Парк отдыха «Тополя» любим многими поколениями оренбуржцев. О его истоках поведают архивные документы.
Вход в Тополевый сад, Оренбург
Придется выкинуть каменистый грунт
Главной святыней города Оренбурга и лучшим его украшением называли наши предки Казанский кафедральный собор, освященный в 1895 году на месте, которое ныне занимает сквер у Дома Советов. Согласно архивным документам собор первоначально предполагалось воздвигнуть там, где сейчас располагаются «Тополя».
Весной 1875 года состоялось освящение места «для постройки нового соборного храма». Подробный репортаж об этом напечатан в «Оренбургских епархиальных ведомостях», в нем есть такие строки:
«Место сие, избранное главным начальником края и Его Преосвященством, находится в центре города на средине самой обширной из городских площадей. Она ограничивается с северо-восточной стороны зданием губернских присутственных мест – бывшим Караван-Сараем и вновь строящимся почтамтом (сейчас здание на пересечении Паркового проспекта и ул. Цвиллинга – Т.С.), с юго-востока – сакмарским рынком (находился на территории вокруг здания Дома Советов – Т.С.), с юга – зданием городской больницы (сейчас восстановительный центр на ул. Постникова, 11 – Т.С.) и обывательскими домами, с юго-запада – Военной гимназией (теперь корпус медицинской академии на Парковом проспекте – Т.С.). Это место самое лучшее, какое только можно было выбрать для предположенного храма».
Из исторической справки «Новый соборный храм в Оренбурге» следует:
«…Пожар и бедствия голода остановили дело постройки собора надолго. Только 19 января 1881 года генерал-губернатор Н.А. Крыжановский созвал собрание местных жителей и энергически провел мысль о необходимости и благовременности начать, наконец, сооружение храма без промедления. Место под соборный храм, отведенное думой, мало-помалу признано было неудобным. Оно очутилось между колоссальными зданиями Неплюевского кадетского корпуса, Караван-Сарайского дворца с минаретом мусульманской мечети и других высоких сооружений. Облюбовано было поэтому комитетом по постройке собора другое место – против Европейской гостиницы (ныне здание по ул. Советской, 52 – Т.С.) на более обширной и более центральной Сакмарской площади (бывший базар). Дума городская уступила эту площадь под собор целиком, а прежнее место (Караван-Сарайскую площадь) засадило садом».
Сильнейший пожар 1879 года истребил половину города, сгорело 1355 домов. В 1888 году пожарное бедствие уничтожило более двух тысяч домов. Именно тогда гласный оренбургской городской думы Василий Петрович Ефимов предложил «произвести за счет города посадку скорорастущих деревьев на тех площадях, на коих не производится торга, и при этом площади те засеять травой». Он утверждал, что это «весьма целесообразно, ибо чрезвычайно полезно в устранении сильных пожаров…»
Караван-Сарайская площадь
Весной 1889 года оренбургская городская дума
«утвердила за гидротехником Михаилом Исаевичем Коганом подряд по устройству новой сети водопроводных труб со всеми механическими приспособлениями. Причем вопрос об устройстве бассейна-фонтана на Караван-Сарайской площади оставлен открытым». Тогда же «отцы города» заговорили и «о необходимости развести садик на этой площади вокруг фонтана и устроить ограду».
На своем заседании 12 апреля (24 апреля по новому стилю – Т.С.) 1889 года депутаты высшего органа городской власти «определили»:
«Разрешить водопроводной исполнительной комиссии устроить сад на Караван-Сарайской площади между кадетским корпусом (ныне в этом здании размещается медицинская академия. – Т.С.) и вновь строящимся собором (речь идет о знаменитом Казанском кафедральном соборе. – Т.С.), для чего комиссия имеет местность эту огородить тем способом, какой признает более удобным, имея в виду, чтобы проезды из улиц, выходящих на площадь, были свободны для проезда через всю площадь. Для поливки сада устроить водопроводные краны, на все это употребить две тысячи рублей, назначенные на устройство бассейна на этой площади».
Комментируя это решение, корреспондент газеты «Оренбургский листок» писал:
«Не выяснилось, из каких сетей водопроводных – старых или новых – будут сии краны, и кто составил столь дешевую смету на сад с оградой, занимающий места около двух десятин (десятина примерно равняется одному гектару – Т.С.). Правда, иные из гласных рассчитывают на дешевые сады хвалынских мужичков и на поливку. Но из них едва ли кто знает, что для сада придется вынуть каменистый грунт, как вынут он в Караван-Сарайском саду. Впрочем, у нас и шилом бреют, а за хорошую фантазию нельзя не поблагодарить…»
В мае 1889 года «Оренбургский листок» обнародовал заметку «Наши садики», в которой утверждалось:
«Всем хорошо известно, какую пользу и как много удовольствия могут приносить сады, в особенности в таком пылью обильном городе, как наш Оренбург. Это теперь только поняла наша многодумная Дума, и вот на Караван-Сарайской площади устраивается громадный городской сад. Но когда он разрастется, когда примет надлежащий вид – это, надо думать, дело не скорого будущего, так как большинство из посаженных молодых деревьев уже повяли…
Да не подумает иногородний читатель, что у нас здесь вовсе нет садов. Нет, сады-то у нас есть, и сады очень хорошие, как, например, губернский Караван-Сарайский сад, но за ними надлежащего надзора нет. Большой по величине Караван-Сарайский сад, довольно часто и красиво засаженный разными лесными деревьями (в особенности сосной) с ровными прямыми аллеями, он представляет наиприятнейшее место для вечерних прогулок после пыльного жаркого дня. Здесь и прогуливаются. Утром и в полдень няньки с детьми. Ранним вечером слободская «листократия» в цветных платочках с кавалерами в «спинжаках», надетых поверх синих и красных рубах, и только станет смеркаться – немножко безобразные и безвозвратно погибшие созданья, а за ними военные писарьки и солдатики… Тщетно вопиет прибитая к входным дверям дощечка, которая гласит: «Просят травы не мять, деревьев не ломать и с собаками не входить». Публика траву мнет, ветви деревьев ломает и с собаками в сад ходит. Здешний бомонд, если так можно назвать нашу интеллигенцию, предпочитает гулять в садике на берегу реки Урала, хотя весь этот бульварик не стоит и одной аллеи Караван-Сарайского сада…»
Через много лет ты будешь роскошный и тенистый
Сотрудник «Оренбургского листка», скрывающийся за подписью «Дядя Еремей», на исходе лета 1889 года посетив все сады Оренбурга, предложил своим читателям стихотворный отчет о них.
Сначала он побывал на бульваре:
Здесь три убогие аллейки, По ним гуляют до зари, И на зеленые скамейки Бросают свет свой фонари.
Кусты акаций и сирени Весною только здесь цветут; Они дают днем мало тени, А ночью вовсе не дают.
Хотя в саду царит покой – Интеллигенция гуляет, – Но все ж здесь позднею порой «Ночные бабочки» порхают.
Александровскому скверу (нам, нынешним, более известному как «Ленинский» или «Биржа») у драмтеатра газетный стихотворец посвятил такие строки:
Лишь только душный день и жаркий Сменит вечерняя заря, Сюда идут гулять кухарки И с ними франты-писаря.
Для деток служит сад забавой, Как развлечения приют… Я не пойму, зачем же, право, Его «собачьим» здесь зовут?
Затем «Дядя Еремей» направился в Караван-Сарайский сад (прим. “Бердская слобода”: Губернаторский сад)
С бутылкой клюмповского пива Сижу здесь позднею порой И наблюдаю я лениво За этой праздною толпой.
В твоих аллеях, темный сад, В кустах тенистых в час урочный Царит разнузданный разврат В тиши таинственной полночной!
В заключение поэт обратился к «Новому саду» (разумея под ним парк, который оренбуржцы будут звать просто и ласково: «Тополя»):
Мой юный сад! Я шлю тебе привет Свой искренний и чистый, Любуясь зеленью твоих молоденьких ветвей! Чрез много лет ты будешь сад Роскошный и тенистый, – Вот все, что так тебе желает Дядя Еремей.
За новорожденным садом тщательно ухаживали, о чем свидетельствует публикация «Оренбургского листка» за 1891 год, в которой речь идет о проблемах оренбургского водопровода. Инженер Коган в ответ на упреки по поводу плохого качества новых водопроводных коммуникаций пишет:
«Из устроенных мной более семидесяти частных ветвей труб, за исключением двух-трех случаев, произошедших вследствие того, что осенью вода за отсутствием водостоков проникла в канаву – ни одна и нигде не замерзла. В числе этих случаев был случай замерзания казенной трубы кадетского корпуса около садика, причиной которого была, как оказалось, усиленная поливка садика, причем вода поздней осенью насытила песчаный грунт, а сильные морозы прохватили это место».
Благодаря быстроте роста, которым отличается «хвалынский» тополь
Автор (1915) П.Д. Райский сообщал:
«Излюбленными местами для летних развлечений главным образом являются общественные сады. К сожалению, их немного и притом не все они благоустроены. Песчано-глинистый грунт и недостаточность влаги, пыль и нередкие переходы от тепла к холоду и наоборот, знойное лето и зимняя стужа не дают возможности развиться здесь деревьям во всем их величии и красоте. Услаждая взоры во время весны, во второй половине июля они уже имеют чахлый и жалкий вид.
Тополевый сад возник по инициативе городского головы С. И. Назарова, настоявшего на необходимости реорганизации городского водопровода. Когда водопровод был расширен, то явилась возможность разрешить поливку существующих в городе садов и сверх того засадить тополевыми деревьями песчаную Кадетскую площадь. Благодаря быстроте роста, которым отличается так называемый «хвалынский» тополь, сад быстро разросся.
За исключением Караван-Сарайского и бывшего генерал-губернаторского на берегу Урала, почти все городские сады возникли как бы поневоле. Садики на площадях Соборной (ныне площадь у Дома Советов – Т.С.), Кадетской и позади Неплюевского кадетского корпуса существуют с 16 апреля 1892 года. Главная цель при разведении их была дать работу нуждающемуся после голодовки 1891 года бедному люду». Здесь же читаем: «Кадетская площадь, примыкающая к Соборной, делится на две половины, вторая половина площади занята тенистым Тополевым садом».
Нынешние «Тополя» в первые годы своего существования в прессе не упоминались. Летом 1894 года корреспондент «Оренбургского листка», информируя о народных увеселениях, пишет:
«В роще за Уралом устроены три чайных приюта и три карусели для удовольствия не только детей, но и взрослых. Караван-Сарайский сад стал ныне местом увеселений, похожим на столичные загородные места гуляний – «Аркадию», «Ливадию» и прочие: есть тут и музыка, и певец с певицей, а сегодня пускают даже воздушный шар. На бульваре тоже не отстают. Музыка и фейерверки на реке, в свою очередь, тянут людей посидеть на берегу реки, подышать чистым воздухом и весело поболтать».
В августе того же года сотрудник литературно-политической и экономической газеты «Оренбургский край» возмущался:
«Новые садики около соборика и кадетского корпуса содержатся не чисто, хотя наняты сторожа и имеется садовник. Очистка стоит недорого, а чистота садов имеет, бесспорно, культурное воздействие на жизнь городского населения».
На страницах «Оренбургского листка» тогда же публиковалось объявление местного предпринимателя К.Я. Клюшникова:
«В городском парке из душистых тополей, против Неплюевского кадетского корпуса в павильоне на площадке с цветочными клумбами поступило в продажу старинное русское питье из ржаного солода (вроде сусла или браги), без хмеля, очень приятного вкуса, питательное и полезное для здоровья. Бутылка 7 копеек, а ведро в разлив 1 рубль без посуды. Потребители хвалят».
Капитон Яковлевич Клюшников не был первым претендентом на эту территорию. Согласно архивным материалам, еще в 1889 году опекунша наследников аптекаря Капеллера его вдова Эльвина Капеллер пожелала взять в аренду
«на два года места, во вновь устраиваемых садиках на Караван-Сарайской площади, с дозволением поставить павильон для торговли шипучими напитками, а именно: сельтерской водой и лимонадом, с условием, чтобы не допускать прочих лиц торговать означенными напитками. Городская дума 23 мая 1889 года, «не встречая препятствий», разрешила «опекунше Капеллер торговлю шипучими водами во вновь насаждаемых садиках на Караван-Сарайской площади с платой 100 рублей в год». Но она к делу «по неизвестной причине» не приступила».
Первый план Тополевого сада (1893 г.)
Разрешить продажу холодных напитков, для чего построить беседку
Оренбургский мещанин К.Я. Клюшников весной 1893 года просил городскую управу разрешить ему «продажу холодных напитков, как то: лимонада, сельтерской воды, кваса, а также чая в городском садике, находящемся против Неплюевского кадетского корпуса, для чего позволить построить беседку, с постановкой в садике нужного количества фонарей, сроком на три года и платой 25 рублей в год» (велики ли деньги, судите сами – по ценам 1894 года «говядина продается пудами от 2 рублей 60 копеек за пуд, баранина – от 2 рублей пуд. Рыба соленая: севрюга от 5-6 рублей пуд, осетрина – 5-8 рублей пуд, малосольный сазан от 2 до 4 рублей – смотря по величине и качеству; судак – от 1 до 3 рублей. Свежая рыба: сазан 5 рублей пуд, судак 3-4 рубля пуд» – Т.С.).
Думцы 8 июня 1893 года согласились с предложением Клюшникова и ему сдано в аренду
«место в городском саду на Караван-Сарайской площади против кадетского корпуса под устройство павильона для продажи прохладительных напитков, чая и фруктов сроком на три года». Контракт заключен 10 августа 1893 года, а весной 1894 года «арендное право на содержание места от Клюшникова переведено на имя жены его Любови Павловны».
Еще в мае 1893 года был составлен «Чертеж на постройку дощатого павильона в общественном садике на месте, обозначенном желтой краской литер «А» близ кадетского корпуса г. Оренбурга». На нем – план самого павильона, на крыше которого предусматривалось приветствие «Добро пожаловать!», и план Тополевого садика с указанием места расположения павильона размеров 8 на 8 аршин (в аршине около 70 см – Т.С.). На плане имеется надпись: «Копию с сего чертежа для руководства при постройке получил 12 августа 1893 года К. Клюшников».
Городскому комиссару Е.Я. Агееву и землемеру А.А. Иванову 17 августа 1893 года управой поручено:
«Отвести К.Я.Клюшникову место в городском садике на Караван-Сарайской площади, показанное на выкопировке под литерой «А» под постройку павильона для торговли прохладительными напитками. Кроме того, составить опись скамейкам, находящимся в садике, и сдать их под расписку в описи Клюшникову».
Летом 1894 года оренбургская городская управа «определила»:
«Выдать Клюшниковой удостоверение в том, что со стороны управы, согласно контракта, препятствий не имеется о предоставлении Клюшниковой права торговать горячим чаем в устроенном павильоне в городском саду».
Погодные условия не благоприятствовали росту Тополевого сада. Описывая ураган, случившийся летом 1895 года, корреспондент «Оренбургского листка» сообщает:
«Вдруг поднялась пыль столбом, и затем посыпались в окна песок и даже галька. Света вольного не стало видно. В воздухе кружились, вертелись тряпки, тес, щепки, мусор – и все это носилось над городом. Ураган и ливень продолжались более 20 минут. В роще за Уралом вырвало с корнем и сломало более 60-ти деревьев, в садике около соборика вырвало с корнями и сломало 16 деревьев, в Караван-Сарайском саду 10 деревьев».
В феврале 1896 года Л.П. Клюшникова подала в городскую управу заявление, в котором
«объяснила, что срок содержания снятого ею места в городском садике на Караван-Сарайской площади против Неплюевского кадетского корпуса под устройство павильона для продажи прохладительных напитков и чая оканчивается 1 июля 1896 года. Причем, обращая внимание на то, что она, уплачивая оброчную плату в размере 25 рублей в год, не могла производить на снятом месте торговли в первый арендный год по случаю позднего заключения контракта, т.е. по окончании летнего сезона, во второй год по причине дождливой погоды. В последний текущий год Клюшниковой произведены крупные затраты на устройство павильона и других приспособлений для торговли, на что убиты последние ее средства, а торговлю должна производить только половину летнего сезона до 1 июля. В уважение неблагоприятно сложившихся для нее обстоятельств Клюшникова ходатайствовала оставить за ней сад на существующих условиях сроком до 1 января 1897 года».
Вскоре у нее объявился конкурент – в первый мартовский день 1896 года в городскую управу поступило заявление от оренбургского купца Алексея Ермолаевича Ермолаева. Он просил сдать ему «в арендное содержание сроком на 5 лет место в городском садике против кадетского корпуса под постройку павильона для продажи чая, кофе и пива с холодными закусками: икрой, сыром и прочим; а равно и прохладительными напитками, лимонадом, сельтерской водой, квасом и мороженым». За это Алексей Ермолаевич предлагал платить в доход города по 50 рублей в год.
Члены городской управы представили оба предложения
«на усмотрение и разрешение городской думы, со своей стороны полагая: ходатайство Клюшниковой отклонить ввиду того, что Клюшникова не выполнила условие контракта в отношении устройства павильона, согласно чертежу, утвержденному думой; имея в виду, что Ермолаев изъявил согласие устроить такой же павильон, какой устроен для торговли прохладительными напитками на бульваре и как лицо более или менее состоятельное выполнит это обязательство – место в городском садике сдать Ермолаеву сроком на два года с 1 июля 1896 года с платой оброка за место и налога за торговлю пивом по 100 рублей в год; если же Ермолаев устроит павильон согласно плану и выполнит все условия договора, то право аренды за ту же плату остается за ним еще на два года».
Депутаты городской думы 7 марта 1896 года это предложение утвердили, но с тем, «чтобы Ермолаев освещал на свой счет круг близ павильона, где посажены цветы, и главную аллею».
На основании этого решения городская управа 16 апреля 1896 года,
«по получении с Ермолаева назначенного городской думой налога за первую половину 1896 года в сумме 50 рублей выдала ему свидетельство на право содержания буфета с продажей пива, чая, кофе, прохладительных напитков и холодных закусок». Тогда же Алексей Ермолаевич обратился к управляющему акцизными сборами Оренбургской губернии и Тургайской области «с ходатайством о выдаче разрешения на право открытия буфета, но управляющий в разрешении пивного буфета отказал и разрешил открытие буфета с продажей пива, меда и виноградных вин». Потому А.Е. Ермолаев обратился в управу за разрешением «на продажу из открываемого им буфета и виноградных вин». Просьба очень скоро, 25 апреля 1896 года, была удовлетворена, «так как в действительности особых пивных буфетов при общественных гуляньях не установлено, а разрешается только открытие буфетов с продажей казенных питий или же виноградных вин, пива и меда».
План павильона, который предполагалось построить в Тополях (1893 г.)
О причинах замены арендатора Тополевого сада свидетельствует один из членов оренбургской управы того времени:
«Клюшниковы не выполнили условие контракта, а именно: беседку, согласно плана, не устроили, а забрали в столбы вроде деревянной лавочки, но крышей не покрыли и торговли не открывали, не говоря уже об окраске беседки или постановке фонарей, как обязала городская дума. На все напоминания со стороны управы лично Клюшникову, он не обращал никакого внимания на достройку беседки. Между тем вокруг недостроенной беседки ютились торговцы с тележками с квасом и разный праздный люд. Клюшникова, не дождавшись окончания срока аренды 1 июля 1896 года, передала право свое Ермолаеву вместе с построенной беседкой, которая и была Ермолаевым сломана и перестроена в приличный павильон. Это обстоятельство и послужило управе покончить неисправную аренду с Клюшниковой».
Из-за безобразий, творящихся в нем, не будет доступен порядочной публике
Но продолжим листать местные газеты конца ХIХ столетия – именно они содержат очень любопытную информацию по интересующей нас теме.
Во время празднования в Оренбурге коронования императора Николая II в мае 1896 года посетители Тополевого сада стали свидетелями необыкновенного зрелища. Очевидец события восхищался:
«Неплюевский кадетский корпус освещал соседний городской садик друмондовым светом, показывал на экране в окне портреты Их Величеств и был эффектно иллюминирован…»
Назвав свою небольшую статью «Пески», корреспондент «Тургайской газеты» летом 1896 года пытался обратить внимание властей на одну из важных проблем, связанных с благоустройством территории рядом с нынешними «Тополями»:
«От конца усадьбы Неплюевского корпуса до архиерейского дома (ныне клиническая больница на проезде Коммунаров – Т.С.) вся улица покрыта очень толстым слоем песка, благодаря чему не только замедляется проезд по улице, но во время ветров поднимаются целые тучи пыли, которая разносится по городским скверам и обывательским домам. Песок в этом месте постоянно разрыхляется огромным количеством подвод с солью, и поэтому тут образовались неисчерпаемые запасы песку, напоминающие собой снежные сугробы. В видах защиты от запыления, если не городских скверов, то обывательских домов, следовало бы озаботиться устройством каменной мостовой в указанном месте».
В периодических изданиях того времени порой появлялись довольно противоречивые сообщения об отношении жителей губернского центра к «Тополям». Хроникер «Оренбургского листка» на исходе лета 1896 года писал:
«Тополевый садик на Кадетской площади арендуется господином Ермолаевым и привлекает публику сколько бесплатным входом и музыкой по праздникам, столько же и дешевизной пива – 15 к.».
«Тургайская газета» в разделе «Письмо редактору» в первые осенние дни 1896 года опубликована послание оренбуржца, скрывшегося за подписью «Потерпевший»:
«Милостивый государь, господин редактор! В последних номерах Вашей уважаемой газеты помещаются заметки о тех или других бьющих в глаза проявлений нашей оренбургской жизни. Преследуя, как и авторы заметок, цель восстановления нормального порядка, я, в свою очередь, покорнейше прошу довести через посредство Вашей уважаемой газеты до внимания кого следует о тех инцидентах, которые имели, имеют, но не должны иметь места в нашем городе.
Дело заключается в следующем. В половине августа я с двумя знакомыми мне и моему семейству барышнями возвращались после прогулки в Тополевом садике домой по аллее, идущей к Соборику (т.е. к современной нам улице Постникова – Т.С.). Не доходя сажен трех (сажень около 2-х метров – Т.С.) до выхода с аллеи (всего-то имеющей расстояние сажен пятнадцать) сопровождаемые мной знакомые были встречены появившимися из темных аллей садика армаями, которые обратились с требованием дать покурить, но когда получили отказ, стали кривляться, произносить нецензурные выражения и бросались ко мне с кулаками. Чтобы избавиться от нахалов, я при помощи свистка стал звать городового, который должен был находиться тут же на посту. Но на зов мой никто не явился и мы продолжали путь в сопровождении не унимающихся в своих наглых поступках армаев.
Думаю, что подобные случаи не могут способствовать привлечению публики в Тополевый садик, который может сделаться укромным уголком лишь для «босяков». Чтобы обезопасить публику от возможности повторения подобных инцидентов, необходимо назначить в Тополевый садик достаточный полицейский наряд».
Но, видимо, меры не были приняты, и потому через месяц сотрудник того же печатного органа извещал:
«Тополевый садик с тех пор, как в нем замолкла музыка и прекратились гулянья, сделался в некотором роде специальным местом непристойных вещей. Так, около восьми часов вечера 6-го октября городовым третьей части была арестована одна женщина, уличенная в непристойном поведении, вместе с молодым человеком, почему и отправлена была в часть. И это не первый случай!»
Весной 1897 года корреспондент «Тургайской газеты» возмущался:
«Тополевый сад, где наша публика привыкла гулять вместе с детьми утром и вечером, почему-то не освещается даже и на главной аллее. Во избежание безобразий, которые могут происходить в темных аллеях сада. очень желательно, чтобы сад освещался по ночам».
В небольшой заметке под названием «Открытие Тополевого сада» говорилось:
«Так называемый Тополевый сад, что против Неплюевского кадетского корпуса, открыт с 12 часов дня 1 июня. Содержателем сада явился тот же А. Ермолаев, который содержал его в прошлом году. В настоящее время в буфете Тополевого сада, кроме пива, чая и различных прохладительных напитков, имеются также всевозможные виноградные вина. Оркестр военной музыки от Белебеевского резервного батальона будет играть в саду ежедневно, кроме лишь дней предпраздничных. Нужно полагать, что с закрытием Караван-Сарайского сада в «тополевом» ежедневно будет собираться не мало публики, тем более что других садов у нас в центре города нет».
Не прошло и месяца, как на первой странице «Тургайской газеты» опубликованы сразу два нелицеприятных сообщения о Тополевом садике:
«Уже не раз говорилось о безобразиях, творящихся в Тополевом садике, и выражались сожаления, что оренбургская интеллигентная публика, не желающая видеть неприличные сцены, лишена возможности погулять и подышать воздухом в единственном, сколько-нибудь порядочном и, главное, освещенном саду Оренбурга. В воскресенье, 29 июня, в садике этом вновь произошел скандал. В 11-м часу вечера, когда в кругу перед вокзалом (место, где играет музыка – Т.С.) гуляло еще довольно много публики, из одной темной аллеи вдруг ворвалась в круг с нецензурными шуточками и непечатной бранью пьяная толпа слободских парней, и один из них, едва держась на ногах и часто падая, начал мешать проходить публике и отплясывать камаринского. Хотя безобразник был немедленно отправлен в участок, но, тем не менее, садик быстро опустел.
Вообще, Тополевый садик, несмотря на всю свою привлекательность, скоро из-за безобразий, творящихся в нем ежедневно, не будет доступен порядочной публике».
Наконец дошло до того, что 7 августа 1897 года
«в камере мирового судьи разбиралось уголовное дело по обвинению мещанина Федора Кошечкина в нарушении общественной тишины и спокойствия и в драке в Тополевом саду».
Назвав свой репортаж об этом «Инцидент в Тополевом садике», местный журналист информировал:
«Дело это заключалось в следующем. Незадолго перед сим Кошечкин вместе с компанией напали ночью в одной из темных аллей садика на мещанина Пистова с целью, как заявил Пистов, снять с него пальто. Но так как Пистов усиленно стал взывать о помощи, то на этот призыв немедленно явился городовой. Причем застал на месте только Кошечкина и Пистова, а компаньоны Кошечкина при появлении городового разбежались. Явившийся на место происшествия городовой заметил, что на Пистове, державшем Кошечкина за руку, пальто было разорвано, а Кошечкин в это время бил палкой Пистова, от чего последний несколько дней хворал.
Судья, разобрав дело, приговорил: Кошечкина за драку (т.е. оскорбление действием Пистова) подвергнуть аресту на две недели, а за нарушение тишины и спокойствия на одну неделю, но по совокупности проступков – только к первому наказанию и, кроме того, взыскать с Кошечкина в пользу Пистова за изорванное пальто 50 копеек».
В начале сентября 1897 года согласно данным сотрудника «Тургайской газеты» в камере городского судьи
«разбиралось весьма интересное дело по обвинению писца Н.Ф.Б. в шантаже. Обстоятельства дела следующие: содержательница дома терпимости еврейка К. получила анонимное письмо, которым неизвестное лицо предупреждало ее, что за производство будто бы в ее заведении незаконной торговли спиртными напитками, она привлекается к ответственности и что избавить ее от грозящего ей наказания может-де только он – автор письма, который вскоре явился в квартиру К. и, угрожая наказанием, предлагал свое заступничество. К. отказалась от предлагаемых услуг и, чтобы только избавиться от его назойливости, предложила ему 40 копеек, от которых невзыскательный благодетель не отказался.
Спустя немного времени К. получила второе анонимное письмо с теми же предложениями и, между прочим, для личных переговоров Б. назначил ей свидание в Тополевом саду. С письмом этим К. обратилась к приставу, прося дать ей городового для присутствия при свидании с неизвестной личностью. Чтобы обнаружить личность шантажиста, городовой, одетый поверх формы в партикулярном платье, стал прохаживаться близ скамейки, где сидела К.
Ожидаемый гость не замедлил явиться и, угрожая великими бедами, готовыми обрушиться на К., вновь предложил ей свое заступничество за приличный гонорар. Слышавший весь разговор городовой поспешил арестовать любителя легкой наживы и представить в управление полицейской части».
Площади сделались неузнаваемыми
Тем временем все более и более обострялась другая проблема. Тревожное сообщение появилось на полосах «Оренбургского листка» еще в августе 1897 года:
«Тополевый садик, как и вообще все городские садики, оставался без регулярной поливки все лето и потому листопад в нем идет теперь словно в октябре. Погибает в садике этом и большая городская цветочная клумба, стоившая в посадке немалых денег. И неудивительно: садиком заведывает какой-то чернорабочий, который разводит себе тут кур и о поливке деревьев и цветов не имеет понятия. Он засушил даже свою собственную плодовую школу (яблони, груши и другие деревья)».
Садовник оренбургского общества садоводства Ф. Давидович осенью 1897 года со страниц «Оренбургских губернских ведомостей» обратился к землякам с так необходимыми им советами о посадке деревьев:
«Всматриваясь в насаждения г. Оренбурга, нельзя не порадоваться – оренбуржцы, обсаживая древесной растительностью сады, улицы и дома, увеличивают красоту, делают город более уютным от ветров, достигают некоторой безопасности от пожаров и улучшают воздух города. Густо насаженные садики имеют тот недостаток, что, хотя насаждения и растут в первые годы, но впоследствии от безмерной густоты начнут теснить друг друга, мешая правильному развитию и заглушая всякую растительность под собой. В то же время от сплошного сплетения корней явится недостаток питания в почве, отчего, а также и от крайней тесноты между собой наружных частей, деревья должны будут преждевременно сохнуть и погибать, что и началось уже в некоторых отдельных садиках, густо насаженных 8-10 лет тому назад (т.е. в 1887-1889 гг., а именно к этому периоду относится посадка деревьев в нынешних «Тополях» – Т.С.).
Спешу сообщить необходимые правила о посадке для принятых в Оренбурге пород деревьев. Для пород тополей пирамидальных следует давать расстояние между посадками 3 аршина, а от дома от 3 до 8 аршин; для пород тополей широкорастущих 4 аршина между собой, а от дома от 4 до 8 аршин… вследствие ранней засухи и жары, бывающих в здешней местности весной, для упомянутых пород деревьев лучшее время для посадки – осень».
На заседании оренбургской думы весной 1898 года при рассмотрении вопроса об «обсадке города деревьями» цитировалась публикация корреспондента «Тургайской газеты», который написал об Оренбурге
«Наш город до проведения в нем водопровода имел весьма непривлекательный вид и представлял вообще тяжелые условия жизни. В это время благодаря почти полному отсутствию растительности по обширным городским площадям и широким улицам, покрытым толстым слоем песка, при малейшем ветре (а ветры здесь весьма часты) поднимались целые тучи ничем не сдерживаемой пыли, от которой не было спасения даже в домах. С проведением водопровода эти условия значительно изменились к лучшему, так как создалась возможность борьбы с упомянутым злом путем разведения в городе деревьев, которые в здешнем засушливом климате без поливки расти не могут. И, действительно, в течение нескольких лет усилиями городского общественного управления некоторые улицы и площади сделались неузнаваемыми, принявши вид зеленеющих бульваров и молодых тенистых парков. Нет, конечно, необходимости доказывать, что кроме украшения города древесные посадки имеют неоспоримое значение и для оздоровления воздуха, и в пожарном отношении».
Журналист настаивал на необходимости выделения средств для дальнейшего озеленения губернского центра и назначения «лиц для наблюдения за производством посадки деревьев».
Обсуждая эту статью, оренбургские думцы вспомнили о том, что «разведены садики на Караван-Сарайской площади и Госпитальной, сделаны и поддерживаются древесные посадки на Соборной площади». Члены городской управы предлагали «издать особое обязательное постановление о мерах к ограждению целости посаженных по улицам и в городских садиках деревьев».
План Тополевого сада (1901 г.)
Вместо этого городская дума решила
«вменить управе в непременную обязанность строго наблюдать за поддержанием растительности во всех городских садиках, а для содействия управе уполномочить городского голову пригласить в качестве попечителей домовладельцев Е.И. Иванова, С.И. Назарова и М.П. Ерыгина».
В «Оренбургской газете» весной 1901 года опубликована статья «Из статистики города Оренбурга», в которой говорилось:
«Садов в городе девять: бульвар, цветник общества садоводства, два Александровских сквера, Соборный, Тополевый, Караван-Сарайский, Госпитальный и питомник. Все они, за исключением питомника, открыты для публики».
Чуть позже корреспондент того же периодического издания возмущался по поводу нехватки скамеек в городских садах и, между прочим, заметил:
«С наступлением жаркой и невыносимо пыльной погоды в наших садах с утра до вечера резвится много детишек – кто с серсо, кто с мячиком, кто с детским велосипедиком. В своих играх дети утомляются и, желая отдохнуть, не видя пред собой свободной скамейки, они волей-неволей усаживаются на траву. И сидят на ней до тех пор, пока недремлющее око городского стража не узрит их и не прогонит с травки, приговаривая, что, мол, мять траву строго воспрещается, и для вящей убедительности покажет перстом в сторону аншлага, где сии грозные слова, действительно, значатся.
Курьезно, что в объявлении, вывешенном при входе в Тополевый сад со стороны кадетского корпуса, городская управа строго воспрещает вход в сад с собаками. Между тем наши сады, за исключением Караван-Сарайского и Александровского скверов, ограждены только колючей проволокой без фундамента и поэтому собаки свободно входят и без провожатых…»
Лиц в нетрезвом виде и мастеровых не пускать
Оренбургский городской голова Н.В. Кузьмин в начале ХХ века, как говорится в документах,
«Лично предложил городской управе составить обязательное постановление об охранении целости, чистоты и ограждения от повреждений бульвара на берегу Урала и городских садов».
Осенью 1901 года городская управа издала необходимый документ, которым устанавливались правила поведения оренбуржцев во всех садах. Значит, и поклонники отдыха в Тополевом саду должны были соблюдать их.
В «обязательном постановлении» говорилось:
«Гуляющие на бульваре и в городских садах, проходящие через бульвар и сады обязаны соблюдать приличие, ходить только по дорожкам, цветов и газонов не мять, не рвать и деревьев не ломать. Лица в нетрезвом виде в сады и на бульвар не допускаются.
Воспрещается причинять какое-либо повреждение изгородям, лавочкам, диванам, беседкам, фонтанам, эстрадам и другим сооружениям, находящимся в городских садах и на бульваре.
Лица, сопровождающие гуляющих и проходящих детей, как то: родители, няньки, бонны, гувернантки и т.п. обязаны наблюдать за детьми, чтобы последние не нарушали первого и второго параграфов постановления. Лицам, непосредственно заведующим городскими садами и бульварами, предоставляется право, когда это признают они нужным, не допускать в сады и на бульвар детей, которые не имеют с собой взрослых провожатых.
Никто не имеет права входить на бульвар или в сады с собаками, хотя бы таковые были в ошейниках и намордниках.
Мастеровые с орудиями и материалами их производства (штукатуры, печники, маляры, трубочисты и т.п.) не имеют права входа на бульвар и в городские сады.
При отдаче городских садов и бульвара под устройство в них гуляний и праздников за плату воспрещается постановка фейерверков, пускания ракет и т.п. пиротехнических изделий. Кроме того, распорядители и устроители таковых гуляний и праздников обязаны установить надзор и иметь строгое наблюдение за исполнением настоящего постановления. При испрошении разрешений на устройство в городских садах и на бульваре гуляний, праздников городской управе сообщается о том, кто состоит ответственным распорядителем предполагаемых гуляний.
Торговля разными продуктами, как то: съестными припасами, фруктами, прохладительными питьями, чаем, кофе, шоколадом и мороженым воспрещается на бульваре, в городских садах и может производиться с разрешения городской управы только лишь в указанных местах и в приспособленных для того помещениях».
Одним из первых это постановление признал «крайне желательным и необходимым» оренбургский полицеймейстер…
Тогда же обсуждалась проблема, связанная с благоустройством городских садов. Один из членов оренбургской городской управы в сентябре 1901 года напоминал депутатам высшего органа городской власти:
«К числу обязанностей городских общественных управлений по благоустройству городов принадлежит, между прочим, содержание городских садов и бульваров. В Оренбурге имеется несколько таковых, хотя и небольших, садиков, которые при тщательном и разумном уходе могли бы служить одним из лучших украшений нашего города, по своему местоположению нуждающегося в летнее время в прохладе и чистом воздухе.
К сожалению, исполнение лежащих на городском управлении обязанностей по отношению к садикам ограничивается лишь общим поддержанием чистоты и целости этих садиков, т.е. наймом сторожей для очистки и окарауливания, ремонтом ограды и скамеек, поливкой. В отношении же посадки новых деревьев, разбивки цветников, ухода за ними и других, относящихся к приведению садов в более изящное состояние, работ, городское управление лишено возможности что-нибудь предпринять по не нахождению лиц, специально знакомых с делом садоводства, которые пожелали бы принять на себя этот труд, конечно, за приличное вознаграждение.
Приискивая средства к упорядочению этого дела, городская управа остановилась на мысли передать приведение в надлежащее благоустройство городских садов в ведение местного тюремного ведомства, которое, со своей стороны, изъявило на это свое согласие за вознаграждение по 1500 рублей в год в течение трех лет на следующих условиях:
Оренбургская городская управа сдает тюремному ведомству принадлежащие ей сады, а именно: бульвар на берегу Урала, два сквера против городской управы (ныне около музея изобразительных искусств – Т.С.), четыре сада на Караван-Сарайской площади (сейчас территория вокруг кинотеатра «Космос» – Т.С.) и один сад на Госпитальной площади (т.е. нынешний парк железнодорожников –Т.С.).
Тюремное ведомство принимает на себя посадку деревьев в этих садах вместо испортившихся, а также посадку новых деревьев на свободных местах, подстрижку деревьев и поливку их.
На бульваре и в скверах против городской управы должны быть разбиты цветники тюремным ведомством особенно тщательно, в прочих же садах по мере надобности и усмотрению городской управы.
Уход, поливка и, вообще, содержание цветников в опрятности лежит на обязанности тюремного ведомства.
Исправление в садах дорожек, посыпка их песком, а также ежедневное подметание садов лежит на обязанности тюремного ведомства.
Поливку дорожек, садов и аллей тюремное ведомство на себя не принимает, за исключением бульвара, где главную аллею должно поливать тюремное ведомство.
Прокладку водопроводных труб, если это потребуется для поливки цветников, город принимает за свой счет.
Тюремное ведомство для окарауливания садов нанимает за свой счет пять сторожей, из коих два в течение всего года и трое только на летние месяцы. На обязанности сторожей возлагается точное исполнение правил, выработанных городским управлением по содержанию и надзору за садами.
Находящаяся в саду на Госпитальной площади теплица и парники поступят в распоряжение тюремного ведомства с 1 января 1902 года со всем инвентарем по особой описи, а по окончании срока оно сдаст все управе тоже по описи и в полном порядке.
Тюремное ведомство обязано производить подсадку и подрезку деревьев по улицам против всех зданий, принадлежащих городу, и обсаживать исподволь улицы и площади по указанию городской управы. Кроме того оно обязано иметь разные сорта деревьев для продажи по умеренным ценам жителям г. Оренбурга, желающим производить посадку деревьев по улицам около своих домов.
За все означенные работы город уплачивает тюремному ведомству по 1500 рублей в год (на содержание бульваров и общественных садов в смете на 1901 год было ассигновано 1700 рублей – Т.С.) и в течение трех лет не вправе передавать этого дела другому лицу. Уплата этих денег производится по истечении каждого месяца».
Представляя проект договора на «усмотрение городской думы», представитель управы заявил:
«городская управа, со своей стороны, полагала бы принять предложение тюремного ведомства ввиду того, что с передачей этому ведомству устройства и содержания городских садов за сравнительно умеренную плату, сады эти, кроме украшения города, могли бы принести громадную услугу в санитарном отношении. При этом городская управа долгом считает присовокупить, что на содержание садов кроме 1500 рублей тюремному ведомству нужно иметь кредит в распоряжении управы: на устройство скамеек, окраску их, на содержание в исправности загороди, на прокладку труб для воды к цветникам и деревьям, на рукава для поливки – всего до 500 рублей. Общая потребность на означенный предмет – до 2000 рублей».
В результате решение о городских садах и бульваре принято в следующей редакции:
«Так как благоустройство садов и бульвара представляет насущную потребность города, причем опыт прежних лет показал, что, несмотря на значительные затраты, городское общественное управление ввиду массы других неотложных дел не в состоянии в должной степени упорядочить эту часть городского хозяйства, городская дума, находя условия, предложенные тюремным ведомством, выгодными для города, определяет: устройство и содержание городских садов и бульвара на реке Урал передать тюремному ведомству на три года с платой этому ведомству по 1500 рублей в год на условиях, означенных в проекте, а также открыть в продолжение трех лет в распоряжение управы кредит по 500 рублей в год на устройство скамеек, окраску их, на содержание в исправности загороди, на прокладку труб для воды к цветникам и на приобретение рукавов для поливки».
Больным детям бедных обывателей
Оренбургский доктор М.М. Кенигсберг в начале 1903 года, обращаясь к местным властям, утверждал:
«Каждое лето в Оренбурге смертность среди детей несостоятельного класса в возрасте до 5 лет достигает громадных размеров. Медицинская помощь бессильна приостановить и уменьшить эту смертность не потому, что она нерациональна или неправильно поставлена, а единственно потому, что несостоятельный класс не может по недостатку средств соблюсти предписываемый врачами рацион в пище. Ребенку для восстановления сил необходимо молоко, а ему дается кусок плохого хлеба, размоченного в сырой воде. Необходимо в том или другом виде самому обществу придти на помощь бедному классу в поддержании и сохранении здоровья их детей в летнее время».
Максимилиан Максимилианович предложил открыть летом 1903 года «особое отделение для бесплатного отпуска стерилизованного молока больным детям бедных обывателей Оренбурга по маркам и запискам всех врачей города». Уважаемый в губернии медик настаивал на том, чтобы «это отделение занимало в городе центральное место и находилось вблизи больниц и амбулаторий».
Ввиду того, что «от подобного рода учреждения, весьма распространенного за границей, следует ожидать несомненной пользы в летнее время для больных детей, особенно для детей несостоятельных родителей, Оренбургская городская управа, желая придти на помощь такому благодетельному начинанию доктора Кенигсберга», ходатайствовала перед городской думой о разрешении постройки в Тополевом садике «небольшого досчатого павильона с террасой при нем и погребом, на что потребуется израсходовать от 150 до 250 рублей». Соглашаясь с мнением городской управы, городская дума 13 марта 1903 года «определила»:
«Разрешить городской управе устроить в Тополевом саду павильон для раздачи летом молока детям беднейших родителей».
Корреспондент «Оренбургского листка» летом 1903 года сначала сообщил:
«Обезвреженное молоко по инициативе доктора М.М. Кенигсберга бедные дети будут получать даром с 1 июля в садике против Неплюевского кадетского корпуса. Можно и покупать это молоко, но нужно заказывать его на пять дней сразу. Полезную новость эту искренно приветствуем».
Затем оренбуржцев известили:
«Капля молока». Под такой вывеской в Тополевом саду открыт павильон для раздачи молока детям беднейшего населения города. Раздача молока уже началась и завтра (т.е. 14 июля – Т.С.) в павильоне будет отслужен молебен, к которому приглашаются все сочувствующие этому симпатичному начинанию».
Для устройства народных гуляний и, дозволенных законом, развлечений
Важный этап в истории «Тополей» наступил осенью 1903 года. Симбирский мещанин Алексеев 3 сентября 1903 года сообщил оренбургской городской управе о желании арендовать место в Тополевом саду. Городская дума, рассмотрев это прошение, «определила»:
«Поручить городской управе выработать надлежащий план на постройку вокзала (т.е. зала, где играет оркестр – Т.С.) и других сооружений с подробными условиями аренды».
Поручение было исполнено, и 29 октября 1903 года И.М. Алексеев подал в управу просьбу о разрешении ему «произвести постройку деревянного летнего театра (ресторана) на заарендованном городском месте, находящемся в Тополевом саду».
В проекте контракта, который заключался на 10 лет (с 1 января 1904 года по 1 января 1914 года), предусматривалось 47 пунктов. Познакомимся с некоторыми из них.
Иван Михайлович Алексеев сначала заявлял, что он
«принял Тополевый сад в арендное содержание для устройства в нем народных гуляний и, дозволенных законом, развлечений для публики».
Арендатор брал на себя обязательства:
«В саду устроить деревянный летний театр и ресторан с небольшими необходимыми службами при них по плану и сметам, утвержденным городской думой и строительным отделением оренбургского губернского правления».
Особо оговорено создание сопутствующих коммуникаций. И.М. Алексеев должен был
«сделать в саду для общего пользования два ватерклозета с промыванием водой и для наблюдения за ними иметь служителей; сделать в саду для хора музыкантов открытую веранду; для поливки сада, газонов, цветов, деревьев и дорожек, устройства фонтанов устроить водопроводную ветку».
В целях дальнейшего благоустройства сада его новый арендатор обязывался
«поставить за свой счет не менее 20 штук дуговых электрических фонарей; в ресторане и театре также устроить электрическое освещение; здание ресторана и театра, другие постройки окрасить снаружи масляной краской, а внутри по своему усмотрению масляной краской или обоями; крыши покрыть железом; в саду для удобства публики устроить и поставить диваны с таким расчетом, чтобы не было в них недостатка и по окончании срока аренды передать их городу в собственность безвозмездно; сад огородить высокой деревянной решетчатой изгородью и устроить удобные подъезды и ворота со всех сторон сада».
Предоставить бесплатно на каждый спектакль для губернатора ложу
Следующие несколько положений контракта на аренду «Тополей» гласили:
«Ремонт зданий, содержание сада в отношении чистоты, окарауливание его, очистка ватерклозетов, посадка деревьев происходит за счет арендатора. Арендатор не должен допускать езды на лошадях и велосипедах, порчи деревьев, цветов и газонов. На арендатора возлагается обязанность следить за чистотой и вокруг всего сада, летом ежедневно подметать до половины улицы, а зимой очищать на тротуарах снег; соблюдать в саду всегда надлежащий порядок, наблюдать за благочинием, не допускать драк, ссор, песен и тому подобных неблаговидных и неприличных поступков, а в случае возникновения немедленно их прекращать, виновных из сада выдворять; лошадей, коров и других домашних животных, а также птицу в саду держать воспрещается».
Затем речь идет о посетителях:
«Сад должен быть открываем для гуляний, а театр для спектаклей ежегодно с начала мая с 6-ти часов вечера и закрываем 1 сентября; плату за вход в сад взимать не свыше 25 копеек с человека со включением благотворительного сбора (для сравнения приведу рыночные цены 1903 года – пара гусей стоила от 1 рубля 50 копеек до 2 рублей – Т.С.), при чем два раза в неделю вечеровой вход в сад для публики должен быть бесплатный; сад для общего пользования публики открывать без платы за вход в сад с 7-ми часов утра до 6-ти часов вечера ежедневно; за вечера во время устройства разного рода спектаклей и концертов с платой за вход в театр арендатор обязан уплачивать в городской доход за каждый таковой вечер по 5 рублей; арендатор обязан в театре предоставить бесплатно места во все время срока аренды на каждый спектакль для следующих лиц: господ оренбургского губернатора ложу, городского головы, полицеймейстера, жандармского полковника и воинского начальника кресла в первом ряду».
Деятельности театра и музыкантов посвящено десять параграфов контракта:
«Во время каждого летнего сезона арендатор обязан дать два спектакля, сбор от которых, а также и сбор за вход в сад, за исключением вечерового расхода, поступает в пользу городских благотворительных учреждений; во все время летнего сезона арендатор обязан иметь в саду хороший приличный и первоклассный оркестр музыкантов под управлением опытного капельмейстера, причем оркестр этот должен играть исключительно только в городском саду в особо устроенной открытой веранде и отнюдь не в ресторане или театре».
Предусматривалось также наложение штрафов и прекращение аренды Тополевого сада:
«Арендатор обязан на летние сезоны приглашать труппы артистов и артисток хорошего состава, не допускать беспорядочное и небрежное поведение артистов; в случае неисполнения сего, по получении от городской управы трех письменных предостережений о каждом замеченном случае, на арендатора налагается штраф в размере 50 рублей за нарушение; таковой же штраф налагается, если арендатор не исполнит требований, касающихся ремонта зданий и других сооружений; в случае закрытия театра, сада или ресторана по распоряжению губернской администрации по причинам, последовавшим со стороны арендатора или общеправительственных распоряжений, арендатор претензий к городу о вознаграждении за убытки предъявлять не должен».
Не будет скопища подозрительного и опасного народа
Оренбургская городская дума 6 ноября (19 ноября по новому стилю – Т.С.) 1903 года «определила»:
«Поручить городской управе по аренде Тополевого садика заключить с господином Алексеевым контракт и разрешить ему приступить к постройке немедленно по утверждении представленных планов губернским правлением».
В протоколе заседания оренбургского губернского по городским делам присутствия от 12 декабря (25 декабря по новому стилю – Т.С.) 1903 года записано:
«СЛУШАЛИ: Господин губернатор (Яков Федорович Барабаш – Т.С.) передал на обсуждение журнал оренбургской городской думы, в коем изложены условия, на коих общественное управление предполагает отдать в арендное содержание городской Тополевый сад.
ПРИКАЗАЛИ: Губернское по городским делам присутствие находит, что отдача Алексееву в аренду Тополевого сада будет иметь последствием освобождение сада от разных пропойц и голытьбы, которые сходятся в саду по вечерам, спят там ночью и иногда обирают проходящих по саду обывателей города. В общем, после отдачи сада в аренду число гуляющих по саду, надо думать, не только не уменьшится, но даже значительно увеличится, потому что в нем не будет скопища весьма подозрительного и опасного народа. Небогатые жители г. Оренбурга, для которых уплата денег за вход в Тополевый сад была бы чувствительна, могут по вечерам гулять в садах, расположенных по обеим сторонам означенного сада, общая площадь которых заметно превышает все пространство Тополевого сада. Ввиду сказанного, губернское присутствие не видит препятствия к отдаче в аренду Алексееву Тополевого сада, но с тем, чтобы при этом были соблюдены следующие условия:
а) в театре не должно быть никаких представлений накануне царских дней и двунадесятых праздников, а также накануне воскресных дней во время богослужения в кафедральном соборе;
для прекращения ссор, драк и неприличного поведения посетителей Алексеев должен прибегать к содействию местной полиции, а не прекращать их исключительно собственными мерами, как то предполагается по договору;
ввиду того, что в договоре упоминается о праве губернской администрации закрывать театр и ресторан в Тополевом саду, из контракта с Алексеевым следует исключить то место, которое говорит о праве городской управы налагать на Алексеева штрафы за дурное поведение артистов, а также о том, что приглашаемые им труппы артистов и артисток должны быть не беспорядочного поведения;
в целях избежания нравственных беспорядков, можно дозволить устройство в здании театра или ресторана помещений для прислуги, но следует воспретить устройство жилых помещений для служащих и для иных целей».
Чтобы не беспокоить деловую жизнь закрытого учебного заведения
Рядом с сообщениями о войне с Японией, отправке оренбуржцев на поля сражений, в апреле 1904 года «Оренбургский листок» информировал:
«Летний театр И.М. Алексеева в Тополевом садике скоро будет готов. В журнале «Театр и искусство» афиширована уже и труппа для него. Там написано, что Е.В. Неволина и А.В. Токарева сняли этот театр на 10 лет и на предстоящий летний сезон ими сформирована труппа. Начало сезона объявлено с 10 мая по 15 августа, а режиссерами будут А.В. Токарева и Л.А. Любин. Алексеев, стало быть, останется при одном буфете».
Директор Неплюевского кадетского корпуса Феофил Матвеевич Самоцвет тем временем писал оренбургскому губернатору Я.Ф. Барабашу:
«В минувшие годы, когда оренбургское городское управление намеревалось пользоваться находящимся впереди здания Неплюевского кадетского корпуса (сейчас медицинская академия на Парковом проспекте – Т.С.) сквером для устройства в нем летних общественных гуляний, оно всегда входило в сношение с корпусом для установления как характера, так и сроков открытия и закрытия этих увеселений, а потому происходившие в сквере гулянья никогда не нарушали установленного в корпусе жизненного порядка.
В настоящем же году городское управление не признало, почему-то, удобным сообразоваться с нуждами и интересами учебного заведения, сдав по контракту упомянутый выше сквер под большое заведение, где проектируется устройство и театра, и ресторана, и других, обычных общественных увеселений, без сомнения, могущих не только беспокоить тихую и деловую жизнь закрытого учебного заведения, но и, вообще, смущать воспитывающуюся в корпусе молодежь.
Замечая, что забор предположенного заведения возводится чуть ли не под окнами корпуса, я обратился с письмом к господину городскому голове, выясняя ему возникающие от этого крайние неудобства для корпуса и прося его отодвинуть по крайней мере забор сажен на 20 (сажень – 2,1336 м – Т.С.) вглубь сквера, чтобы этим хоть несколько закрыть внутренности сквера от глаз воспитанников. Но к крайнему моему сожалению, я не получил категорического обещания, что просьба моя будет уважена и, действительно, забор до настоящей поры сохраняет прежнее свое место.
Обязанный блюсти интересы вверенного мне заведения, я позволяю себе обратиться к Вашему Высокопревосходительству, как высшему местному начальнику, всепокорнейше Вас прося, не найдете ли возможным склонить городское управление к более внимательному отношению к просьбам и жалобам корпуса и, в крайнем случае, ограничить время предположенных в сквере общественных увеселений теми летними месяцами, когда кадеты освободятся от учебных занятий и будут перемещены в каникулярный отпуск».
Через месяц Феофил Матвеевич получил ответ на свое послание, в котором говорилось:
«Имею честь уведомить, что городским общественным управлением решено отдать в аренду Тополевый сад мещанину Алексееву при условии, чтобы театр и ресторан, которые будут в саду, были открыты для публики только по вечерам, и лишь с мая месяца по 1 сентября, т.е. на то время, когда кадеты бывают в лагере, или разъезжаются по домам.
В настоящее время забор, отделявший Тополевый сад от улицы, на которой стоит Неплюевский кадетский корпус, по Вашему желанию передвинут внутрь сада на 20 сажен. В следствие этого, нельзя ожидать, чтобы увеселения, которые будут допущены в саду, могли оказать дурное влияние на кадет вверенного Вам корпуса. Кадеты, которые по какому либо случаю проживали бы летом в корпусе, не будут видеть, что происходит в увеселительной части сада. Наконец, губернской администрации законом предоставлено право закрыть театр и ресторан в Тополевом саду, если она заметит в них что-либо противное нравственности и приличиям. При таких условиях, я думаю, что соседство с Неплюевским кадетским корпусом увеселительных заведений не окажет на кадет дурного влияния, подобно тому, как по имеющимся сведениям на кадет Второго кадетского корпуса (ныне здание по ул. Советской, 1 –Т.С.) не оказывает дурное влияние соседство таких же заведений, расположенных на берегу Урала».
Оренбург, Караван-Сарай, Неплюевский кадетский корпус и Тополевые сады
Три притягательных цента: театр, открытая сцена и буфет
Автор рубрики «Театр и музыка» газеты «Оренбургский листок» в начале мая 1904 года извещал:
«Летний театр Алексеева готов уже и сезон открывает пока куплетами Кручинина. Затем пойдет драма и комедия».
Порадовавшись тому, что «театральные представления даются ныне и на бульваре в вокзале Белова, и в городском зимнем театре, и в Тополевом саду в летнем театре И.М. Алексеева», местный журналист вскоре сообщил:
«6 мая открылась «открытая сцена» в Тополевом саду Алексеева. Публики пришло, судя по входным билетам, до 800 лиц (билет стоит 25 копеек). Увеселителем явился куплетист Кручинин-Крамолин с компанией музыкальных клоунов, певички Жульеты Папа, куплетистки Новой и других куплетистов, а также звукоподражателя Надирова.
Самый сад еще не вполне освещен электричеством и везде виднеются недоделки. Театр, например, открывается только сегодня (т.е. 9 мая – Т.С.) пьесой «Игра в любовь». Если взять во внимание, что труппа госпожи Токаревой для драматической сцены приглашена в большом составе, что в саду будут еще кегельбан, пивной павильон, тир и биллиардная, а буфет сада обставлен и теперь уже хорошо то, что уголок «тополевый» обещает быть уютным, и будет отбивать посетителей вокзала на бульваре.
С удовольствием отметим, что часть сада против Неплюевского корпуса отвоевана у арендатора и отгорожена глухой стеной. Здесь уже водворился детский павильон под названием «Капля молока». По мысли доктора М.М. Кенигсберга, как и в прошлое лето здесь будут раздавать беднейшим больным детям пастеризованное молоко даром и за дешевую цену».
На исходе последнего весеннего месяца 1904 года заметки представителей прессы о «Тополях» стали более пространными. В первой говорилось:
«Сцена и музыкальная эстрада в Тополевом саду – это новая роскошь для оренбуржцев. Сцены заняты труппой А.В. Токаревой и Е.В. Неволиной, разными куплетистами, плясунами, музыкальными клоунами. Сцена драматическая имеет хорошие силы, репертуар труппы разнообразен. Цены местам театральные, но публики в летнем театре всегда много. Открытой сценой ведал куплетист Кручинин-Крамолин, но теперь она перешла под команду свистуна и звукоподражателя Надирова. Места у этой сцены платные. Вообще вечерний вход в сад господина Алексеева (директора) платный сам по себе, но взявшие билет в театр за вход не платят.
В саду этом, таким образом, три притягательных центра: театр, открытая сцена и буфет Алексеева, при том каждый самостоятельно. Есть в саду кегельбан, кумысный павильон, бильярд, тир Валлери и другие развлечения. Но все же так называемая «чистая публика» начинает предпочитать провести вечер на бульваре. Кстати, на свистуна тополевской «открытки» мы имеем жалобу: он свистом своим мешает артистам закрытой сцены. Неужели он не может свистать во время антрактов в театре? Такую конкуренцию здесь нельзя оправдать даже с точки зрения куска хлеба…»
Вторая статья дополняла предыдущую:
«Отзывы посетителей драматического театра в Тополевом саду об игре труппы благоприятны. Репертуар серьезен, состоя по большей части из хороших пьес. Дана была даже трагедия Шиллера «Коварство и любовь». Костюмы и обстановка всегда по пьесе и приличны. Сборы не всегда ровны, но для ежедневных спектаклей трудно лучшего успеха и требовать. Для открытой сцены в саду тоже имеется своя публика слушателей, хотя свистун Надиров и гармонисты с плясунами надоели и однообразны. Куплетисты остроумны и есть даже певица итальянка (госпожа Жульета Папа). В саду зачастую играют два оркестра, кроме пианиста в зале буфета, шикарно обставленного. Кулинар – художник в своем деле и кухню содержит чисто».
И поют, и пляшут, и куплеты говорят очень откровенно
Климатические условия в начале лета 1904 года, естественно, отражались и на деятельности хозяев «Тополей»:
«Холодные дни повлияли неблагоприятно на обычное влечение оренбуржцев к новому летнему театру Тополевого сада. Нельзя не пожалеть, что неприятная погода выпала на долю интересной и хорошо поставленной комедии графа Толстого «Плоды просвещения». Труппа имеет хороший состав опытных и способных артистов, который позволяет им с дружным ансамблем интересно проводить спектакли. Однако частая постановка их и пестрый репертуар не остаются без влияния на тщательное, вдумчивое изучение ролей. Соседство же антрактов со свистунами и шансонеткой также не способствует глубокому усвоению публикой серьезных материй. Очевидно, более уместна по настроению летней публики легкая комедия, в которой труппа производит прекрасное впечатление непринужденностью исполнения».
Следующие публикации все чаще и чаще подчеркивали значительные различия увеселительных заведений, расположившихся в «Тополях»:
«Труппа А.В. Токаревой и Е.В. Неволиной сегодня (20 июня – Т.С.) дает 38-й спектакль. Так как зачастую идут по две пьесы в спектакле, то всех здесь сыграно уже до полусотни. Не все пьесы идут выдержанно и ровно. Этому мешает ежедневная игра и, следовательно, недостаточное число репетиций. Поневоле приходится ползти по суфлеру, причем выигрывают опытные силы, давно знающие те или иные роли. Молодежь же выбивается из сил, но, в общем, дело летнего театра идет ладно. В пятницу 18 июня бенефисировал «любовник» труппы Диевский пьесой Островского «На всякого мудреца довольно простоты» и имел большой артистический успех, за что и награжден от публики лавровым венком с лирой.
Музыка в этом театре отсутствует. Музыкальные антракты посвящаются открытой сцене, где в последнее время появилась танцовщица Нелли де Корни, исполняющая модный танец американский «Кэк-Уок» с бесстыдными телодвижениями. Вообще, на этой «открытке» и поют, и пляшут, и куплеты говорят очень откровенно, чему известная часть публики рада и гогочет от всей своей душевной пустоты.
Есть в саду и музыкальный павильон с неважным оркестром. Посетителей и сада, и театра становится меньше – впечатление «новинки» улеглось, но сборы все-таки большие и дирекция Алексеева не в убытке».
Вскоре хроникер «Оренбургского листка» рассказал о благотворительном представлении:
«Спектакль, данный труппой Тополевого сада 21 июня, имел выручки 545 р. 1 к., из которых уплачено за театр 150 рублей и за марки 34 р. 41 к. Чистой прибыли получено 365 р. 60 к., которые и поступили в кассу общества попечения о бедных города Оренбурга. Спектакль был устроен заботами М.И. Барабаш (супруга губернатора – Т.С.)».
Восхищаясь, один из оренбуржцев сделал вывод:
«Вообще репертуар летней сцены серьезен и зимнему антрепренеру городского театра будет стоить немалого труда подобрать репертуар и артистов, превалирующих летнюю сцену. Зачастую играют Островского, хотя молодежь, избаловавшись модными салонными пьесами, относится к изучению произведений великого драматурга не всегда охотно, так что успех игры поддерживают опытные в сценическом деле силы, присмотревшиеся к хорошим московским образцам (госпожи Токарева, Неволина, господа Любин, Рыбников и другие). Театр публика посещает охотно, сборы по театральной кассе улучшились особенно теперь, с наездом в город офицеров».
Об открытой сцене в «Тополях» отзывы были иными:
«Здесь подвизаются танцовщицы, музыкальные клоуны, куплетисты и даже негр, некий Жансон. Плясунья госпожа Тордай и Нелли де Корни удостаиваются подношений букетов из живых цветов с лестными надписями на лентах.
Оркестр садовый собран «с бору, да с сосенки». Он исполняет кое-какие вещицы на особой эстраде или же подыгрывает куплетистам. Музыкальные клоуны все так же гаерствуют. Исполняя надоевший уже нумер «мостовщики», они вдруг ни с того ни с сего извлекают из своих трамбовок звуки классической студенческой песни «Gaudeamus»! Эта профанация сходит им без свистков и шиканья только потому, что в саду почти не бывает студентов: они заняты работой на летних уроках. В саду появились недавно немудрые дуэтистки, правдоподобно исполняющие малороссийские песенки, и они всегда поют на бис без устали. Значит, и не взыскательная часть публики чувствует разницу шаржа и задушевной народной песни».
Все содержатели увеселительных мест в убытках не будут
Тон статей о Тополевом саде в местных газетах к середине 1904 года становится более резким:
«Летний театр в «Тополевке» был бы единственным и солидным местом развлечения, но ежедневные спектакли обессиливают труппу, и потому роли свои твердо знают только бенефицианты. Как не выхваляют игру садовой труппы наши рецензенты, но публики в театре является все меньше и меньше. Конечно, материальные расчеты антрепризы имеют свои резоны. Гонорар труппе, уплата поактных денег агенту, поспектакльные проценты содержателю сада и прочие расходы легко объясняют учащенность спектаклей. Но публике до этого дела нет, как нет дела и директору сада Алексееву, собирающему плату за вход в сад пять дней в неделю, и за это дающему посетителям всяческие фиглярства на открытой сцене – в подрыв своему же театру, от которого он, впрочем, получает проценты, едва ли достаточные на уплату за электрическое освещение театра.
Поместился в саду и синематограф Брауна с прекрасными живыми фотографиями, работающий не в антрактах, а как раз во время театральных представлений.
Видно по всему, что «Беловка» и «Тополевка» между собой сильно конкурируют, хотя все содержатели увеселительных мест в убытках не будут».
Афиши синематографа Брауна тогда же приглашали:
Имеет быть сеанс в 3-х отделениях больших движущихся художественно-исполненных картин, показываемых посредством вновь усовершенствованного Люмьером в 1903 году синематографа, воспроизводящего на полотне и исполняющего пред глазами публики целые драмы, оперы, оперетты и феерии в нескольких действиях без перерывов с громадно-эффектной поразительной обстановкой. Для удобства публики все картины будут сопровождаться объяснением. Начало в 9 часов вечера. Окончание около 12 часов ночи».
Хотя техника была несовершенна, оренбургский зритель радовался:
«Картин показано много, особенно из текущей русско-японской войны. Много картин комического содержания и фантастических, например, путешествие астрономов на луну по Ж. Верну. Аппарат увеличивает изображение больше натуральных размеров, но все еще далек от чистоты и все еще живые фотографии дрожат».
Другой оренбуржец в будущее смотрел с оптимизмом:
«Вообще картины Брауна разнообразны и злободневны. Стычка передового отряда русских с японцами, отнятие пушки и знамени у японцев – производят патриотический фурор. Хороши феерические превращения, их можно назвать прямо волшебными. Публика посещает сеансы Брауна весьма охотно. Живая фотография лишена лишь цветов, все прочее – полная иллюзия, особенно движение судов флота в море».
Автор очередного обзора оренбургских увеселений того времени свидетельствовал:
«Театр в Тополевом садике, по-прежнему, занимает публику драматическими спектаклями по серьезной программе, и 18 июля сыграна была во второй раз пьеса покойного А.П. Чехова «Вишневый сад» при участии всей труппы. Дан был и общедоступный спектакль, по счету десятый в сезоне – по значительно уменьшенным ценам сыграна пьеса Трахтенберга «Вчера».
Открытую сцену в Тополевом садике к театру причислять не решаемся. Это арена для скоморошества и вычурных плясок. На этой сцене еще появилась новая немецкая шансонетная певица Гальмай и такая же артистка «английская» Ганарди. Есть и интернациональная каскадесса Сырмай. Между ними с сожалением видим и оперную певицу госпожу Рени, обладающую весьма приятным по тембру колоратурным сопрано.
Тир госпожи А.А. Орликовой-Валлери, находящийся в Тополевом саду, привлекает весьма мало публики. А между тем, стрельба в цель весьма полезна, как для взрослых, так и для подрастающего поколения, и занятие этим видом спорта является как нельзя более подходящим для теперешнего военного времени. Неприхотливое убранство тира искупается его действительной дешевизной платы за каждый выстрел. Пятачками оплачиваются только промахи. Поэтому хорошие стрелки могут стрелять неограниченное число раз даром».
Музыка бесплатно – лишь по субботам и понедельникам
По случаю рождения наследника российского престола цесаревича Алексея в начале августа 1904 года «в Тополевом саду назначены с благотворительной целью лотерея-аллегри, народное гулянье, в летнем театре – спектакль».
Журналист газеты «Оренбургский листок» тогда же информировал:
«Труппа Токаревой и Неволиной продолжает свой серьезный репертуар с успехом в исполнении всех даваемых ею спектаклей. Сегодня (8 августа – Т.С.) дают благотворительный спектакль (в пользу дома неимущих).
Вокально-музыкальная часть составляет немудрую работу открытой сцены. Объявлен приезд новых «звезд». Несколько лет назад «интернациональные капеллы» были выгнаны из садов, но грех силен и кафешантан водворяется вновь под кличками певиц, певцов и танцовщиц с куплетистами. Репертуар их беден до убожества, по содержанию мизерен и пошл. Очевидно, успех сих деятелей не в репертуаре…»
На исходе лета 1904 года сотрудник «Оренбургского листка» утверждал:
«Театр и настоящий драматический театр у нас есть: это театр в городском Тополевом саду. Но музыки нет. Нельзя же считать за музыку пиликанье какого-то сборного оркестра в саду господина Алексеева или считать вокальной музыкой безобразные завыванья куплетисток и куплетистов садовых сцен: это было бы профанацией музыкального искусства.
Сцена Токаревой и Неволиной продолжает свое дело до сентября, хотя лучшая сила в труппе, сама госпожа Токарева, уезжает на днях в Одессу на свой зимний ангажемент. Во все лето дела труппы были хороши (по пяти тысяч рублей в месяц).
Открытая сцена в Тополевом саду, по прежнему, угощает публику плясами и глупыми куплетами. Если можно смотреть плясунов Балашова и Яковлева, то кривлянья плясуний прямо бесстыжи, противны и бессмысленны. Эти «этуали» («американские», «аглицкие», «венские», интернациональные, попросту сказать – бердичевские) развращают, но не развивают эстетические вкусы».
Готовясь к прощанию с теплым временем года, он не унимался:
«Тополевая музыка бесплатно доступна лишь по субботам и понедельникам, когда не бывает «представлений». Милость горожанам в городском саду не велика!
В пятницу 20 августа был бенефис. И чей вы думаете? Директора Тополевого сада И.М. Алексеева! Правда бенефисы (по латыни – подачки) полагаются лишь в поощрение труженикам… А кто же не знает труды и работу арендатора сада? Трудов у Алексеева много – он за сад с развлечениями всегда в ответе. Стало быть, подношения ему подарков были резонны, а подарков ему было множество. Дарили актеры и лицедеи сцен, дарили слуги его, дарили повара, всякий дар сопровождаем был тушем музыки».
Погоревав по поводу завершения сезона работы летнего театра, представитель прессы не скрывал возмущения по поводу происходящего на открытой сцене в «Тополях»:
«Тополевый сад с безобразными «кек-уоками», шансонетками, глупыми и бесстыдными «Фисами и дисами» продолжает действовать. Разве дурная погода закроет его».
На страницах «Оренбургского листка» в первые осенние дни 1904 года можно было прочесть:
«В саду Алексеева остались танцовщицы и певицы, да свистун Надиров. Две каскадессы-дуэтистки мадмуазели Жаро и цыганская певица Пасхалова, а также квинтет Сандок подвизаются теперь не на открытой сцене, а в концертном зале – душном и тесноватом. Ждут еще оркестр Степанова и цыганской певицы Н.М. Варгиной. Посетители, значит, скучать не будут».
Затем хроникер того же периодического издания заявил:
«Летние развлечения утихают мало помалу. Офицерство разъехалось, холодная погода наступила. Затихла и Тополевка, хотя двери буфета и кабинетов все еще гостеприимно раскрыты».
Обидно за вкус посетителей
Городские власти в революционном 1905 году неоднократно обращали внимание на необходимость наведения порядка среди «лиц, торгующих в местах общественных гуляний». Накануне открытия второго сезона работы обновленного Тополевого сада жителей губернского центра известили:
«На бульваре и в городских садах всегда можно встретить торговцев и торговок квасом, подсолнечными семенами, мороженым и сластями, привлекающими немало детей. Помимо того, что такие скопища загрязняют сады и препятствуют свободному прохождению публики, продаваемые этими торговцами продукты по своему качеству и сомнительной опрятности приготовления служат небезвредным лакомством для детей.
Во избежание неудобств для публики при гуляньи в садах и на бульваре, для предотвращения детей от покупки подобного рода сластей полицеймейстером издано предписание приставам не допускать такого рода торговли».
«Оренбургская газета» в апреле 1905 года сообщала:
«В настоящее время окончательно определился состав драматической труппы, которая начнет свои спектакли в летнем театре Тополевого сада с 1 мая под управлением С.В. Ланского. Для открытия сезона предполагается поставить сумбатовскую пьесу «Джентльмен», в которой публике будет дана возможность познакомиться с главными персонажами труппы. Господин Ланской предполагает поставить в течение сезона все последние театральные новинки, имевшие успех на столичных и больших провинциальных сценах, пойдут также пьесы выдающегося писателя Ибсена, с произведениями которого оренбургская публика мало знакома».
Информируя читателей о том, как оренбуржцы провели 1 мая 1905 года, репортер «Оренбургской газеты» писал:
«Праздник весны, хотя и совпал ныне с воскресным днем, но, в общем, прошел очень спокойно. В прошедшие года в этот день было гораздо шумнее, а главное – пьянее. Следует ли это приписать общему гнетущему состоянию, переживаемому в настоящее время и отчасти принятым усиленным предупредительным мерам, неизвестно, но такого бесшабашного разгула, какой замечался в прежние «первое мая», не было… В Тополевом саду 1 мая открылось гулянье. На открытой сцене опять появились шансонетные певицы. Если господин Алексеев выпустил свои «лучшие силы», то состав исполнителей нельзя назвать удачным. Очень недурна лирическая певица, обладающая сильным, чистым голосом, но она, к сожалению, не пришлась по вкусу зрителям, которые предпочитали слушать пение пикантных и довольно сальных шансонеток, награждая исполнительниц дружными аплодисментами. Обидно за вкус посетителей».
На первой странице «Оренбургской газеты» тогда же публиковались зазывные объявления:
«Тополевый сад. Дирекция И.М.Алексеева. На открытой сцене под управлением режиссера А.В.Яковлева ЕЖЕДНЕВНО БОЛЬШОЙ РАЗНОООБРАЗНЫЙ ДИВЕРТИСМЕНТ в трех отделениях. Известные любимцы с.-петербургской и московской публики дуэтисты господа Чеботаевы. Вход в сад 20 копеек»;
«Сегодня в саду на открытой сцене КОНЦЕРТ-МОНСТР. Оперная певица госпожа Рени. Оперный певец господин Мещеряков. Любимцы оренбургской публики: квартет танцовщиц и танцоров». Позднее к этому тексту сделано добавление: «Ежедневно обеды от 2 часов дня до 6 часов вечера. В воскресные и праздничные дни от 1 до 3 часов пополудни играет оркестр бальной музыки».
Впервые устроен детский праздник
В мае 1905 года газеты напечатали своеобразную афишу:
«Летний театр Тополевого сада. Антреприза В.С. Ланского. Сегодня 14 мая в день Священного Коронования Их Императорских Величеств ДВА СПЕКТАКЛЯ. Днем ВЕСЕННИЙ ДЕТСКИЙ ПРАЗДНИК. В 1,5 часа дня бесплатный детский спектакль «На тот свет», комедия Грессера «Голодный Дон Жуан». Танцевальное детское утро. Вечером представлено будет «Две сиротки». С 12,5 часа дня в саду будет играть военный оркестр музыки».
Сохранился отзыв о мероприятии для маленьких оренбуржцев:
«Господином Ланским впервые в Оренбурге устроен детский праздник. В саду играли два оркестра, пьеса в театре была поставлена из детской жизни. Устраивались танцы. Всех детей на празднике было до 300. Приветствуя такое начинание, нельзя не высказать сожаления по поводу того, что господин Ланской не вошел в соглашение с местным обществом содействия физическому развитию детей, которое, несомненно, охотно пошло бы навстречу наилучшему выполнению устроенного праздника и нашло бы возможность дать руководителей для игр в саду. Нельзя не пожелать полного успеха доброму начинанию господина Ланского, стремящегося сделать доступным для молодежи не только театр, но и сад. С этой целью по воскресным дням, как это уже было 14 мая, будут устраиваться детские утра с танцами, играми и бесплатным спектаклем настоящего детского репертуара. Так, 22 мая будет поставлено два дневных спектакля «Роковой дебют» и «Под душистой веткой сирени». Обе пьесы очень сценичны и доступны детскому пониманию.
В тот же день вечером состоится спектакль, посвященный памяти Шиллера, с чествованием его между 2-м и 3-м действиями. Поставлено будет «Разбойники». Вечер этот особенно ценен тем, что он вполне доступен будет и учащейся молодежи, так как шансонетные номера на открытой сцене будут изъяты из программы и останутся только музыкальные. Нужно полагать, что учащаяся молодежь не оставит своим вниманием такую заботливость господина Ланского».
Оренбургский театральный критик впоследствии призывал
«выразить признательность антрепризе господина Ланского за доброе желание лишний раз напомнить людям о таком великом писателе, каким являлся Шиллер… Считаем необходимым указать, что затягивание спектакля до 2-го часа ночи сильно вредит впечатлению его, а потому следует принять все меры, чтобы спектакли не затягивались позже 12 часов ночи».
Затем оренбургские периодические издания рекламировали очередной воскресный праздник:
«Летний театр Тополевого сада. Сегодня 29 мая днем детский утренний спектакль и танцевальное утро. Представлено будет:
«Под душистой веткой сирени» – водевиль в одном действии (сочинение Щеглова).
«Роковой дебют» – водевиль в одном действии (сочинение Ланского).
Вход в сад 20 копеек с правом смотреть спектакль. Вечером труппой драматических артистов представлено будет «Убийство Коверлей»– драма в 5-ти действиях и 7-ми картинах. В 6-ой картине пройдет через всю сцену поезд железной дороги работы художника-декоратора Н.П. Ларина».
Если бы дирекция придерживалась народного репертуара
Предлагая побывать в «Тополях», летом 1905 года газеты подробно освящали программы выступлений артистов разных жанров:
«Тополевый сад. На открытой сцене в 3-х отделениях под управлением режиссера А.В.Яковлева ежедневно ДИВЕРТИСМЕНТ «NON CONCOURS» («Вне конкуренции»). При участии О.Н. и Н.Н. Чеботаевых, приглашенных дирекцией на короткое время. Немецкая шансонетка г-жа Алиса Ларетта. Интернациональная шансонетка г-жа Мицци Герцог. Малорусский квартет М.Г. Яковлевой. Венгерская шансонетка г-жа Тордай. Русский квартет артиста А.В. Яковлева – имитация в лаптях всех иностранных танцев. Русская шансонетка г-жа Сеймская. Оперный певец г-н Мещеряков. Малорусская капелла «Украина». Танцовщица м-ль Журавлева. Малороссийский куплетист г-н Украинцев. На днях первый дебют мелодекламаторши – единственной в своем жанре г-жи Юргенс.
Вход в сад 20 копеек (за исключением субботы и понедельника). Для удобства публики перед открытой сценой имеются места с платой 20 копеек с персоны».
Но все чаще и чаще раздавались критические замечания в адрес арендатора:
«Городская управа, сдавая господину Алексееву Тополевый сад, поставила непременным условием, чтобы два дня в неделю вход в сад был бесплатный. Заключая такое условие, городское управление по-видимому преследовало благие намерения – дать доступ к развлечениям бедному классу населения. Как в прошлом сезоне, так и в текущем, бесплатные дни – суббота и понедельник привлекают массу публики со всех концов города. Идут в сад целыми семействами и не только с подростками, но и с грудными детьми. В эти дни площадка у открытой сцены бывает буквально запружена толпой, жаждущей развлечений.
К сожалению, скабрезные шансонетки и канкан, играя на низменном чувстве толпы, действуют развращающе. Другое дело, если бы дирекция сада в бесплатные дни исключила шансонетные номера и не выпускала на сцену ухарских танцовщиц, распевающих на непонятных толпе языках куплеты, совершенно не интересные простому люду, и придерживалась бы народного репертуара. Судя по тому, с каким громадным удовольствием слушает эта публика дуэтистов Чеботаевых и малороссийскую капеллу Долотовой, любуется танцорами Яковлевым и Удаловым, можно с уверенностью сказать, что дирекция, кроме благодарности, ничего бы не заслужила.
Дирекция сада в бесплатные дни, придерживаясь репертуара веселого, но скромного, ровно ничего от этого не потеряет, а пользу принесет большую».
Афиша Тополевого сада
После этой публикации в газетах появилось многообещающее приглашение:
«Тополевый сад. БОЛЬШОЕ ГУЛЯНЬЕ. Сад будет иллюминирован электрическими лампочками, фонарями и плошками. По роскоши световых эффектов сад будет представлять ЧУДНУЮ НОЧЬ. Два оркестра музыки. На открытой сцене артистками и артистами будут исполнены лучшие номера. Большой оркестр под управлением господина Козлова. Дебюты новых артистов. Беспрерывные увеселения. Начало гулянья в 7 часов вечера. Начало концертного отделения на открытой сцене в 9, 5 часов вечера. Плата за вход в сад 25 коп. с включением благотворительного сбора».
В пользу общества помощи нуждающимся города Оренбурга
Менялись актеры на открытой сцене «Тополей», обновлялись творческие силы и на подмостках летнего театра. Об этом спешили сообщить вездесущие журналисты:
«Состав товарищества драматических артистов соединился с гастролерами, прибывшими в Оренбург, и намеревается давать спектакли до 1 сентября, затем уедет в Ташкент».
О репертуаре этого коллектива красноречиво свидетельствовали газетные анонсы:
«В театре Тополевого сада драматической труппой Томского театра под управлением Прозорова представлено будет: последняя новинка сезона, пользующаяся повсюду колоссальным успехом «Жена с того света, или Живые покойники» – фарс в 3-х действиях. «Суворов, или Нежданный гость-благодетель» – исторический фарс из жизни великого полководца. Начало ровно в 8,5 вечера. Цены на места значительно понижены».
Согласно сохранившимся архивным материалам давались и благотворительные спектакли:
«В пользу общества взаимного вспоможения приказчиков г. Оренбурга представлено будет: новая популярная пьеса «Вне жизни» – драма в 4-х действиях. «Голодный Дон Жуан» – водевиль в 1-м действии. Начало ровно в 9 часов вечера. Цены на места от 8 руб. 50 коп. до 55 коп. Билеты для входа в театр 40 коп.»
Читателей старались информировать о планах на будущее:
«Предполагается поставить «На дне» Горького, после чего труппу сменит художественный театр Озерова». Отзывы о спектаклях не заставили себя долго ждать: «Пьесы «Вне жизни» и «На дне» благодаря праздникам привлекли больше публики, что повлияло на игру артистов, которые с успехом дали соответствующие типы героев своеобразного мира».
Театральный обозреватель «Оренбургской газеты» поделился своим мнением и об очередных гастролерах:
«Состоялся первый спектакль артистов художественной драматической труппы Н.А. Озерова. Шла «Гедда Габлер» Ибсена. Едва ли этот выбор удачен для настоящего времени. Ибсеновские пьесы не для летнего театра, да еще при осенней погоде. Обстановка и световые эффекты были хороши». Ему вторил другой оренбуржец: «Спектакль прошел почти при полном сборе и, увы, при полном отсутствии аплодисментов. В исполнении пьесы замечался целый ряд дефектов. Эффектный уход Гедды, завершающий первый акт, был досадно испорчен занавесом, упорно не желавшим опускаться. Что касается обстановки, то надо отдать ей справедливость, она для провинции прекрасна. Декорации и мебель очень изящны, стильны и, пожалуй, слишком роскошны …»
Следующая рецензия названа автором «Мимолетные заметки»:
«Третий спектакль труппы Озерова. Тот же Ибсен. То же настроение публики. В 3-м акте, какое-то недоразумение на сцене. Профессор Рубек и Ирена исчезают среди декораций. Наиболее осведомленные из публики уверяют, что это провалился господин Озеров. Пришлось поверить. Впрочем, сегодня узнаем, в чем дело, так как художественная труппа повторяет этот спектакль в пользу общества помощи нуждающимся города Оренбурга. Благая цель непременно привлечет много публики, всегда отзывчивой на доброе дело».
Как следует из документов того времен, «с отъездом художественного театра, его сменила драматическая труппа под управлением Ордынского. Предполагается поставить спектакль, сбор с которого поступит в пользу семей убитых и раненых на Дальнем Востоке уроженцев Оренбургской губернии. Пойдет фарс в трех действиях «Брачный курьез».
Молоком пользовались 174 ребенка
К сожалению, не удалось обнаружить каких-либо данных о деятельности открытого на территории «Тополей» павильона «Капля молока». Лишь в середине августа 1905 года в «Оренбургской газете» появилась краткая заметка:
«10 августа было последним днем функционирования «Капли молока». В тот же день коровы переданы врачу Мазуркевичу. Инвентарь и мебель из помещения, занимаемого «Каплей молока», будут перенесены в дом Зарывнова».
Через месяц опубликована еще одна информация, названная «Павильон не по назначению»:
«Выстроенные два года назад два павильона: один в садике против городской управы и другой против Неплюевского кадетского корпуса (т.е. в «Тополях» – Т.С.) с гуманной целью – снабжать детей беднейших родителей пастеризованным молоком, в настоящее время заброшены и служат для свалки нечистот проходящей публикой, а также трупов животных. В павильоне против Неплюевского корпуса крыша и потолок уже прогнили и выломаны окна».
Из «Отчета оренбургской городской управы о движении денежных сумм за 1905 год» следует, что на
«организацию станции «Капля молока» в «Тополях», из которой производилась бесплатная раздача нуждающимся детям пастеризованного молока, израсходовано 647 рублей 89 копеек. Расход произведен на следующие потребности: за купленные четыре коровы уплачено 184 рубля, за пастьбу коров и корм для них 40 рублей 75 копеек, жалованья служащим 193 рубля 39 копеек, за квартиру 20 рублей, за медикаменты и посуду 150 рублей 45 копеек, за типографские работы 51 рубль, мелочные расходы 6 рублей 70 копеек. За доставленное в начале действий станции молоко 1 рубль 60 копеек.
Если вычесть расход на покупку коров, вся процедура по раздаче пастеризованного молока обошлась в 463 рубля 89 копеек. Станция, как это видно из имеющегося отчета врача Мертемьянова, фигурировала с 23 июня по 10 августа, т.е. 49 дней; молоком пользовались 174 ребенка, выдано 17.483 порции, размер порции колебался от 1 до 4 унций (унция около 30 грамм – Т.С.). Пользование молоком одного ребенка стоило 2 рубля 66 копеек».
Вход в Тополевый сад, Оренбург
Надзор за порядком требует более правильной организации
На страницах местных периодических изданий в преддверии расставания с летом 1905 года поднимался вопрос о состоянии оренбургских «оазисов»:
«Сады на Караван-Сарайской и Госпитальной площадях производят своим видом неприятное впечатление: мусор не убирается, дорожки не посыпаются песком. Сухостойные деревья не убираются, и не производится новая посадка. Вследствие такой беспризорности, много деревьев в садах погибло. Обратив на это внимание, городская управа просит смотрителя тюрьмы привести, согласно заключенного договора, означенные сады в надлежащий вид, произведя новую посадку деревьев не позже осени».
Тогда же были обнародованы сведения об «инцидентах в садах»:
«Случаи всевозможных скандалов и расправы со скандалистами участились. Обыкновенно безобразия творились публикой невысокого качества, но на днях, к сожалению, в происшедших почти одновременно в Тополевом саду и на Беловке некрасивых историях замешались интеллигентные элементы, подвергшиеся крайним неприятностям. Не оправдывая всецело этих господ, вызвавших вмешательство полиции своим шумным поведением, мы не можем обойти молчанием того обстоятельства, что многие из публики, бывшие очевидцами инцидента, высказывают упрек по адресу тех, кто имел полную возможность не допустить со стороны ресторанных лакеев, приказчиков и других лиц, расправы с нарушителями тишины, но этого не сделали.
Насколько справедлив упрек, выяснит производящееся в настоящее время строгое расследование. Но факт остается фактом – люди оказались сильно потерпевшими в публичном месте на глазах многочисленной толпы. Очевидно, надзор за порядком в публичных местах требует более правильной организации и лица, обязанность которых – предупреждать всякие инциденты, берутся за дело неумело, внося неуместную горячность, результатом чего получаются дикие выходки, нетерпимые в культурном обществе.
Кстати, нам передают, что скандалы в кафешантанах побудили городское управление возбудить вопрос о сокращении торговли в них до 12 часов ночи…»
Не менее остро стояла проблема борьбы с нищенством. Корреспондент «Оренбургской газеты» писал:
«В рядах их есть люди всех званий и состояний в прошлом. Они люди слабые и, кроме теплого сочувствия, ничего не заслуживают, но, тем не менее, их попрошайничество часто принимает такую нахально-вызывающую форму, что с ними тяжела и противна встреча. Теперь они вечером буквально скопом собираются в садике против почты (находилась в здании на пересечении нынешней улицы Цвиллинга и Паркового проспекта – Т.С.) и не дают проходу своими просьбами: «Позвольте папироску…», «Одолжите 3 копейки на ночлег…», «Соблаговолите 7 копеек на марку за паспорт…» Многие при всем желании не могут дать ничего. Другим не хочется лезть в карман. Иные не дают из принципа. Но дело не в причине отказа, а в том, что в подобных случаях часто воздух оглашается руганью. Ввиду того, что в данное время садик – торная дорожка в «Тополевку», необходимо убрать отсюда бывших людей куда-либо в более укромное место».
Приветствуя наступление осени, сотрудник «Оренбургской газеты» в 1905 году констатировал:
«Опустели Беловка и Тополевый сад. Гимны любви и чуть ли не свободы, распевавшиеся под пыльными кустами этих «приютов», затихли до лучших времен…»
Арендаторы сада позаботились о зимних развлечениях для оренбуржцев. На первой странице «Оренбургской газеты» в декабре 1905 года публиковалось объявление:
«ОТКРЫТ КАТОК В ТОПОЛЕВОМ САДУ».
Вскоре местный журналист радовался:
«Открылся каток на Марсовом поле (ныне территория рядом с кадетским корпусом, бывшей «Леткой» – Т.С.). Недурной и притом большой каток устроен на пустопорожнем месте близ конторы Государственного банка (сейчас это здание по ул. Советской, 52 занимает министерство финансов Оренбургской области – Т.С.). Открылся каток общественного собрания (теперь здание по ул. Советской, 17 – Т.С.), устроенный преимущественно для детей членов собрания, и, наконец, имеется хороший каток в Тополевом саду, посещаемый довольно усердно».
Других данных о катке в «Тополях» обнаружить пока не удалось, но так как условия пользования катками в Оренбурге практически ничем не отличались друг от друга, процитирую часть объявления о работе катка общественного собрания:
«Открыт ежедневно: по праздникам с 12 часов дня, а по будням с 1,5 часов дня до 6 часов вечера. Плата за вход за весь сезон: с взрослых 3 рубля, с детей и учащихся 2 рубля; в день: с взрослых 15 копеек, с детей и учащихся 10 копеек (со включением благотворительного сбора)».
Таким был Тополевый сад в первые годы его аренды И.М. Алексеевым.
Публика разбилась между оперой, летним театром и цирком
Под заголовком «Садовая концессия» на излете апреля 1906 года газета «Оренбургский край» опубликовала критическую заметку:
«Городской общественный сад, так называемый «Тополевый», отданный в эксплоатацию Алексееву, в настоящее время со всех сторон заперт, благодаря чему проживающие вблизи сада лишены возможности пользоваться им для прогулок, подышать свежим воздухом. Спрашивается – нормально ли это? По-видимому, городское управление умудрилось заключить с арендатором такое условие, которое дает последнему право держать сад взаперти и отворять только в то время, когда собираются с обывателей двугривенные. Это более чем странно в нашем и без того лишенном летних удобств городе».
«Оренбургская газета» в мае напечатала объявление:
«ТОПОЛЕВЫЙ САД. Дирекция И.М. Алексеева. Ежедневно большой разнохарактерный ДИВЕРТИСМЕНТ при участии первоклассных артистов: немецкая шансонетная певица мадмуазель Аннет, известный артист балетмейстер С.-Петербургского балета господин Люзинский, русская шансонетная певица мадмуазель Тамарина, дуэт-танцоры Варшавских правительственных театров господин и госпожа Невирович, известная интернациональная труппа Ф.П. Сокольского, разнохарактерный дуэт танцовщиц мадмуазель Бареш и Кушинской, тенор певец господин Данилов, танцовщицы мадмуазель Зинина и мадмуазель Тамара. Русский хор, состоящий из 20-ти человек, госпожи Абачиной. Дебюты русских салонно-комических и японских дуэтистов А.Д. и П.В. Цыганко. Плата за вход 20 копеек».
Тополевый сад в Оренбурге
Автор рубрики «Театр и музыка» того же популярного издания делился впечатлениями от спектакля «Смерть Иоанна Грозного» – одного из первых, поставленных на сцене летнего театра в 1906 году:
«Не знаю, шла ли в Оренбурге «Смерть Иоанна Грозного», но полагаю, что более благоприятные условия для ее постановки, чем те, которые дает антреприза господина Кручинина, вряд ли бывали».
При этом журналист не удержался от возможности обратить внимание на помехи:
«Монолог «Чего давно душа моя желала» был прочитан прямо художественно, не смотря на то, что читался под аккомпанемент веселых шансонеток, долетавших из сада. Нельзя ли в будущем избежать таких сочетаний?!»
Вскоре хроникер «Оренбургского края» известил:
«В летнем театре Тополевого сада открывается ряд оперных спектаклей труппы, в рядах которых состоят некоторые артисты императорских театров. Сегодня (т.е. 16 мая 1906 года) идет «Фауст» Гуно, завтра «Демон».
В последний весенний день 1906 года «шла сценическая иллюстрация повести Куприна «Поединок». Побывавший на спектакле оренбуржец свидетельствовал:
«Начали чуть ли не в 9,5 часов вечера и благодаря этому шесть картин при длинных притом антрактах позволили окончить пьесу между часом и двумя ночи. Ромашова прекрасно сыграл Ленин…»
Привлекая внимание зрителей, арендаторы Тополевого сада размещали в газетах многообещающие анонсы:
«ЛЕТНИЙ ТЕАТР. ТОПОЛЕВЫЙ САД. В воскресенье 4 июня во второй и последний раз представлена будет сенсационная новинка репертуара столичных театров 1. ПОЕДИНОК – иллюстрация повести Куприна в 6-ти картинах. 2. МЕДВЕДЬ – шутка в 1-ом действии Чехова. Участвует вся труппа»; «По значительно уменьшенным ценам представлено будет «Кин или гений и беспутство» – драма в 5-ти действиях сочинение А.Дюма»; «Во вторник 6 июня представлено будет в 1-й раз в Оренбурге только что разрешенная к представлению в провинции сенсационная новинка, имеющая колоссальный успех на всех столичных и провинциальных сценах «Труд и капитал» – драма в 5-ти действиях сочинение Брие. Участвует вся труппа».
Сотрудник «Оренбургского края» счел нужным сообщить читателям:
«В летнем театре пойдет «Труд и капитал». Произведение развертывает недавно еще запретные страницы борьбы двух антагонистических сил буржуазного строя – труда и капитала. Обрисовано новое течение в современной западно-европейской жизни – попытки найти выход из острой борьбы рабочего класса с капиталистами путем создания производительной кооперации. Рядом с героем этого «нового дела» на пользу рабочей массы выступает капиталист-филантроп. На фоне противоположности интересов представителей труда и капитала выведена фигура рабочего-анархиста. Эффектна сцена взрыва положенной им в конторе капиталистки бомбы.
Бенефис артистки Саблиной-Дольской прошел при крайне неблагоприятных условиях – стояла холодная погода. Публика по-прежнему разбилась между оперой, летним театром и цирком, а потому бенефициантке пришлось выступать перед малочисленной публикой…»
Согласно свидетельству современника с 25 июня 1906 года в летнем театре Тополевого сада
«начались спектакли русско-малороссийской труппы Мирова-Бедюха. Поставлена пьеса Шевченко «Батьки», из художественной малороссийской литературы «Назар Стодоля», «Запорожский клад» – веселая оперетта Ванченко. «Оперетта «Гейша» произвела хорошее впечатление. Обыкновенно опереточные труппы безголосы, но «певучи» и выезжают на шарже. Ни в чем этом малороссийскую труппу Мирова упрекнуть нельзя».
«Труппа заслуживает полного внимания публики, так как в своих рядах имеет даровитых артистов, жизненно-правдиво передающих южно-русский юмор. Хор недурен. Слабее оркестр, плохо игравший даже в воскресном спектакле. В дальнейшем предвидится постановка «Вия» Крапивницкого и некоторых новинок репертуара малороссийской сцены».
Тогда же оренбуржцев пригласили в Тополя для знакомства с новым видом искусства:
«Тополевый сад с 29 июня на открытой сцене начнет свои гастроли Электро-Аниматограф ПАРФИЯНО, живые картины которого заслужили лучшие газетные отзывы и пользуются большим успехом у публики. Громадный репертуар, в который входят: драмы, комедии, феерии, разные спорты на суше и воде, балет, бытовые сцены, путешествия железнодорожные и пароходные по лучшим уголкам земного шара, всевозможные комические сюжеты. Все это делает возможность угодить всем вкусам публики. Ни один театр не может дать такого разнообразного, полезного и приятного развлечения, какое дает Аниматограф Парфияно. Картин вульгарного содержания нет, а потому дети и девицы свободно могут посещать Аниматограф Парфияно, который будет заканчивать сеансы до 12 часов ночи. Цена за вход в сад 25 копеек».
Репертуар Аниматографа постоянно менялся:
«Будут показаны живые картины, между которыми выделяются: балтийская эскадра Рождественского в дороге на Восток. Любовь в плену и на воле. Проводы запасных в Японии. Штурм сопки. Львы дрессированные. Первая любовь французского гимназиста. Что делает прислуга, когда господ нет дома. Волшебный лес – большая волшебная картина в красках и другие интересные картины. Картины показываются на открытой сцене одновременно с ходом спектакля в театре. Цена за места перед сценой по 25 копеек».
В будни торговать до 3-х часов ночи
Местными властями в начале ХХ века остро обсуждались проблемы, связанные с режимом работы оренбургских увеселительных заведений. На совещании выборных от биржевого и городского общества 27 февраля 1907 года рассматривался «врученный представителем общества приказчиков» проект постановления об обеспечении нормального отдыха служащих в торговых и промышленных заведениях, складах и конторах». В результате решено:
«…Трактирные заведения 1-го разряда (к которым относился и ресторан в Тополях – Т.С.). Торговать с 11-ти утра до 2-х часов ночи, обеды посменно. Относительно праздничного отдыха служащих в трактирных заведениях комиссия нашла нужным производить торговлю по праздникам от 1 часа дня до 6-ти вечера».
В окончательном варианте проект устанавливал иные часы работы служащих:
«Рестораны Беловка и Тополевый сад. Будни: с 1 часа дня до 3-х часов ночи, из них на обед 2 часа. Праздники: с 6 часов вечера до 3-х часов ночи». При этом было заслушано «особое мнение»: «Алексеевым возбужден вопрос о летних ресторанах в Тополевом саду и в вокзале Белова. Комиссия постановила допустить в них торговлю с 8-ми часов вечера до 2-х часов ночи, причем за лишний час должна быть особая плата служащим».
Ознакомившись с проектом обязательного постановления «Об обеспечении нормального отдыха служащих», управляющий акцизными сборами Оренбургской и Тургайской губерний уведомил оренбургскую городскую думу:
«Вопрос о распределении времени торговли в казенных и частных заведениях с продажей крепких напитков обсужден в хозяйственном комитете при вверенном мне управлении, который, приняв во внимание все местные условия торговли крепкими напитками и самый характер производства ее в связи с действительными потребностями населения, нашел нужным сделать существенные изменения в проекте».
Предложено «установить следующие часы торговли: для ресторанов Беловки, Тополевого сада и внеразрядного ресторана «Американская гостиница», производящего торговлю крепкими напитками произвольными мерами и по вольной цене, без обязательной продажи в запечатанной посуде и по казенным ценам, в будни с 12 часов дня и до 3-х часов ночи с перерывом для обеда, и в праздники с 6 часов вечера до 3-х часов ночи с перерывом для обеда»…
План ресторана в Тополевом саду в Оренбурге, начало XX века
Один из гласных оренбургской городской думы, обратив внимание коллег, на то что «для трактирных заведений и пивных лавок назначается продолжительная праздничная торговля», заявил, что «эти увеселительные заведения требовали бы праздничного отдыха, так как служащие их в будни утомлены безмерно».
Рассуждая о благоустройстве и доступности зеленых уголков губернского центра, корреспондент «Оренбургского края» весной 1907 года возмущался:
«Сад, даже садик, а о парке и говорить нечего – драгоценность в нашем пыльном, душном и жарком Оренбурге. А садов немного, и лучшие из них – Тополевый и Неплюевский заняты: один кабаком, а другой тоже кабаком, но только без европейских деликатесов. Во всяком случае, там не место отдыха и прогулок, в особенности для детей».
Надо знать меру и в неприличии
Уже в начале 1908 года «Оренбургская газета» информировала:
«На днях содержатель Тополевого сада Алексеев заключил условие с казачьим оркестром, по которому оркестр этот обязуется в течение лета играть в Тополевом саду». Автор цикла публикаций под общим названием «Оренбургские картинки» в марте 1908 года, заботясь о нравственности оренбуржцев, писал: «Во время удержания народа от соблазна разрешена была постройка открытой сцены в Тополевом садике с всенепременнейшим условием, чтобы женских хоров ни в коем случае не допускалось. Затем в виде исключения разрешено было иметь маленький хор, но опять-таки всенепременно не более, как из семи женщин. От этих семи разрешенных женщин произошло семьсот семьдесят семь разрешенных и неразрешенных, которые в настоящее время наполняют собой все рестораны, гостиницы и даже трактиры мелкого пошиба. Везде пение, музыка…»
Накануне долгожданного сезона гуляний в «Оренбургской газете» помещено сообщение:
«Летний Тополевый сад открывается 27 апреля, как и следует такому «просветительному» учреждению. Не забудем, что сад посещается и учащейся молодежью, а для привлечения публики на открытой сцене будет показываться «В стенах гарема султана». Мы понимаем, что от кафе-шантана нельзя требовать чего-либо приличного, но надо знать меру и в неприличии, и зазывать такими рекламными порнографиями как-то совестно, тем более, что сад в своей вывеске носит название «Городской».
Есть у нас театральная комиссия, которая должна заботиться о репертуаре театра, а между тем, два общественных места – Беловский вокзал и Тополевый сад превращаются прямо в непосещаемые места. Отчего бы не последовать примеру заграницы – там программа подобных учреждений делится по часам. Например, до 10 – 11 часов идет семейная программа, затем появляется аншлаг для взрослых. У нас же для всей публики преподносятся такие гадости, как «В стенах гарема».
Нижним воинским чинам начальником гарнизона города Оренбурга воспрещено посещать сады «Беловку» и «Тополевый сад».
Назвав свою заметку «Без порнографии», хроникер того же издания, чуть позже известил:
«В виду открытия Тополевого сада, который служит общественным местом и посещается молодежью, арендатор сада обязан господином полицеймейстером не допускать на садовой сцене исполнения рассказов, куплетов и романсов неприличного содержания. Приставам предписано наблюдать за исполнением этого обязательства».
Лица, взявшие билеты в театр, за ход в сад не платят
Рядом с обращением от оренбургского губернатора Ожаровского, в котором говорилось: «Никакие митинги и собрания на открытом воздухе законом не дозволяются и поэтому не будут допущены», на первой странице «Оренбургской газеты» 1 мая 1908 года напечатано объявление:
«Тополевый сад. Русская драма «Ансамбль», дирекция Г.К. Невский и М.В. Маслов. Представлено будет «Казнь» – драма в 4 действиях и 5 картинах, сочинение Ге. Начало ровно в 9 часов вечера. Касса открыта с 11 до 3 часов и от 6 часов до окончания спектакля». Затем к подобным объявлениям-афишам сделано дополнение: «Лица, взявшие билеты в театр, за вход в сад не платят. Служащие в правительственных и общественных учреждениях могут получать чековые книжки со скидкой 10% за поручательство ответственных должностных лиц».
Один из оренбуржцев констатировал:
«Первое представление труппы «Ансамбль» показало, что перед нами, действительно, артисты и оренбургская публика может нынешним летом получать эстетическое наслаждение. Хороша обстановка сцены. Необходимо отметить и режиссерскую часть. Она поставлена так, что труппа действительно заслуживает название ансамбль. Мы можем смело рекомендовать оренбургской публике летний театр».
Затем в отзывах о театральных постановках в Тополевом саду появились комментарии:
«Публика ходит во время действия и мешает смотреть пьесы, нужно быть внимательнее к интересам других».
Побывав на спектакле «Честный человек», анонсированном, как «новинка берлинских театров», сотрудник «Оренбургской газеты», советовал служителям Мельпомены «быть более внимательными при подборе аксессуаров, а то получаются курьезы в роде того, что на столах берлинской редакции лежат номера нашей газеты. То же можно сказать относительно костюмов, так господин Томилин (репортер), выходя по роли в оборванном платье и даже в чужих ботинках, человек, жалующийся, что он два дня ничего не ел, и вдруг на его рваном жилете зритель видит массивную золотую цепь…»
В афишах летнего театра особо заявлялось:
«Представлена будет новинка лондонских театров и петербургского театра литературно-художественного общества «Приключение в участке;..
«Представлена будет новинка, одобренная на конкурсе литературно-художественного общества в Петербурге, имевшая колоссальный успех в Харьковском драматическом театре, драма из действительной жизни «Жить хочется»;
«Дан будет в последний раз общедоступный спектакль по значительно уменьшенным ценам из еврейской жизни «Пасынки жизни». Пьеса, благодаря своим литературным достоинствам, своей реальности, сценическим эффектам и ярко очерченным типам и характерам, заслужила всеобщее одобрение столичной прессы, переведена на немецкий и английский языки»;
«Представлена будет сенсационная новинка, обошедшая с громадным успехом все столичные и провинциальные театры, принятая к постановке на сцене Императорских театров «Девушка с прошлым» – сюжет пьесы взят из современных нравов столичных прожигателей жизни»;
«Состоится бенефис артиста Н.П. Томилина. Представлена будет новая пьеса В. Протопопова «Две страсти» – драма в четырех действиях, предисловие к пьесе профессора психиатрии П.И. Ковалевского».
Разрекламированная «новинка лондонских театров, прошедшая более 300 раз при полных сборах с колоссальным успехом «Клуб самоубийц», рисующая быт и нравы оригинальных обитателей лондонских клубов», не понравилась жителям степного края:
«На протяжении четырех актов мы видели и агентов тайной полиции, и каких-то бандитов, и таинственный мрак на сцене, словом, все, что угодно, кроме жизни и действительных людей. Было жаль театр и его тружеников, которые в погоне за лишней копейкой решили познакомить публику с подобным шедевром современной драматургии».
Оренбургский театрал, скрывающийся за псевдонимом «Жало», тогда же поведал об инциденте, случившемся во время спектакля «Шут»:
«Во всей пьесе только одна роль для женского персонажа – это придворная дама Вингер и в ней выступила такая крупная сила труппы, как госпожа Азаревская, но во втором акте, когда она должна была вести трудную сцену объяснения с Вольфом, занавес был спущен, а через несколько минут недоумевающая публика услышала от дирекции печальную весть, что с М.Б. Азаревской глубокий обморок, и что ее заменит экстренно госпожа Волконская. Немедленно был вызван врач, которому только через полтора часа удалось привести госпожу Азаревскую в чувство. И так в первом акте мы видели Герой госпожу Азаревскую, а в следующем госпожу Волконскую и можем смело сказать, что анонс дирекции с просьбой о великодушном снисхождении публики к заменившей артистке был совершенно излишним, так как госпожа Волконская сразу вошла в свою роль и с большим чувством провела ее».
Как «общедоступный спектакль по значительно уменьшенным ценам», в летнем театре демонстрировалась драма Ф.М. Достоевского «Идиот». Постоянный ведущий рубрики «Театр и музыка» в «Оренбургской газете» восхищался:
«Мы не будем говорить о том, что плакали не только дамы, но и мужчины; мы обойдем также молчанием и это жуткое состояние от монологов, которое испытывала публика, как один человек; но мы хотим повторить только одну фразу, которая невольно вырвалась у кого-то во время первого акта и нам кажется, она может служить лучшей и высшей похвалой господину Нерадовскому (князь Мышкин). На сцене князь Мышкин произносит монолог о казни. Весь зал замер и вот в эту минуту страшного напряжения кто-то крикнул: «Какая чудная игра!»
Благотворительная цель спектакля привлекла полный зал зрителей
В «Тополях» в начале XX века было организовано немало благотворительных мероприятий для учащейся молодежи губернского центра. Сначала состоялся спектакль «в пользу городской санатории для детей». Приглашая на него зрителей, корреспондент «Оренбургской газеты» информировал:
«Пойдет пьеса Зудермана «Праздник жизни». Сама пьеса очень интересна по исполнению. Цель спектакля настолько симпатична, что мы не сомневаемся, что публика даст полный сбор. Говорить о значении санатории не приходится, в нее поступают учащиеся, наиболее нуждающиеся в отдыхе и в возобновлении здоровья. Спектакль устраивается Зинаидой Дмитриевной Кузьминой (супруга городского головы – Т.С.)».
На 14 июня 1908 года в театре «назначена пьеса Зудермана «Гибель Содома», в саду будут фейерверки, роскошное гулянье, на открытой сцене концерт и синематографы. Сбор поступит в пользу общества вспомоществования нуждающимся ученицам женской гимназии».
Затем оренбуржцев известили:
«В театре Тополевого сада 18 июня спектакль с концертным отделением в пользу музыкальной школы Г.С. Добер. Представлена будет трехактная комедия «У дверей рая».
В концертном отделении принимают участие учащиеся школы». Представитель прессы сообщал:
«Благотворительная цель спектакля привлекла полный зал зрителей, тепло принимавших исполнителей. С сожалением приходится констатировать не культурное отношение части публики к театру. Есть сорт посетителей, которых как магнит притягивает открытая сцена. Насытившись вдоволь шансонетками, они с шумом вваливаются во время действия в зал, чем нарушают цельность впечатления от игры».
Сбор от спектакля «Самсон» направили в «пользу общества вспомоществования нуждающимся учащимся в городских и приходских училищах». Спектакль «Благодетели человека» прошел в «пользу недостаточных студентов Оренбурга». Организаторы благотворительного вечера выразили благодарность О.С. Волконской, Е.И. Ефимцевой, В.Н. Федотовой (тетя всемирно известного музыканта Мстислава Ростроповича – Т.С.) и Р.И. Лункевич, принимавшим благосклонное участие в концертном отделении».
В.Н. Федотова, тетя всемирно известного музыканта Мстислава Ростроповича.
Тополевый сад выбран местом проведения лотереи-аллегри «в пользу школы общества взаимного вспомоществования приказчиков Оренбурга», инициаторы которой подчеркивали:
«Выигрышей всего 1200. Главные подарки следующие: Приданое, состоящее из 60 предметов, граммофон «Гигант», золотые мужские и золотые дамские часы, золотой дамский браслет, серебряные мужские часы, трюмо, два никелированных самовара, стенные часы, швейная машина, мраморный умывальник. Другие подарки: 10 самоваров, 10 шерстяных отрезов на дамские платья, 10 отрезов шерстяной материи для юбок, 20 отрезов модной летней ткани, отрезы для кофточек, шелковые дамские шарфы, одеяла, 100 отрезов различной ткани, а также масса других ценных подарков, состоящих из различных предметов первой необходимости. Начало лотереи в 2 часа дня. Цена лотерейного билета 25 копеек».
К всеобщему удовольствию «лотерея привлекла массу публики, охотно покупавшей билеты. Все вещи были размещены на полках, устроенных на эстраде для музыкантов и открытой сцене, красиво убранных бумажными цветами. Сад весь был разукрашен маленькими разноцветными бумажными флагами, вечером иллюминирован. С полдня, когда началась продажа билетов, играл оркестр музыки. Насколько можно судить по первым впечатлениям, сбор был очень удачен, цель, следовательно, достигнута».
«Новый способ рекламировать… В городском Тополевом саду на одной из эстрад, где были размещены лотерейные подарки, стоял стол, на котором находился никелированный самовар и чайная посуда. За столом на стульях красовались три восковые фигуры: двух девушек и молодого человека – все трое держали в руках объявления о дешевой распродаже в универсальном магазине Леск (речь идет об оренбургском коммерсанте, который является прадедом по материнской линии известного французского писателя Мориса Дрюона – Т.С.). Нечто американское!»
Рухнул столб с фонарем электрического освещения
Ночная жизнь Тополевого сада нередко описывалась в полицейских хрониках 1908 года:
«7 июля (20 июля по новому стилю – Т.С.) около пяти часов утра кто-то из подвыпившей компании, выходившей из Тополевого сада, произвел из револьвера выстрел. Подбежавший городовой с ближайшего поста начал расспрашивать, кто и для чего стрелял, и просил стрелявшего идти в часть и объяснить случай выстрела. Бывшие в этой компании студент Г.Н. и Е.Б. начали оскорблять городового, причем сорвали с городового накидку, шнур, фуражку и медали, схватили городового за шею, стараясь душить его шнуром и руками, и вывертывали лицо ему назад. Городовому удалось выхватить револьвер и он под угрозой выстрелить заставил всю компанию стоять на месте, сзывая в то же время свистками городовых с соседних постов, по прибытии которых вся компания была доставлена в часть, где составлен протокол».
Среди архивных документов вековой давности обнаружены упоминания о проблемах, связанных с освещением Тополевого сада. В первые июльские дни житель Оренбурга недоумевал:
«Тополевый сад. Почему-то электричество в саду зажигают только тогда, когда публика чуть уже не ощупью начинает ходить. Кто виноват: электрическая станция или это скупость арендатора сада? Было бы неплохо, если бы поливка сада не была настолько обильна, что везде стоят весь вечер лужи и аллеи грязны настолько, что невозможно идти без галош».
Чуть позже представитель «Оренбургской газеты» подготовил еще одну публикацию о «порядках Тополевого сада»:
«На месте наибольшего скопления гуляющей по вечерам публики рухнул столб с фонарем электрического освещения, стоявший около музыкальной веранды. Столб порвал провода и разбил соседний фонарь. Оказалось, что он совершенно сгнил в той части, которая была в земле, и держался только на оттяжках, каковыми являлись сами провода освещения.
При катастрофе, произошедшей благодаря счастливой случайности в 1,5 часа дня, никто не пострадал. Не то было бы конечно, если бы это падение произошло вечером. Число жертв, безусловно, было бы громадно, так как пострадали бы не только попавшие под столб и фонари, но также и все те, кого бы только коснулась проволока, а она упала на круг у фонтана. Пора бы обратить должное внимание на халатное отношение администрации сада к своим прямым обязанностям. Кроме того, нельзя обойти молчанием еще одну небрежность в отношении электрического освещения сада, а именно – все фонари почему-то не имеют ни особых выключателей, ни предохранителей».
Через несколько дней напечатаны два сообщения о развитии событий. В первом под названием «Нет худа без добра» извещалось:
«Упавший столб подал мысль исправить его товарищей. Теперь в центре города развозятся к столбам чугунные подставки, которые будут зарываться на два аршина в землю, верхняя часть чугунных подставок будет держать дерево, предохраняя его от порчи и падения».
Во втором, озаглавленном «Еще о порядках Тополевого сада», говорилось:
«Фонари электрического освещения имеются всего лишь на кругу у фонтана, все аллеи освещаются вольтовыми дугами, не заключенными в стеклянные шары. Это странное и ничем необъяснимое отсутствие покрышки, уже не говоря о том, что создает неприятный, режущий глаза свет, небезопасно и в пожарном отношении. Так, на днях был такой случай. Господин П., прогуливаясь вечером по главной аллее сада, почувствовал запах гари, а немного спустя сильную острую боль в темени. Инстинктивно он сбросил шляпу, и что же оказалось? На шляпу упал уголь вольтовой дуги… На этот раз все обошлось сравнительно благополучно и господин П. отделался лишь испугом и шляпой, а при подобных обстоятельствах могло быть и хуже».
Генеральный план Тополевого сада. Первое десятилетие XX века
Предоставляется исключительный по редкости случай
Приглашая в летний театр на концерт Густаво Рески, сотрудник «Оренбургской газеты» утверждал:
«Публике предоставляется исключительный по редкости случай слышать того, чье имя поставлено критиками Европы и Америки наравне с Энрике Каруссо, Батистини и прочих королей оперы. Г. Рески едет на гастроли в Париж, возвращаясь из турне по пустыням Азии. Мы уверены, что наши меломаны не пропустят случая видеть такую звезду первой величины. Густаво Рески состоит артистом Парижской «Grand Opera», Ньюйоркского «Teatre Metropoliten» и, наконец, Миланской «La Skalla», то есть трех самых крупных и наиболее значительных театров Европы и Америки. Густаво Рески единственный в своем роде певец, получивший исключительное право гастролировать по-итальянски на наших императорских сценах с русским ансамблем, каковой чести до него не удостаивался ни один итальянец и даже сам великий Мазини…»
Из рецензии на выступление следует:
«Концерт собрал почти полный зрительный зал. Сильный, сочный баритон с теноральным оттенком красиво звучал в неудобном в отношении резонанса зале театра. Ария Тореодора из оперы Бизе «Кармен» исполнена настолько превосходно, что положительно увлекла слушателей. В манере петь, владеть голосом, в ясной и необыкновенно отчетливой дикции виден был артист недюжинного таланта. На бис очень недурно пропел романс «Весна идет» Блейхмана. Пел по-русски и, хотя произношение слов было не совсем чисто, концертант даже на чуждом для него языке передал романс отчетливо и с большой задушевностью».
Заслуженный артист Императорского Московского малого театра Ф.П. Горев
С особым нетерпением поклонники Мельпомены ждали «заслуженного артиста Императорского Московского малого театра Ф.П. Горева». Корреспондент «Оренбургской газеты», радуясь возможности увидеть известного актера, сообщал:
«Сегодня (1 июля 1908 года – Т.С.) приезжает Федор Петрович Горев, приглашенный дирекцией летнего театра на ряд гастролей. О его игре, о созданных им ролях имеется уже многотомная литература и его имя гремит рядом с такими корифеями Императорской сцены, как М.Н. Ермолова, Г.Н. Федотова, А.П. Ленский и прочие столпы родного искусства. Будучи артистом московского Малого Императорского театра Ф.П. Горев выступал неоднократно в петербургском Александровском театре…
Федор Петрович принадлежит к старой школе драматического искусства, девизом которой служило изречение Шекспира: «Искусство – это религия, а игра – это культ его!» И действительно, все роли, богатого и крайне разнохарактерного репертуара Ф.П. Горева отделаны до изумительной тонкости. Будучи по амплуа героем, он одинаково хорош и в комедии, и в драме. Потрясая зал монологами трагедий, он заставляет его на другой день смеяться от души, давая своей игрой образцы изящного юмора. Приветствуя маститого артиста, мы можем только пожелать, чтобы он подольше побыл с нами. Нельзя не отметить, что дирекция театра, несмотря на чрезвычайные расходы, сопряженные с гастролями, цены местам оставила те же».
Сохранился восторженный отзыв о первой встрече знаменитости с оренбургской публикой:
«Ф.П. Горев выступил в пятиактной комедии Пальма «Старый барин» в заглавной роли Опольева. Хочется сказать обычное русское спасибо за то удовольствие, за ту невольную слезу, которая стояла у многих в глазах в этот первый вечер знакомства с идеально-тонкой игрой Федора Петровича. Театр был почти полон. Присутствовали, так сказать, сливки нашего бомонда, в зале чувствовалось что-то особенное, какое-то нервно-приподнятое настроение. И один «из последних могикан» нашей сцены оправдал ожидания. Он покорил толпу. Перед нами в этот вечер невольно воскресли образы Тургенева, и на нас пахнуло той эпохой, когда люди были как-то чище, а главное – крупнее в своих поступках. При первом же выходе Ф.П. Гореву был поднесен лавровый венок с надписью на лентах «Дорогому гостю Федору Петровичу Гореву. Привет от оренбуржцев 3 июля 1908 года».
В анонсе следующего спектакля подчеркивалось:
«Сегодня (5 июля 1908 года – Т.С.) идет «Отчий дом» – драма Зудермана. Ф.П. Горев выступит в роли полковника Шварца. Отметим, между прочим, что за исполнение этой роли в Берлине на сцене королевского театра в 1899 году Федор Петрович удостоился получить Высочайший подарок (булавку для галстука, изображающую в миниатюре золотой герб Пруссии с крупным солитером по середине). Подарок вручен артисту самим Императором Вельгельмом». Позднее оренбуржцы узнали, что « за игру в комедии князя Барятинского «Перекаты» в 1904 году Ф.П. Горев получил от автора подарок – перстень с большим солитером; подарок был поднесен на подушке, на лентах которой шла надпись:
«Великому художнику!»
Театралам была предоставлена приятная возможность лицезреть Горева в спектаклях «Отец» по пьесе Стринберга, «Король Лир» по трагедии Шекспира. После прощального бенефиса «Г.К.Невский прочел адрес, в котором, кроме принесения благодарности, труппа просила Ф.П. Горева остаться еще на ряд гастролей. Громкие аплодисменты публики и крики «Не уезжайте!», «Останьтесь!» покрыли чтение адреса. Федор Петрович растроганным голосом благодарил дирекцию, труппу и публику за их внимание, ласку и сказал, что хотя он и устал, хотя его преклонный возраст и дает себя знать в ежедневной работе, но любя сцену он готов остаться и забыть свои 62 года. Свою краткую речь Ф.П. Горев закончил так: «Господа, я говорю Вам не «Прощайте», а «Здравствуйте на ряд новых спектаклей». Крики «Спасибо!» и гром аплодисментов потрясли сцену и зал».
Артист, продлив свое пребывание в Оренбурге, представал перед зрителями в пьесах «Отелло» по трагедии В. Шекспира, «Царь Федор Иоаннович» А.К. Толстого.
По поводу спектакля, назначенного на 31 июля 1908 года, корреспондент «Оренбургской газеты» написал:
«Сегодня труппа «Ансамбль» чествует закрытие сезона прощальным бенефисом того, кто доставил нам в течение целого месяца много минут истинного эстетического удовольствия своей художественно-тонкой игрой. Сегодня бенефис Ф.П. Горева. Маститый бенефициант, начавши свои гастроли строго литературной пьесой, заканчивает их сегодня таким произведением, как «Иванов» по пьесе А.П. Чехова. Он выступит в роли Иванова, которую неоднократно исполнял на сцене Александринского театра в Петербурге и на сцене Корша в Москве в присутствии самого автора. Своеобразное исполнение этой характерной по психике роли Ф.П. Горевым не только одобрено А.П. Чеховым, но он даже жалел, что не мог обработать пьесу именно так, как ее понимает Горев. И бенефис, и прощальный спектакль такой прекрасной труппы и наконец сам выбор пьесы – все это говорит за то, что спектакль явится шедевром сезона…»
Состоится первый полет на воздушном шаре неустрашимого аэронавта
Информируя земляков о новых развлечениях, местный журналист сообщал:
«Кроме кукольного театра и палатки для торговли кумысом в Тополевом саду окончена постройкой досчатая палатка, внутри ее за прилавком возвышаются 6 ступенек, 4 верхние убраны, стоящими вертикально столовыми ножами, а в две нижние вбиты также вертикально 3 – 4-дюймовые гвозди. Каждый гвоздь и нож занумерованы. Соответственно занумерованы размещенные здесь же на палках вещи-подарки, выдающиеся тому, кто сможет набросить кольцо на торчащий нож или гвоздь, предварительно уплатив содержателю 5 копеек».
На первой полосе «Оренбургской газеты» в середине 1908 года появилось объявление:
«Городской Тополевый сад. 22 июля состоится первый полет на воздушном шаре в первый раз в городе Оренбурге неустрашимого аэронавта капитана Кудзоева. Полет без предохранительной корзины». В опубликованной рядом афише летнего театра Тополевого сада о спектакле по роману А.К. Толстого «Князь Серебряный» особо подчеркивалось: «Дабы дать возможность лицам, имеющим театральные билеты, смотреть полет шара в саду, дирекция сим извещает, что спектакль начнется после полета шара».
Но в назначенный день полет аэронавта не состоялся из-за неблагоприятных погодных условий. Очевидец не скупился на подробности:
«Шар начал наполняться в начале восьмого часа и в половине девятого почти готов был к подъему, как вдруг поднялась сильная буря. Порывы ветра закачали шар и он, накренясь на бок, придавил фонарь с вольтовой дугой, который и разбился. Явилась опасность моментального воспламенения шара. Многочисленная публика, собравшаяся посмотреть полет, шарахнулась в сторону, но благодаря энергичным действиям чинов полиции порядок не был нарушен. Державшие шар солдаты и специально нанятые рабочие начали быстро собирать аэроплан, был открыт клапан. Порывами ветра шар качало из стороны в сторону и наконец прорвало материю около предохранительного клапана, после чего шар начал быстро опадать, и через какие-нибудь четверть часа он представлял из себя громадную кучу материи грязноватого серого цвета. Неустрашимый воздухоплаватель хотел кое-как починить шар, переждать бурю и все-таки лететь, несмотря на темноту, но публика воспротивилась такому риску, и по ее настоятельным просьбам полет был отменен и перенесен на сегодня (по новому стилю 7 августа 1908 года – Т.С.). Шар начнет наполняться с 6 часов вечера, а около 8-ми состоится и сам полет.
Шар Кудзоева сделан из обыкновенного, не просмоленного серого полотна и в собранном виде весит 9 пудов. Подъемная сила равна 45 пудам. Наполняется шар нагретым воздухом самым примитивным способом: в особой печи сжигается все время солома, а шар держится над ней и таким образом постепенно наполняется и представляет из себя не аэроплан, а попросту баллон каптиф. В наполненном виде объем шара равен 1500 кубических метров, при длине окружности большого круга 6 саженей (сажень: 2,1336 м – Т.С.)».
Разочарование ждало оренбуржцев и в дальнейшем, о чем рассказал современник события:
«Не повезло у нас аэроплану с самого начала: то к часу отлета поднимется буря, то пойдет дождь. Наконец в воскресенье (по новому стилю 9 августа 1908 года – Т.С.) установилась хорошая погода и шар часам к пяти надули, публики собралось очень много, все с нетерпением ждали полета. Вдруг дождь, порыв ветра, шар ударился о столб, прорвал верх об имеющийся в столбе крюк и, оставив на нем порядочный кусок материи, с шумом опустился на землю, публика шарахнулась в сторону… Владелец аэроплана не унывает и обещает обязательно лететь сегодня (по новому стилю 11 августа 1908 года – Т.С.); деньги обратно не выдавались».
В заметке, названной «И этому не везет», репортер «Оренбургской газеты» извещал:
«30 июля (12 августа по новому стилю – Т.С.) между 6 – 8 часами вечера в Тополевом саду должен был состояться полет господина Зубенко – компаньона господина Кудзоева. Но и этому не повезло: в 5 часов пошел сильный дождь, разогнавший всю собравшуюся публику. Полет был отменен».
Во вновь назначенный день погодные условия благоприятствовали полету. Один из зрителей свидетельствовал:
«31 июля (13 августа по новому стилю – Т.С.) в пять часов дня на площадке Тополевого сада начали наполнять аэроплан Кудзоева. Вся процедура наполнения закончилась через 45 минут, и шар быстро взвился. Кудзоев держался одной рукой за трапецию, а другой разбрасывал взятые с собой летучки – афиши и конфекты. Поднявшись довольно высоко, аэронавт сел верхом на трапецию и в таком положении продолжал полет. В начале шар поднимался совершенно вертикально, в верхних слоях воздуха оказалось довольно сильное течение, которое и понесло шар по направлению к Уралу.
Через полчаса шар, хотя и медленно, стал спускаться, все время относимый ветром к реке. На всем пути следования за шаром бежали толпы народа, крыши и балконы домов покрылись любопытными. Велосипедисты, забыв все распоряжения и особые правила езды, без стеснения давили и толкали публику. Экипажи и извозчичьи дрожки обгоняли пешеходов. Все торопились к месту спуска. На улицах можно было наблюдать массу жанровых картинок, достойных кисти юмориста. В 6,5 часов шар настолько опустился, что можно было видеть невооруженным глазом все манипуляции спуска. За несколько саженей до земли аэронавт бросил трапецию и, держась обеими руками за веревки парашюта, плавно, с легким прыжком опустился на землю около Банного озера, у железнодорожного моста, всего лишь в трех саженях от края берега Урала. Бурные овации громадной толпы были наградой смелому аэронавту. Шар был собран вместе с парашютом и отправлен на ломовом извозчике, а сам Кудзоев поехал в Тополевый сад, где многочисленная публика ждала известий о результатах полета. У ворот сада была вторая овация, многие пожимали руку воздухоплавателю и поздравляли его с успехом.
лагодаря четырем отменам полета господин Кудзоев ничего не получил за свой риск. Так за все пять раз выручено 267 р. 50 к., расходов же было 120 р., не считая 3-х починок шара, о стоимости которых можно судить хотя бы по последней, когда на одни заплаты пошло 73 аршина полотна и починка производилась 5-ю портными без остановки день и ночь».
Главная цель спектакля – заработать хоть что-нибудь
Комментируя приятную новость о том, что в летнем театре Тополевого сада предполагается «открытие спектаклей с вновь сформированной труппой», в начале августа 1908 года сотрудник «Оренбургской газеты» информировал:
«С 3 августа (16 августа по новому стилю – Т.С.) в продолжение всего месяца в летнем театре будет гастролировать труппа дирекции М.В.Маслова. Репертуар составлен разнообразно и обещает много серьезных драм, комедий и новинок сезона. Для открытия идет трагедия Шиллера «Коварство и любовь». Всего предположено 25 спектаклей. Нельзя не отметить распоряжений новой дирекции, клонящейся к удобствам публики, а именно: спектакли будут начинаться ровно в 8,5 часов, будут введены ученические билеты с платой в 50 копеек с правом занимать свободные места. И, наконец, число лиц в ложах не ограничено».
Уже известный нам представитель журналистского братства, подписывающийся псевдонимом «Жало», не сдерживал эмоций:
«Мы можем только удивляться такой небрежности и халатности постановки, какую мы видели в «Дмитрии самозванце». В народных сценах дело доходит до того, что действующим лицам приходилось попросту уходить за кулисы и оттуда слышались их энергичные покрикивания: «Шумите!», «Стучите!»… Если так пойдет и дальше, то, конечно, отобьет у публики всякое желание смотреть обстановочные пьесы. Но, в общем, все-таки новый ансамбль в соединении со старой труппой производит пока что приятное впечатление…»
Сразу же в прессе появились сообщения о благотворительной деятельности:
«В среду 5 августа дирекция драматической труппы летнего театра Г.К. Невский и М.В. Маслов препроводили господину полицеймейстеру 100 рублей, прося передать эти деньги семье недавно убитого городового Макарова. Та же дирекция препроводила господину полицеймейстеру, как уполномоченному Императорского Русского театрального общества, 50 рублей, жертвуя их на благотворительные учреждения (приют для сирот и детей беднейших деятелей сцены и убежище для престарелых артистов), находящиеся при названном обществе».
Благую цель преследовала и постановка спектакля по пьесе Ибсена «Нора» – сбор поступил на «окончание постройки здания глазной лечебницы Оренбургского попечительства о слепых». Корреспондент «Оренбургской газеты» радовался:
«В заглавных ролях выступили премьеры труппы госпожа Шейндель и господин Белгородский. Публика горячо приветствовала обоих исполнителей и после второго акта А.В. Шейндель был передан роскошный букет с надписью на лентах «Талантливой артистке от оренбуржцев», а Белгородскому лавровый венок с такой же надписью. В заключение был живо разыгран водевиль А. Чехова «Юбилей». Театр был переполнен. Такого сбора не было за весь сезон».
Перед началом нового учебного года дирекция летнего театра объявила:
«Во вторник 26 августа в день 80-летнего юбилея со дня рождения великого русского писателя Льва Николаевича Толстого представлено будет одно из его лучших произведений «Плоды просвещения» – комедия в 4-х действиях. Завтра 27 августа в пользу общества взаимного вспомоществования учащим и учившим в начальных училищах Оренбургской губернии представлено будет «Забубенная головушка» – комедия в 3-х действиях Кареева».
Приветствуя этот почин, один из оренбуржцев взывал к землякам:
«Общество учителей народных училищ Оренбургской губернии для усиления своих средств устраивает в летнем театре Тополевого сада спектакль. Учительское общество существует 13 лет, и за такой период времени оно утерло не одну учительскую слезу. Кому теперь неизвестна жизнь народного учителя, полная лишений, в особенности сельских семейных учителей. И обращается бедный учитель в общество своих собратьев и общество посильно помогает ему. Общество выдает пособие своим членам на воспитание детей, на лечение и тому подобные нужды. Расходов много, а средств мало. Оренбургская публика, всегда отзывчивая на все доброе, несомненно посетит и устраиваемый обществом спектакль и тем окажет посильную помощь обществу…»
Среди отмеченных оренбургским театральным критиком в августе 1908 года постановок летнего театра – драма А. Дюма «Дама с камелиями», «Ревизор» по комедии Н. Гоголя, «Анна Каренина» по роману Л. Толстого, «Шерлок Холмс» по детективам Конан-Дойля. Приглашая на последние из перечисленных спектакли, корреспондент «Оренбургской газеты» подчеркивал:
«Цены более чем доступны: от 10 к. до 1 р. 10 к.».
В афишах о пьесе «Дети Ванюшина» – драме в 4-х действиях, сочинение Найденова» появилось необычное предложение:
«Первый раз в Оренбурге за один билет – два спектакля. Лица, взявшие билет на первый спектакль 19 августа, имеют право по тому же билету быть и на спектакле 20 августа».
Традиционно устраивались бенефисы. Сотрудник «Оренбургской газеты» писал:
«Состоится спектакль, сбор с которого за вычетом расходов пойдет в пользу капельдинеров. Идет, хотя и старая, но сильная содержательная драма А. Деннера «Две сиротки». С своей стороны мы надеемся, что наши театралы поддержат своим посещением симпатичную цель спектакля и тем самым дадут возможность капельдинерам отпраздновать свой бенефис. А нужно отдать справедливость – они вполне заслужили его за свои неустанные, и замечу, плохо оплачиваемые труды, в течение трех месяцев».
В бенефис артиста Ю.В. Белгородского шла комедия А. Грибоедова «Горе от ума».
«Прощальный бенефис» антрепренера труппы Михаила Васильевича Маслова состоялся 30 августа 1908 года. В программе – «новинка сезона, недавно вышедшая из печати, только что разрешенная к представлению «Жертва воспитания» – драма в 3-х действиях в переводе с немецкого Суконникова-Панова, «Ромео и Джульетта» В. Шекспира».
Тем не менее, вскоре стало известно, что 8 сентября (21 сентября по новому стилю – Т.С.) 1908 года «оставшимися артистами Масловской труппы, а также лучшими силами местных любителей будет дан спектакль, сбор с которого по товарищески будет разделен между участниками». Эту идею продвигал и хроникер «Оренбургской газеты»:
«Нам кажется, понятно каждому, что главная цель спектакля – заработать хоть что-нибудь. Мы уверены, что наше всегда отзывчивое общество и на этот раз поддержит своим присутствием интеллигентных тружеников сцены и тем даст им возможность поправить свои пошатнувшиеся дела, тем более, что цены устроителями понижены до минимума. Пойдет пятиактная драма Фелонова «Убийца купеческая дочь Осипова». Канвой для драмы послужило истинное происшествие, имевшее место в Нижнем Новгороде.
Интерес посетить в этот вечер летний театр увеличивается еще и тем, что состоится последнее летнее гулянье»…
Согласно архивным документам первое двадцатилетие существования Тополевого сада закончилось тем, что в 1909 году Иван Михайлович Алексеев «с разрешения управы» передал его аренду «Жигулевскому товариществу».
Один из старейших зеленых уголков Оренбурга, сад «Тополя», овеянный городскими легендами, в 2020 году отмечает свое 131-летие.
Об авторе: Татьяна Владимировна Судоргина родилась в селе Октябрьском Оренбургской области. Окончила Московский историко-архивный институт. Долгое время работала заведующей отделом информации Государственного архива Оренбургской области. В настоящее время – главный специалист Комитета по делам архивов области. Заслуженный работник культуры Российской Федерации.
Действительный член Пушкинского общества, автор многочисленных публикаций на исторические темы, лауреат премии альманаха «Гостиный Двор» имени Валериана Правдухина (2008).
Источники:
Татьяна Судогина, Альманах “Гостиный двор”№23, 2008, с. 205-222;
Татьяна Судогина, Альманах “Гостиный двор”№24, 2008, с. 249-271;
Татьяна Судогина, Альманах “Гостиный двор”№25, 2009, с. 311-331.
Когда вы первый раз заходите с помощью соцсетей, мы получаем публичную информацию из вашей учетной записи, предоставляемой провайдером услуги соцсети в рамках ваших настроек конфиденциальности. Мы также автоматически получаем ваш e-mail адрес для создания вашей учетной записи на нашем веб сайте. Когда она будет создана, вы будете авторизованы под этой учетной записью.
Не согласенСогласен
Войти через
Я разрешаю создать мне учетную запись
Когда вы первый раз заходите с помощью соцсетей, мы получаем публичную информацию из вашей учетной записи, предоставляемой провайдером услуги соцсети в рамках ваших настроек конфиденциальности. Мы также автоматически получаем ваш e-mail адрес для создания вашей учетной записи на нашем веб сайте. Когда она будет создана, вы будете авторизованы под этой учетной записью.
«Тополевый сад. Русская драма «Ансамбль», дирекция Г.К. Невский и М.В. Маслов. Представлено будет «Казнь» – драма в 4 действиях и 5 картинах, сочинение Ге. Начало ровно в 9 часов вечера. Касса открыта с 11 до 3 часов и от 6 часов до окончания спектакля». Затем к подобным объявлениям-афишам сделано дополнение: «Лица, взявшие билеты в театр, за вход в сад не платят. Служащие в правительственных и общественных учреждениях могут получать чековые книжки со скидкой 10% за поручательство ответственных должностных лиц».
Об авторе: Татьяна Владимировна Судоргина родилась в селе Октябрьском Оренбургской области. Окончила Московский историко-архивный институт. Долгое время работала заведующей отделом информации Государственного архива Оренбургской области. В настоящее время – главный специалист Комитета по делам архивов области. Заслуженный работник культуры Российской Федерации.
