выбыла” — это как у нас выбывают из строя. Я запросил хозяина квартиры, где жила моя жена, сколько детей с ней было. Хозяева мне ответили, что Фаня была одна, а детей она потеряла, когда переходила линию фронта. Дело было так. В первых числах марта 1942 г., после массовых убийств моих сородичей, моя семья и еще несколько семейств ушли с партизанами. Они дошли до передовых позиций. Жена оставила детей с моей матерью, а сама пошла за хлебом в соседнюю деревню. Там она заночевала, а ночью туда пришли наши части, и она не смогла пройти назад. Так без любимых детей и жила моя Фаня и не хотела меня огорчать и не писала об этом, унесла в могилу горе, а меня не огорчила. Это был, действительно, друг жизни.

Но не только разлуками и утратами богата военная история райцентра. Саракташу самым мистическим образом удавалось соединять, казалось бы, раз и навсегда разорванные войной кровные узы.

Уроженец Керчи Иван Никифорович Чернявский после ранения и лечения в госпитале был комиссован. Родная земля была занята врагом. Сосед по палате позвал Ивана к себе в город Фрунзе. По пути следования состав сделал длительную остановку в поселке Саракташ Чкаловской области. Там в случайной беседе местных жителей Иван услышал, что в поселке живет его однофамилец и захотел с ним познакомиться. Однофамилец же оказался… его старшим братом Яковом, связь с которым была утеряна во время войны. Яков Чернявский воевал, был ранен и волей судьбы оказался в этом поселке. Так и решилась дальнейшая участь Ивана Никифоровича, он остался с родным человеком. Спустя время женился на девушке Марии, трудился мастером в ремесленном училище, воспитал сына и дочь, четырех внуков.

Тысячи новых людей, прибывших в поселок, не могли не оказать влияния на саракташцев. Наш геном обогатился новыми, нехарактерными доселе оттенками и красками.

«Вот приехала к нам инженерная элита вместе с эвакуированными фабриками. У них совсем другие запросы и другое отношение к жизни. Глядишь, и наша жизнь начала меняться», – рассуждает о том обогащении «саракташской руды» почетный гражданин поселка Георгий Николаевич Заруцкий:
Приехал к нам «Коммунар». Поначалу пять-шесть человек. И был среди них человек, который играл на привезенном с собой пианино. Господи! В Саракташе! Пианино! Я его раньше видел только в Андреевке у Чистозвонова. И вот «коммунарщик» играл на пианино: это же просто обалдеть!

Вместе со звуками пианино военный Саракташ наполнился столь же непривычными гулом новых станков и шумом печей обжига. Как уже случалось неоднократно, беда и тяжелые испытания стали толчком для качественно нового витка развития поселка. Он становится важным индустриальным центром страны.

[1] Речь идет о фильме «Большая жизнь». Режиссер Леонид Луков (1940).

Все статьи по теме: