11 августа 1925 в газете “Смычка”, уже известный нам автор, писавший под псевдонимом Бердинский, рассказал о ситуации, сложившейся с правосудием в поселке Берды.
Заседание народного суда, 20-е годы XX века
“В поселке Берды, Оренбургской волости, много говорят о необходимости укрепить законность в деревне. Но, видимо, не так то легко перейти от слов к делу.
Вот факты.
Приговором нарсуда 5 участка г. Оренбурга кабальная сделка гр. села Берды Черемухина Федора с гражданкой того же селения Беловой Марфой была расторгнута.
Беловой возвращен проданный за гроши в голодный год – дом.
Губсуд, к которому воззвал Черемухин подтвердил приговор нарсуда Белова получила исполнительный лист.
И этим дело кончилось.
Исполнительный лист Беловой блуждает где-то между сельсоветом и ВИКом (прим. Л.С: Волостной исполнительный комитет). Обивает Белова пороги в сельсовете, в ВИКе наведывается в волостную милицию, но все напрасно. Ни листа, ни исполнения по нему.
— “Меня не трожь!“, – бахвалится Черемухин. – “Я как жил хозяином, так и буду жить, а тебе Марфутка и под забором не плохо”.
Гражданин Алексей Пастухов с мачехой Елизаветой бывшей “атаманшей” минувшей зимой без всякой причины, из озорства, выгнал дому свою беременную жену Марию.
Соседи оказали помощь Мария Пастуховой, направили ее в суд. Тот же нарсуд 5 участка г. Оренбурга, разобрав дело, присудил Марии Пастуховой часть имущества, всего на 153 рубля. Сумма эта едва ли покрывала труды Пастуховой, не только, как хозяйки – жены, но как рядовой работницы, для чего собственно ее и “брали в дом”.
“Атаманша” рассвирепела:
– “Пару быков просужу, а не дам подлюге своего добра!”
Губсуд, на который Пастухова Мария явилась в день родов, урезал долю молодой матери на 50 рублей.
И этим приговором Елизавета Пастухова не удовлетворилась: – “Бери деньги, в Москву пиши!” – заявила она защитнику, – но только сведи на нет.”
Однако подача жалобы не лишила права М. Пастуховой получить причитающееся имущество.
И что же? Лошадь, подлежавшая выдаче молодой женщине и находившаяся “на сохранении” у Елизаветы Пастуховой, оказалась при последнем издыхания. Ей притравили какую-то язву и в работе она негодна. Корова тоже оказалась с каким-то недостатком, остальные вещи не были выданы под предлогом, что нужны “для себя”.
– “Да и это то вернешь, милая, – грозит “атаманша”, – вот уже из под Москвы прокурор чего скажет”.
Плохо бедноте на селе, где о правах и законе понимают по старому.
Не окажет ли что-нибудь поэтому поводу не московский, а наш губернский прокурор”?
© 2017, Лукьянов Сергей