Пожары в Оренбурге в 1879 году

Из числа пожаров, которыми так богата была вторая половина апреля и первая половина мая, наиболее поражают своими размерами и убытками пожары оренбургские, уничтожившие почти весь город и отчасти его окрестности.

Первый пожар начался еще вечером 15-го апреля. Загорелась часу в десятом пополудни прачешная одного еврея, помещавшаяся в полуразвалившейся избушке на берегу Урала, по огонь бил потушен домашними средствами, хотя, надо полагать, плохо, потому что когда утром открыли окошки, чтобы не пахло дымом, поднявшийся сильный ветер раздул уголья, и пламя вспыхнуло. К сожалению, в этот момент в избушке никого не было, и пожар заметили лишь тогда, когда лачужка представляла один громадный костер.

Между тем ветер обратился в бурю, и головни стало перебрасывать через две-три улицы; так что огонь вскоре показался во многих местах. Тушить его было крайне затруднительно.

«Ветер нес, — говорит корреспондент «Совр. Изв.», — прямо в глаза самоотверженным труженикам раскаленный песок вместе с дымом н огненными искрами. Притом невозможно было видеть, что пламя, которое вы считали назади, было уже впереди, и вы буквально находились между двух огней».

Понятно, что при таких условиях пожарная команда не могла ничего сделать, тем более, что в воде был недостаток; телеграфировали в Самару о высылке пожарнаго обоза, но, к несчастью, и там был пожар.

Примечание «Бердской слободы»: Авторский текст оставлен без изменений, старая (дореволюционная) орфография приведена к современному виду.

Паника овладела населением Оренбурга; люди давили друг друга, бросали ценное имущество и спасали безделицы; стоны и вопли пострадавших жителей смешивались с резкими криками животных, погибавших в пламени, покрываемые звоном колоколов, треском разваливающихся домов и воем бури.

«Наконец, огонь добрался до площади, и принялся с яростью истреблять двух-этажныя и трех-этажныя постройки, от которых к вечеру остались только дымящияся развалины», —пишет корреспондент «Голоса».

Сгорели Городская дума, Управа и Окружной штаб. Пламя охватило каменныя лавки. Сплошное море огня от ранее загоревшихся зданий, оставив за собою площадь в квадратную версту, истребившее на своем пути церковь св. Троицы, подобралось к Гостиному двору. В тоже время огнем занимались магазины на Николаевской улице: на базаре горели лавки, вслед за ними весь Гостиный двор, а потом и Городской общественный банк.

Вскоре пламя стало расширяться в обе стороны и захватило всю базарную площадь и весь «толчек». Горели каменныя лавки, горели деревянныя, горели лари, столи, товары, лежавшие на земле; что было вынесено из лавок, то горело на улице; что складывалось на воза, то горело на возах. Опалённые, обожженные люди бросались как угорелые, спасая свою жизнь. Матери, потерявшия в суматохе детей, бегали по всему городу с плачем, отыскивая их.

Затем огонь охватил церковь св. Петра и Павла, откуда едва успели вывести престарелаго священника, и перебросился на здание Отделения государственнаго банка. Истребив его и несколько домов, пламя устремилось на улицы, лежавшия под ветром, и стало приближаться к пороховому погребу, в котором хранилось до 800 пудов пороха.

В тоже время в другой части города запылали Сенная площадь и дегтярный базар, а потом огонь перешел на Новую Слободу, деревянные памятники татарскаго кладбища и даже кучи навоза, сложенныя за кладбищем.

К девяти часам вечера огненное море занимало площадь более двух квадратных верст; от этого моря, подобно рекам, тянулись до окраины города линии огня на протяжении почти пяти верст.

Улицы Водяная с переулками, Неплюевская, Троицкая, Введенская, главная рыночная площадь, Гостиный двор. Гостинодворская улица, Петропавловская улица. Большая улица от пансиона гимназии, с переулками, площади Сенная и Конная, дегтярный и щепной базары, Новая Слободка от Николаевской и Воскресенской улиц до поля направо и ветряныя мельницы на выгоне — вот район, охваченный пожаром к вечеру 16-го апреля.

Но этим бедствия не кончились. В то время как надеялись, что пламя утихнет, вдруг в ночь на 17-е число вспыхнули татарская мечеть и здание Учительскаго института, и пожар возобновился: в следующие два дня тоже сгорело несколько домов, так что в сущности первый пожар окончился вечером 18-го апреля.

Убыток, нанесенный им, громаден. Из общественных зданий сгорели: Казначейство, Духовное училище, Казенная палата, Общественное собрание, мечеть, учительский институт, женская гимназия, дом Городской думы, Окружной штаб, Общественный городской банк, помещение Общества взаимнаго кредита, Троицкая церковь, оренбургская контора Московскаго торговаго банка, женская прогимназия, оренбургское отделение Государственнаго банка, городская богадельня, инженерное управление, оренбургский военный суд, две камеры мировых судей, Петропавловская церковь и отчасти городская больница; частных зданий сгорело около девяти сот, в том числе гостиницы: «Европейская», «Петербургская», «Царское Село», «Вена» и несколько других, за исключением трех-четырёх на хлебно-соляном базаре и близ театра; а из домов, огонь истребил дома Сачкова, Тетеревникова: Бечкурина, Веденской, Обуховскаго, Шубина, Путоловых, Савинкова, Попова, Шубина, Клюмпа. Камбулнна и многих других, замечательные по величине или изяществу архитектуры.

«Опустошения, произведенныя пожаром, — пишет один из очевидцев. — поражают размерами и силою впечатления. От одного до другаго края города открывается необозримая площадь погоревших развалин от каменных построек, и нет места, где бы не дымились кучи от сгоревших построек из дерева. Дым, копоть, смрад удушливый затрудняют дыхание… Площади городския и окрестная степь наполнены грудами обывательских пожитков и семействами безприютных погорельцев… Лица обывателей унылы, и нет никого, кто бы не призадумался над страшным несчастием, постигшим население Оренбурга».

Действительно было над чем призадуматься. Пекарни все сгорели, хлеба почти ни у кого но было, мясо страшно вздорожало, квартирныя цены поднялись до неслыханной степени, да и то с трудом можно было достать помещение.

Первая помощь прибыла из Самары и Бузулука, которые прислали 17-го апреля два пожарных насоса и 200 пудов хлеба, а на следующий день — еще 500 пудов и несколько чаю и сахара.

22-го числа приехал на пожарище генерал-губернатор и немедленно принял меры к водворению порядка, устройству караулов и разчистки развалин. Польза этих мер не замедлила обнаружиться: 26-го апреля загорелась Старая Слободка, но энергиею пожарных и воинских команд пожар был быстро потушен. Но не так легко было одолеть огонь, когда 30-го числа вспыхнул при сильной буре казачий Форштадт, наполненный мелкими скученными строениями с навесами, крытыми соломою. При таких условиях, не смотря на присутствие генерал-адъютанта Крыжановскаго, лично распоряжавшагося на пожаре, все усилия пожарных оставались безплодны, и сгорело около 400 домов.

К счастью, что огонь не допустили к пороховому погребу, хотя опасность была так велика, что воспитанники военной гимназии и воспитанницы института были выведены в рощу за Уралом. Паника была неописанная, и в течении двух часов жители находились в смертельном страхе.

Но и этим пожаром испытания несчастнаго Оренбурга не кончились: 1-го мая уничтожена огнем значительнейшая часть Старой Слободки, а 5-го мая жертвою пламени сделалась уцелевшая от прежних пожаров часть Новой Слободки, причем сгорели и дрова около вокзала железной дороги.

Таким образом, одного из важнейших центров умственнаго движения для кочующаго населения среднеазиатских степей, не стало. Он погиб, но не столько от собственной неосторожности, сколько от стечения неблагоприятных обстоятельств. В течение всего апреля месяца не выпало ни капли дождя, между тем жары доходили до 38 Р., как напр. 16-го апреля. К довершению зла при всяком пожаре подымался страшный ветер, превращавшийся в ураган, который далеко разносил искры и головни.

Что касается поджогов, то до сих пор официальных сведений об этом не имеется, хотя возможности таких случаев мы не отрицаем, потому что пиромания обнаруживается преимущественно при виде огня; отрицать же существование такой формы сумасшествия среди многотысячнаго населения едва ли есть основание, равно как и существование обыкновенных злоумышленников и шутников, пугающих жителей подметными письмами о поджогах. Прописывать политическим мотивам эти пожары нет никаких данных, следовательно делать подобные выводы по меньшей мере преждевременно, в особенности после категорическаго заявления генерал-губернатора, что главная причина пожаров —страшная сушь, ужасные ураганы, скученность погорельцев и полнейшая неосторожность.